Тень луны (Менестрели сквозь время).

Кэнди была приемной дочерью птичницы при дворе графа. Никто не знал ее настоящих родителей, и она сама не помнила их, но что-то в ее облике говорило о благородной крови, текущей в ее жилах. В день своего шестнадцатилетия она подала проходящей мимо двора нищенке гусиное яйцо. Нищенка, окинув ее быстрым цепким взглядом с головы до ног, с уверенностью предсказала: «Любить тебе короля.» Ричи охватил Кэнди, как пламя, в восемнадцать лет.
Ричи был сыном простого лесника, хотя его родители смотрелись слишком независимо для простых людей. Мать прямо держалась в седле, объезжая леса рядом с мужем. Говорили, что ее отцом и дедом Ричи был лесной эльф, а может, ветер, качающий верхушки деревьев. Как бы там ни было, но, когда маленький Ричи улыбался, если на небе были звезды, они становились ярче, когда смеялся, по всему лесу раздавался звон серебряных колокольчиков, а если плакал, в голос – совсем ребенком, и в подушку или шелковистую гриву своего коня, когда немного подрос, солнце закрывали тучи, и небольшое озеро неизменно выходило из берегов, затапливая корни и основания стволов растущих рядом вековых сосен. Ричи переставал плакать, и тучи уходили, а солнце торопливо сушило остатки слез на его лице, и воды озера становились на место. Ричи вовсе не был послушным ребенком, часто убегал из дома и, бывало, заслуживал наказания, которое время от времени и получал от отца. Тогда лес недовольно шумел, волновались животные, показываясь на обходных тропах. Но лесник любил своего сына, и когда в детстве он подбрасывал его на руках вверх, едва ли не к верхушкам сосен, смех Ричи разливался по всему лесу перезвоном волшебных колокольчиков, и звери успокаивались, зная, что с их любимцем все хорошо.
В четырнадцать лет Ричи потерял обоих родителей и, похоронив их, навсегда покинул лес. Обитатели леса долго и тяжело переживали его отъезд, болея и умирая. Навечно уснул от тоски в своем лежбище медведь, с горестным криком разбился о ствол сосны сокол, а лесное озеро совсем обмелело и заросло жестким тростником, но на могилах лесника и его жены всегда росли самые красивые цветы.
Больше Ричи не смеялся, и смех его не разносился по округе серебряными колокольчиками, но иногда улыбался, задумчиво или лукаво, и звезды неизменно становились ярче, подмигивая ему с небес. Ричи научился отлично играть на гитаре. Когда он впервые взял этот инструмент в руки в какой-то таверне, желая попробовать, гитара, казалось, сама протянула ему свои струны, а когда стал перебирать их пальцами, они зазвучали так чисто и нежно, как не звучали раньше никогда.
Казалось бы, природа, которая ловила каждое проявление чувств и изменение внутреннего душевного состояния Ричи, должна была как-то совсем необычно и ярко реагировать, когда он играл на гитаре или влюблялся. Однако, ничего не происходило, потому что любви его не хватало музыки, а музыке – любви.
Так было, пока он не встретил Кэнди. Ричи путешествовал по разным королевствам, не задерживаясь ни на одном постоялом дворе дольше, чем на ночь. Вечера он проводил, сидя во дворе у костра и наигрывая на гитаре мелодии, которые придумывал сам, или древние баллады, которые иногда пела ему на ночь мать. Музыка его нравилась постояльцам, и те неизменно собирались вечером к костру, чтобы послушать игру Ричи, а хозяева не брали с него денег и даже предлагали приплатить, если он останется еще на несколько ночей, поскольку музыка привлекала постояльцев, и за один вечер хозяева собирали часто больше, чем за целую неделю. Но Ричи не соглашался, и, проведя остаток ночи с какой-нибудь хорошенькой горничной или судомойкой, рано утром покидал свое очередное пристанище.
Так он путешествовал в течение нескольких лет, изъездив все королевства в пределах морских берегов вдоль и поперек, и везде ему были рады.

Однажды, Ричи проснулся с рассветом и услышал, будто вдалеке кто-то негромко и прекрасно поет. Он набросил плащ, вышел на улицу и, улыбнувшись и подставив лицо солнцу, понял, что это где-то в глубине, у самого сердца, поет его душа. Через несколько мгновений он уже мчался по залитой солнцем пыльной дороге, подгоняя своего коня. Придорожная трава и полевые цветы раскрывали свои лучшие краски для Ричи, деревья тянули к нему ветви с зелеными листьями, и легкий утренний ветерок осторожно охлаждал его разгоряченное лицо, но он не замечал этого. Музыкант лишь слышал, как поет его душа, сердце его билось в такт этой песне, и он мчался бешеным галопом по дороге, закрыв глаза и подставив лицо ветру и солнцу.
Ричи долго летел по дороге, не давая отдыха ни коню, ни себе, словно боясь куда-то опоздать, и вот, когда солнце начало клониться к закату, он, наконец, остановил взмыленного коня и, не в силах сдержать себя, сел прямо в придорожную пыль с гитарой в руках и дрожащими от нетерпения пальцами стал подбирать мелодию, целый день звучавшую у него где-то внутри. Прекрасные звуки тут же полились из-под его рук, и, играя, юноша позабыл обо всем на свете, перестав видеть окружающее. Он вернулся на землю с облаков, когда его слуха коснулся женский голос, поющий под его гитару слова древней баллады. Ричи открыл глаза и увидел, что на пыльной дороге в окружении стаи белых гусей танцует белокурая девушка в простом крестьянском платье, а с ее губ в небо летят слова песни в союзе со звуками струн его гитары. Девушка танцевала с закрытыми глазами, стуча в невидимый бубен и, хотя была босиком, словно отбивала такт каблуками несуществующих туфель. Ричи вдруг увидел ее в красивом богатом платье, как у знатной леди, с сияющим венцом королевской власти в светлых волосах. Он продолжал играть, и музыка его стала любовью, а любовь – музыкой. Девушка открыла глаза и, посмотрев на незнакомца, из-под рук которого лились волшебные звуки, вдруг увидела его на коленях перед плахой со связанными руками и в рубашке без ворота. Но она продолжила петь, и возникшая в сердце любовь отозвалась болью, но над всем стояла музыка.
Ричи доиграл до конца, отложил гитару и улыбнулся Кэнди. С головы до ног ее охватила нежность к нему, и в этом тоже была музыка.

Кэнди сидела на коне перед Ричи, обхватив руками и прижимаясь щекой к его плечу, глядя, как отдаляется разбредающаяся вдоль дороги стая ее белых гусей, деревня и дом старой птичницы, где она росла, вся ее прошлая жизнь. Впереди у нее была только музыка и Ричи, который тоже был частью музыки. Он снова и снова подгонял коня, и тот мчался по дороге прочь от родных мест Кэнди, освещаемых последними лучами заходящего солнца.

Когда взошла луна, Кэнди сидела в одной из комнат постоялого двора, ожидая возвращения Ричи. Молодая горничная разжигала огонь в камине и время от времени бросала на Кэнди цепкие недобрые взгляды. Кэнди хотела расчесать волосы, но вспомнила, что у нее нет с собой ничего, кроме голоса. Она попросила у горничной гребень, но та снова смерила ее злым взглядом и ответила что-то вроде: «Ты и так хороша для него. Для Ричи хороша любая смазливая потаскушка.» Тут огонь в камине, который никак не хотел разгораться, внезапно вспыхнул, и языки его обожгли горничной руку. Та вскочила и выбежала, дуя на нее на ходу. Вернулась она нескоро, неся гребень, мыло и кувшин с водой. Во дворе, когда горничная несла от колодца ведро с водой, какой-то корень словно вылез из земли прямо под ноги, и ей пришлось возвращаться за водой, кроме того, она расшибла колено.
Ричи тоже не было довольно долго. Он искупался при лунном свете в реке неподалеку, напоив и вымыв уставшего за день коня, а после еще долго лежал среди травы и цветов, покрытых вечерней росой, глядя в звездное небо и пьянея от сознания того, что Кэнди ждет его в комнате постоялого двора, и мыслей о предстоящих ночах и днях, которые теперь он проведет с ней вместе. Ричи улыбался, думая об этом и глядя в небо, и звезды, как всегда, сияли ему в ответ.
Кэнди полулежала на кровати, глядя на играющий огонь в камине. Она улыбалась, потому что перед глазами ее стоял Ричи, а в ушах звучала музыка. И вот, дверь открылась и вошел он настоящий, с охапкой полевых цветов, благоухающих и влажных от росы. Он положил цветы к ней на колени и прижался к ним лицом. Кэнди наклонилась и поцеловала Ричи в губы. Это оставило неприятное ощущение из-за его жестких усов над верхней губой, но через мгновение девушка уже не помнила этого. Ричи обнял ее, и ей показалось, что со всех сторон ее объяли языки нетерпеливого пламени, совсем такие же, какие разгорелись от страсти в его темных глазах, такие же, какие яростно пылали в камине.

Кэнди и Ричи на протяжении нескольких лет ездили по разным королевствам, в самое сердце поражая людей разных сословий своей музыкой. Музыка была высшим проявлением их любви, и все были равны перед этой музыкой. Знатные лорды приглашали музыкантов в свои дворцы, люди победнее складывали деньги целыми деревнями, чтобы заплатить за выступление. Кэнди и Ричи не отказывали никому. Не успевая доехать до какого-нибудь поселения, они останавливались ночевать прямо в полях. Ричи разводил костер и доставал гитару, а Кэнди танцевала, отбивая каблуками ритм и стуча в бубен в поднятых вверх руках. Музыкант перебирал струны гитары, с улыбкой глядя на возлюбленную, а она пела, и ее дивный голос вместе с искорками костра поднимался к самому ночному небу. Утром они снова ехали по дороге на лошадях бок о бок, а слава и вести об их прибытии обгоняли их по пути.
Союз голоса Кэнди и гитары Ричи был идеален, он очищал души и властвовал над человеческой радостью и слезами. Но не так радужны оказались их отношения. Часто они совсем не понимали друг друга не потому, что не хотели, а потому, что не могли. Кэнди начинала ловить себя на мысли, что любит не самого Ричи, а его талант, его игру на гитаре. Ричи же любил ее, не только голос, но и саму Кэнди, но он был слишком горяч для нее. В его объятиях, жарких и жгучих, как пламя, девушка чувствовала, что обгорает, как уголек. Она была мягкой и податливой, словно воск, но воск нельзя слишком долго сжимать в руках, иначе он совсем растает. Ричи понимал это, но ничего не мог с собой поделать. Когда любимая очередной раз отталкивала его от себя, шепча, что она так больше не может, музыкант винил только себя, но исправить ничего не получалось. Он вставал и уходил, бродя где-нибудь до рассвета, если только какая-нибудь хорошенькая горничная или судомойка не обращала на него внимание. Для Ричи была хороша любая, и все же он любил Кэнди, хотя и не мог подстроиться под нее. Из него не получилось примерного мужа, но он никогда в жизни и не был примерным. Если они с Кэнди ругались или ссорились, он уходил, пропадая по нескольку дней, оставляя ее одну на постоялом дворе, как когда-то убегал из дома в детстве от нравоучений отца. Вообще-то, Ричи мог бы и остаться, если бы Кэнди его об этом попросила, но она не просила, как не просили в детстве мать или отец, и он сбегал, зная, что когда вернется, дома его ждет наказание. Раньше он возвращался домой, потому что любил своих родителей, возвращался и теперь потому, что любил Кэнди. Он и от нее получал своеобразное наказание. Любимая не разговаривала с ним по нескольку дней, но Ричи не слишком переживал из-за этого, ему достаточно было просто ее видеть.