КОРН, невнимательный

Невнимательный

За шторами – зима без снега. В спальне темно, ничего не видно. Но здесь есть будильник, на циферблате 06:29; двоеточие мигает без остановки. В тишине растворяется последняя минута урезанного покоя.
В назначенный срок заверещал противный звук, замигала подсветка. Запрограммированный матрац начал быстро сдуваться через клапан, опуская спящего на пол. Такую технологию побудки изобрели для людей, чей организм настолько нуждается во сне, что перестал реагировать на шум. Лежа на паркете, мужчина заворачивается в одеяло.
Через “не могу” поднимаются веки, чтобы глаза настроились на постылую реальность. Матрац-будильник орет, мигает экраном; уничтожает память о снах. Единственный способ заткнуть его – сойти со сдутого мешка; чтобы программа убедилась, что добилась результата. И после этого из динамика женским голосом прозвучит: «Доброе утро».
Теперь, как обычно, надо одеться в холодный халат. Шаркая тапочками, пойти на беспристрастный суд зеркала ванной комнаты. Увидеть суровый вердикт, который не хочется смягчать оптимизмом. Пощупать свое мятое лицо, которое выглядит лет на пять старее.
И с неприятной тревогой напомнить себе цифру 37. И, как обычно, пожаловаться своему отражению:
– С такой работой год как два.
«Хочу спааать...».
Повторяя день за днем одинаковые движения, он переступил босиком в холодное корыто ванной, зашторил клеенку, скорее открыл кран, переключил напор в лейку – стал поливать озябшее тело. Этот блаженный момент происходит каждое утро одинаково; как компенсация за недосып. Приятная, но совершенно не равносильная стрессу, который сулит во вторник.
Распаренный, он прислонился к холодным кафельным плиткам. Будто задремал, наслаждаясь теплом. Спасительно правильной показалась идея облиться холодной водой.
– Не сегодня…
Это решилось как-то само по себе. Просто закрутил оба вентиля сразу.
Прогревая собой квартиру, Вадим поплелся на балкон, курить. Пачка уже там – ждет с перекура на сон грядущий. 6 часов без сигареты – такое возможно лишь пока спишь. Раньше держался дольше – мог до полудня. Вот только со стажем, сокращается цикл привычки; как петля веревки, что душит силу воли.
«Изо дня в день – одно и то же… одно и тоже…».
И дальше по списку: повернуть ручку окна, открыть фрамугу, взять пачку, открыть пачку, пригубить фильтр, зажечь спичку… (затяжка) Вдохнуть пропитанный никотином и смолами воздух. Почувствовать, как ядовитый дым заполняет, меняет состояние внутри; на более равнодушное.
Со стажем курильщика, настроение становится настолько незаинтересованное жизнью, что медленное, но стабильное самоубийство, – вплотную перед собственным носом, – совершается незаметно. Вытравливая из психики чувствительность – Вадим становится спокойнее. И это именно то, что он всей душой хочет. Хотя бы малая доза спокойствия. Чтобы хоть как-то перетерпеть эту гребаную черную полосу.

Ключ повернулся в замке; со щелчком выдвинулись стальные штыри. Вадим запер квартиру, вопреки огромному желанию остаться внутри. Как же сильно хочется спать!..
Но надо ехать на работу. Есть такое проклятое слово, – “надо”, – которое заставляет организм трудиться на износ; вкладываться, не считаясь с нездоровым состоянием в теле; переставлять ослабшие ноги, чтобы подойти к лифту. Дождаться кабину, зайти внутрь, упереться лбом в стену, пока вертикальный транспорт отдаляет от дома. Все как всегда; и даже к недомоганию можно привыкнуть. Смириться. Чтобы дотянуть до отпуска.
А ведь точно также живут сотни горожан; если не тысячи. И точно так же стареют на работах, в надежде на перемены к лучшему. И точно так же прямо сейчас выходят из подъезда, матеря декабрьский мороз.
Небо медленно светлеет без рассвета. Погода именно такая, когда жаль, что нет снега – было бы потеплей. Земля во дворе затвердела до камня. На деревья, растущие вдоль дороги – смотреть больно. Без листьев и сугробов, они кажутся насмерть окоченевшими, стоя в остекленевших лужах.
Еще вчера в это время был плюс, сегодня сразу минус десять градусов. Стужа стягивает кожу в гримасу. Такие же безрадостные лица у всех прохожих, которые стали встречаться на пути. Промозглый ветер хлещет, словно плетью. Люди идут сгорбившись; не поднимая взгляда, рдея щеками, хлюпая носами.
«Скорей бы в тепло».
Так или иначе, эту мысль несут все в пешеходном потоке Вадима; и сам он зациклен на ней же.
«Скорей бы в тепло… Ну скорей бы в тепло…».
Это навязчивое желание перекрывает течение мыслей. Вадим пытается отвлечься, вспоминает как было хорошо под горячей водой. Но приятные образы быстро улетучиваются, вместе с теплом, накопленным в теле. Как и большинство людей на улице, Вадим одет не по погоде, обнадеженный вчерашним теплом. В туфлях мерзнут пальцы, брюки слишком тонкие, капюшон осенней куртки – неполноценная замена шапки. Не проходит и минуты, как любые размышления сводятся к одному итогу:
«Скорее бы в тепло…».
Но как назло, станция метро расположена не в недрах земли, а на поверхности, где холодный воздух стал враждебным.
Бездумно сокращая расстояние до пункта назначения, среди угрюмых сограждан с безучастными лицами, Вадим заметил автобус, который выгрузил пассажиров на остановке; люди торопливо устремились в общем направлении. Их поток влился в толпу Вадима, сделал ее плотнее и медлительней; окончательно лишил личного пространства.
С тех пор как Вадим приобрел авто, он отвык от толчеи метрополитена. Но вот машина уже второй день в сервисе. И кажется, что нет хуже предательства от высших сил, чем вновь быть брошенным в эту давку. Здоровье итак ни к черту, усталость валит с ног, но приходится подниматься по лестнице, придерживаясь общего темпа. Иначе позади идущие наступают на пятки. Может не специально, но все-таки подгоняют, как в стаде.
Пройдя турникеты, Вадим оказался на битком забитой платформе; ждущие поезд жмутся друг к другу. Он остановился вплотную к какой-то шубе, оказался закрыт со спины чьей-то курткой.
«Ну хоть не так холодно», – пробилась оптимистичная мысль. Но тут же ее заслонила мрачная – условия жизни не изменились в лучшую сторону. В 2025-ом такой же час-пик, как в 15-ом и 16-ом. Даже глобальная эпидемия бешенства не решила проблему перенаселения мегаполисов. Из 7,3 миллиардов людей планеты умерло около половины. Еще через пять лет раскол сократил число граждан на треть. Но когда регионы переселились в крупные города – все вернулось в прежнее состояние.
Настал черед загружаться в прибывший поезд; сознание вернулось за пульт управления, чтобы не упустить возможность сесть. Но в этом азартном конкурсе Вадим проиграл. Придется трястись стоя, пока с каждой остановкой будет сокращаться свободное пространство и чистый воздух. Стараясь не думать об этом, он смотрит в окно вагона; видит панораму пасмурного города. Москва совсем не изменилась, не появилось новостроек. Все так же правительством объявлен экономический кризис; тогда он казался липовым, теперь – настоящим. Стараниями налогоплательщиков восстанавливается жизнеспособность городов после эпидемии бешенства. Совместные усилия работяг идут на перспективу; оправдывающую работу на износ в текущем году. И в прошлом, и в позапрошлом…

Вадима подташнивает. Кофе, которым запил бесхитростный холостяцкий завтрак – уже дважды подскочил к гортани, оставив горечь на языке. Сейчас бы отвлечься, достать из сумки электронный планшет. Но для этого надо сесть – с чем не повезло. Приходится стоять в тесноте, держась одной рукой за поручень, другой – за ручку кожаной сумки.
Студент, который расселся перед Вадимом, засучил рукав куртки; тем самым расчехлил продолговатый браслет. Девайс надет на манжет рубашки; на ребре расположена кнопка, при нажатии которой верхний слой браслета отогнулся, поднялся крылышками, выпрямился в прямоугольник. Плоский экран из синтетических полимеров, – гибкий, но прочный, – загорелся красками HD формата.
Над головой парня висит плакат с рекламой: самоуверенный официант, – как на подносе, – держит на браслете бутылку шампанского и бокал; намекает, что столь удачная покупка должна вызывать в душе праздник. Но вот каков потребитель на самом деле – уткнувшийся в экран совершенно без эмоций. Как только засветился монитор, померкла реальность; за секунду пропала связь со всем, что выходит за рамку матрицы-дисплея, с диагональю в несколько дюймов.
Больше всего Вадима коробит, что он не может позволить себе нечто подобное прямо сейчас. Он бы с удовольствием обрел уединение в толпе; сел бы, уставился бы в свой планшет. Одно это способно скрасить отвратительное самочувствие. Но даже в мелочах навезет.
Вагон стал тормозить перед очередной станцией; на этот раз слишком резко. Какой-то несуразный акселерат, который не удосужился держаться за поручень, навалился на Вадима. И, – разумеется, – не извинился. Даже смущение не изобразил.
– Долбонавт…
Молодой человек не услышал злобную реплику – музыкальная долбежка из его наушников звучит на полвагона. Зато услышали посторонние; и от этого Вадиму стало приятно. Некое подобие гордости добавило уверенности.
Он снова переключился на браслет. Студент потыкал сенсорной экран, и прямоугольник верхнего слоя повернулся по 90 градусов; стал вдоль руки, а не поперек. Начался фильм; передавая звук посредством беспроводной гарнитуры. Ну чем не личный кинотеатр? Рассудок зрителя воспринимает самый минимум от происходящего вокруг. Чем ниже планка внимания к реальности – тем глубже отдых. Именно глубже. Так глубоко, где не плавают повседневные, повсеместные мысли…

Вадим зашел на территорию, принадлежащую корпусу статистического центра; быстрым шагом заспешил до крыльца. Но не к дверям, а к урне возле ступенек. На ее грязном дне с начала дня уже кишат окурки, как белые личинки. Всем сотрудникам известно, как легко войти на работу, и как непросто выйти; когда перерывы регламентированы в трудовом договоре.
Торопливо закурил; не затягиваясь простым воздухом, стал нацеловывать грязный фильтр, как вдруг разозлился:
– Хоть какое-то самоуважение должно быть!.. Какой кайф дымить и мерзнуть? Затягиваться без перерыва, как через ингалятор?
Сделав последнюю тягу, Вадим выпульнул сигарету. Возгордился – тем, что его бычок самый длинный в урне. Быть может, завтра с утра найдутся силы ополоснуться холодной водой, и тем окрестить начало новой главы в жизни.
Приободренный надеждой, зашел в здание; напоролся на очередные турникеты. Весь путь от дома до работы поделен этими рубежами на отрезки. Карточка-пропуск разблокировала следующий участок локации; маршрута, в котором Вадим перемещается день за днем, туда и обратно. Причем это происходит в строго установленные интервалы суток, циклично. За этим следят будильники, сканеры пропусков, камеры наблюдений… И вот уже второй день Вадим отмечается, как опоздавший.
– Сегодня финишная прямая… – успокаивает он совесть. Но беспокоит не совесть, а выговор от начальства. – Сегодня допишу отчет, и сдам весь материал с потрохами... А завтра – гори все синим пламенем. Лишь бы сегодня проскочить, тогда все будет…
– Вадим!
Пришлось остановиться – в вестибюле его окрикнул начальник и стал