возраста помимо физических дисциплин, под наблюдением опытных учителей изучал литературу, историю, физику и химию, географию и биологию. Всё это происходило после обычного посещения школы. Особое раздражение испытывал при виде алгебраических формул, настроение портилось в геометрии ческой прогрессии на весь день, если не на неделю. «Этим ты пошёл в меня, - с гордостью говорил дед. – Всякие биномы, векторы, синусоиды и прочее взывали стойкую идиосинкразию. Но, внук, учение - свет». «А не учение, - заканчивал всегда я любимую поговорку деда, - тьма».
Но сейчас, находясь на борту «Отважного», я только тёплыми словами благодарил дедушку и учителей, коих костерил самыми грозными словами, и глубоко переживал, что дед не дожил до этого счастливого дня, когда я ступил на палубу настоящего космического крейсера.
Дед ушёл из дому, оставив запечатанный конверт с парой слов в правом углу, когда его вскрыть.
Я дождался этого дня. Вскрыл. Внутри оказался чистый белый лист бумаги. Я понял, что он хотел этим сказать. Отмечу то, что поиски деда не дали ни положительных, ни отрицательных результатов. Стресс пережил внутри, не выплёскивая наружу ни грамма чувств, замкнулся просто в себе на некоторое время. Это-то больше всего и опасался, как бы члены комиссии не сочли эмоционально неустойчивым, всем прекрасно известна история моей семьи, в связи с потерей близкого родственника и вообще не списали на берег, как говорили в прежние былинные времена бывалые морские волки.
***
Меркурий.
«На пыльных тропинках далёких планет останутся наши следы».
Вот уж никак нельзя слова этого почти трёхсотлетнего шлягера прямо адресовать этой планете. Глядя на выжженную солнечной радиацией поверхность на экране бортового телеприёмника, у меня сразу возникла ассоциация с глиняным шаром, основательно прокалённого и обожжённого в гончарной печи. Раскалённая поверхность Меркурия лишала надежд на наличие простейших форм жизни. А уж тем более пыли, где можно было оставить следы от ботинок. И каково же было моё искреннее удивление, потрясение постигло позже, когда в день отлёта с орбиты Меркурия командир собрал экипаж и сделал сообщение. Краткий пересказ таков: разведгруппа станции обнаружила на критической глубине более пятнадцати километров вход в пещеру явно искусственного происхождения. «Начальник станции просит помощи у капитана «Отважного» в исследовании, так как количество персонала не позволяет этого сделать самостоятельно, - закруглился капитан. - И мы её окажем».
Сюрпризы следовали за мной по пятам.
Посыльный на посту вручил сообщение, в нём капитан ставил меня в известность, что моя кандидатура одобрена лично им, и я внесён в список команды, которую отправляют для исследования обнаруженной пещеры. Сбор на главной площадке крейсера утром следующего дня.
Сердце готово было выпрыгнуть из груди от радости.
От несения вахты освободили. И снова ночь, наполненная радостных ощущений. До подъема глаз так и не сомкнул.
После полуторачасового спуска в каменные недра Меркурия, шахтная клеть остановилась в двух десятков метров на удивительно ровной площадке перед входом в загадочную пещеру.
Вход в неё – идеально круглое отверстие, - совершенство плавных линий! – с ровными отполированными до зеркального блеска краями; язык не поворачивался назвать делом рук природы это поразительное архитектурное строение. Диаметр около полутораста сантиметров при продвижении внутрь пещеры плавно увеличивался в размере и в итоге достиг примерно от четырёх до пяти метров и незаметно перешёл в длинный тоннель. Строители данного объекта явно отдавали предпочтение округлым линиям. Пол плавно переходил в закругляющиеся к потолку стены. Абсолютно ровные и гладкие.
Более полукилометра продвигались по прямому, без признаков на ответвления тоннелю. Удивительная чистота привлекла не только моё внимание. Остальные члены исследовательского отряда также отметили восхищёнными возгласами этот исключительный факт.
Место, - мы его для себя обозначили центром,- от которого тоннель разветвлялся на десяток лучей, походило на круглый бассейн. Глубокий, более десяти метров, он внушал необъяснимое уважение к автору и вызвал вопросы об его функциональном использовании. Специалисты-гидрографы вынесли ошеломляющий вердикт – когда-то давно бассейн наполняла вода. Об этом говорили следы, оставленные на стенах сооружения бактериями. Следом удивили учёные-аэрографы, проводившие исследование внутренней атмосферы пещеры. Состав смеси газов оказался идентичным земному и посему, пригодным для дыхания!
Гладкие и ровные отполированные стены тоннеля вскоре украсили пиктограммы. Простейшие изображения геометрических фигур: круг, треугольник, квадрат, ромб, точки и тире. Чем дальше углублялись в тоннель, выбрали один луч для более детального изучения, тем более усложнялись пиктограммы. Переплетались линии в загадочные узоры. Фигуры выстраивались в определённой последовательности, которая что-то говорила тем, кто их наносил на стены. Появились рисунки. В некоторых прослеживались отдалённые намёки на китайские иероглифы.
Тоннель заканчивался огромным залом с высочайшим сводом и бездонным колодцем посередине. Малейшее движение, вызывавшее звук, или слово, сказанное товарищу, сопровождалось странным эхом: в нём слышался морской прибой, шёпот листвы, дуновение ветра, перед глазами тотчас возникли знакомые картины зелёного луга и речки вдалеке, мерцающего в сизом мареве леса и алая полоска заката.
Магнитом привлекли взгляды фрески на стенах.
Искусно выписаны контуры земных континентов, слегка видоизменённые. Именно такими их, должно быть, видели строители странного тоннеля и всего сооружения.
Мы исследовали только одно ответвление, а сколько загадок таили остальные?
С собой мы взяли на борт «Отважного» материалы и фотодокументы.
На пути к следующей планете, и сидя за вахтенным столом и лёжа в каюте во время рекреации, я думал о тех неизвестных строителях странного объекта, оставивших о себе память таким вот образом.
***
Венера.
Как бы далеко ни расширилась территория космоса, обжитого и обследованного человечеством, Венера в список исследованных не входит.
Плотный слой ядовитых облаков, проливающих кислотные дожди, покрывающих небо над планетой, как уродливая карнавальная маска, не позволяет приступить к кропотливому и тщательному изучению.
Беспилотные зонды и аппараты, посылаемые не один десяток раз, пропадали бесследно. Некоторые успевали послать радиосигнал или отправить несколько снимков, но, как правило, сеанс связи был удручающе коротким.
В этой связи, исследователи-планетологи поступили следующим образом: оставили на орбите небольшой обитаемый модуль с небольшой командой учёных, работающих вахтовым методом. Они снимали показания с приборов, находящихся в верхних слоях атмосферы и при помощи новейшей аппаратуры сканировали поверхность и составляли карту планеты.
Ёмкое понятие наука никогда не стоит на месте. Она всегда впереди. В авангарде фонтанирующих идей и мыслей. Здесь на одном поле решают сложные задачи и маститые учёные и любители-одиночки, про которых говорят в народе, что смастерят в подъезде на коленке такую красоту. Что ни одна учёная вошь не придерётся.
Так я это к чему… На занятиях в Академии преподаватели специальных дисциплин знакомили с перспективными разработками учёных, ведущих работу над созданием материала, способного выдерживать сокрушительное влияние агрессивной среды и других критических воздействий не только на планете Земля, но главным образом, в открытом космосе и на других планетах. Для постройки не одних беспилотных модулей, но и постоянных жилых модулей для персонала. Венера в этом случае прекрасный полигон для обкатки этих новшеств.
Со звёздной высоты – сравнение, с высоты птичьего полёта не вполне уместно по понятным причинам – я со всеми другими членами экипажа полюбовался негостеприимной красотой Венеры. Не хочу казаться бессердечным удаленным созерцателем, но вид чужого мира не произвёл сильного впечатления, так, скольжение тонких чувств на грани между равнодушием и чувствительностью. Чтобы уж совсем не быть чёрствым, скажу, что к моменту моего окончания учёбы первые колонисты Венеры будут свободно разгуливать по планете в скафандрах, без риска быть подверженным всяким непредвиденным ситуациям, и жить в постройках с комфортом, как на родной планете.
Как и с Меркурия, так и со станции на Венере мы взяли некоторую документацию, результаты экспериментов для доставки на околоземную орбиту для тщательного изучения в профильных институтах исследования космоса.
В свободное от вахты время, вызвал тонкими намёками и бесспорной заинтересованностью на откровенную беседу одного старого пилота и спросил, почему при наличии радиосвязи, прочей аппаратуры копирования и пересылки по сигналам, некоторую информацию отражают на бумаге, опечатывают, вносят в реестр, а не отправляют во время сеанса прямиком в центр. Ответ поразил простотой: при большом выборе электронных носителей информации бумага ещё очень долго будет занимать приоритетные позиции, и задал вопрос в лоб, что, по моему мнению, переживёт пусть не тысячелетия, века, изданная на качественной бумаге книга или пластиковый диск (флеш-карта) с ограниченным сроком годности.
Ответ лежал на поверхности: я и сам частенько дома зачитывался бумажными вариантами опубликованных романов, потому что всегда чувствовал ту неистребимую магию и волшебство пожелтевших страниц, перелистываемых пальцами, с которых на тебя смотрели отважные герои на борту морского пиратского корабля, или они находились где-то в жерле потухшего вулкана, или заблудились посреди необъятного зелёного океана тайги. По этой причине личный дневник доверил бумаге, а не бездушному компьютеру.
***
Земля.
Хорошо, что есть на свете это счастье путь домой!
Со слезами на глазах, которые старательно скрывал от посторонних, смотрел трансляцию встречи капитана и членов околоземного орбитального комплекса по экрану телевизора.
На дальней орбите родного дома, являющейся колыбелью для человечества, пробыли недолго.
Через восемь часов стартовали в направлении Марса. Провожала нас знаковая песня: «Я, Земля, я своих провожаю питомцев… Долетайте до самого солнца и домой возвращайтесь скорей!»
***
Марс.
Как показало скорое будущее, возвращения может и не быть.
Красная планета… Неприветливо встретил нас Марс. Недаром его в древней мифологии называли богом войны. До станции добрались через плотную жёлто-серо-коричневую завесу песчаной бури. Эта подвижная стена из песка и мелкой пыли занимала пространство от поверхности до неба.
Бортовой компьютер уверенно вёл уютный, прочный и надёжный марсомобиль по местности, утонувшей в буре. Первые модели марсомобилей, которые именовались просто марсоходами, отличались простотой изготовления, отсутствовала
