- Странно. Никого. Но ты, пожалуй, права. Собирайся, только быстро.
Они упаковали бутерброды и воду в рюкзак Портера, Роуз оделась потеплее и захватила для Джона старую папину куртку. Портер снова осторожно выглянул из проёма и махнул рукой - путь свободен. Роуз двинулась следом, но на пороге остановилась.
- Джон...
Он обернулся.
- Косметичку забыла?
- Посмотри...
Казалось, что на пороге кто-то разлил ведро мазута. Паркет, не потеряв своей структуры, потемнел, и пятно, поблёскивая, продолжало расплываться. Вот оно доползло до жёлто-зелёного полосатого коврика у двери и тот послушно превратился в чёрно-белый, зебрового окраса. Роуз попятилась от пятна, схватив Джона за руку. Тот успокаивающе сжал её пальцы.
- Просто перешагни. Мы идем туда, где всё такое.
***
Она шагнула, и они оказались на тёмной площадке, где тускло горела под потолком одинокая лампочка, похожая на диод от старого телевизора. Грязно-серые стены были пусты, и Роуз подумала, что, наверное, сейчас была бы рада даже хулиганским надписям на них, сделанным живыми людьми. Дверь в квартиру напротив вдруг с противным скрежетом вывернулась, соскочила с петель и влетела внутрь, будто кто-то изо всех сил пнул её ногой, только на площадке, кроме них с Джоном, никого не было. Тёмная масса под ногами стала медленно вливаться в открытый проём. Роуз вздрогнула и шагнула ближе к Портеру. Джон потянул её за собой вниз по лестнице.
Идти было трудно, в сером тумане Роуз спотыкалась на каждом шагу. Джон подстраивался под неё, позволяя ей крепче опираться на свою руку, и девушка чувствовала себя виноватой за задержку.
- Прости, что-то ноги не идут, - пожаловалась она. - Ступеньки какие-то не такие...
- Скорее - никакие не ступеньки, - мрачно отозвался Джон, и Роуз вдруг осознала, почему так трудно идти: привычные ступени превратились в гладкий бетонный спуск. По стенам заструились уже привычные колонки цифр и неизвестных науке знаков, сами стены изогнулись, будто отшатнувшись от инородных живых тел в этом странном цифровом мире, потолок терялся во тьме - а они все шли и шли, спускаясь, как по огромной наклонной трубе, не слыша звуков, кроме собственных шагов.
- Мы уже слишком долго идём, - прошептала наконец Роуз.
- А разве ты не на десятом живёшь? - попытался пошутить Джон, но по голосу было слышно, что он нервничает не меньше неё.
- Джон... - начала она, но Портер предостерегающе поднял руку и, наклонившись, выдохнул ей прямо в ухо:
- Мы здесь не одни...
Роуз окатило липким холодным страхом, и она крепче сжала теплую ладонь Джона Портера, единственное, что внушало ей надежду.
Монотонный спуск гипнотизировал и вгонял в ступор. И лишь одно держало путешественников в тонусе - всё, что случалось в этом странном и скучном мире - случалось всегда неожиданно.
Джон резко остановился и прижался к стене. Позади раздавался рваный и дробный стук, будто с горки катилась огромная железная бочка. Звук быстро приближался. В мутных сумерках Роуз начала различать какое-то движение, когда Джон вдруг резко сжал ее руку и заорал:
- Прыгай!
Не успев ничего спросить, не успев даже подумать, она прыгнула как можно выше, зажмурившись от страха. Под ногами прокатилось тяжёлое и железное, осыпав пространство дробным визгливым грохотом. Джон быстро прижал её голову к себе и, прошептав: «умница», наклонился и стал шарить по полу.
- Что это было? - Роуз почему-то трясло.
- Понятия не имею, что это была за хрень, зато знаю, что из неё сыпалось, - и он вложил в руку девушки несколько тёплых полых латунных трубочек. Роуз испуганно посмотрела на ладонь и подняла глаза.
- Это что, гильзы?
- А то, - мрачно усмехнулся Джон. - Автоматический пулемет. А ты молодец, высоко прыгаешь.
Ноги как-то сами подкосились, и Роуз осела на пол. Джон протянул ей бутылку с водой.
- Держись. Я, кажется, понял, как устроено это место.
- Когда ты успел это понять? - зубы стучали, и вода проливалась мимо.
- Пока мы шли, - спокойно ответил Джон. - Это похоже на паутину. Из центра расходятся радиальные коридоры – их мало, и по ним можно спокойно идти, это как несущие нити, они не опасны. Узкие круговые ходы - как липкие ловчие нити паутины. Мы с тобой попали в узел из двух нитей, сразу же сработал сигнал, и паучок примчался посмотреть, кто попался на ужин.
- Господи, Джон, что за фантазии! - сорвалась Роуз, не выдержав напряжения. - С чего ты это взял? Мы же просто шли по коридору!
Джон прижал её к себе, успокаивая и согревая.
- Чшшш... Это ты просто шла по коридору. А я обошёл три ловушки, и дважды чуть не свернул в круговой ход. Не беспокойся. Я знаю, что я прав, и знаю, куда нужно двигаться.
Роуз подняла голову и посмотрела на него. Серое лицо, серые глаза, прозрачные, как летние сумерки...
- Прости. Пойдём дальше?
Он встал и помог ей подняться.
- Где же у этой кошмарной паутины центр? - пробормотала Роуз, будто про себя.
- А то ты не знаешь, - хмыкнул Джон. - В твоей квартире, разумеется.
Она даже не заметила, как они вышли на улицу. Сумерки не поредели, просто стены исчезли, и впереди почудился давно уже забытый простор. Роуз вдохнула полной грудью, но даже дыхание не приносило больше радости: воздух был спёртый, он поддерживал жизнедеятельность, но не имел ни вкуса, ни запаха. Девушке показалось, что она сама стала серой, насквозь пропитавшись этим мёртвым газом для дыхания, что кровь превратилась в машинное масло, и стало гадко на душе и тяжело на сердце, но ни одной слезинки не выкатилось из сухих глаз.
- Какая мерзость, Джон, - ужаснулась она и получила в ответ крепкое пожатие. - Куда пойдём дальше?
- Мы должны освободить девчонок, вывести их из паутины так же, как я вывел тебя. А потом я съезжу и поговорю по душам с главным редактором «Лох-Гилл». Чую, что ваши паутинки - это еще цветочки.
- Юми должна быть дома, - осторожно кивнула Роуз. - Хелена собиралась к родителям в Лестер. Айви живет в Ллинрусте, ты же знаешь.
- Знаю. Сначала - японка.
Роуз не хотелось с ним спорить, но...
- Джон, а ты хотя бы примерно представляешь себе расстояние от Лестера до Ллинруста?
- Ну... да, а что? - почесал бровь Джон Портер.
- А то, что на это потребуется, как минимум, неделя, если, конечно, не учитывать, что никакого транспорта у нас нет.
- И недели у нас нет, - мрачно сказал Портер и потянул её за собой вперед. - А вот транспорт нашелся.
На тротуаре (или как это тут называлось) лежал брошенный в маслянистой луже мотоцикл. Джон поднял его и вытащил из воды.
- Джон, но хозяин... разве это не угон?
- Не думаю, - пробормотал Портер, возясь с зажиганием. - На лужу посмотри.
Роуз повернулась и глянула. Лужа как лужа. Тёмная глянцевая вода. Только в глубине мерцали жёлтые искорки, собираясь в струйки, как пузырьки в шампанском. Девушка наклонилась ближе и различила среди искр те же знаки, что и на экране монитора, на оконном стекле, на стенах "паутины".
- Что это, Джон?
- Это хозяин мотоцикла, - нехотя отозвался тот. - И это случилось с ним совсем недавно – мотор еще тёплый. Так что нет у нас недели. Боюсь, даже трёх дней нет.
Роуз замерла в ужасе, и лишь по настоянию Джона смогла сдвинуться с места и сесть позади него на сиденье. Джон передал ей шлем и, перекрикивая шум мотора, приказал держаться крепче. Она послушно обняла его, прижавшись щекой к широкой тёплой спине, и мотоцикл сорвался с места.
Самым трудным оказалось не заснуть. Гул мотора, поначалу резко бивший по ушам, постепенно стал привычным и убаюкивал своей монотонностью, серые сумерки не менялись, в них не было ощущения движения, так что, в конце концов, стало казаться, что мотоцикл просто стоит на месте. Роуз боролась изо всех сил. Она вспоминала забытые стихи на разных языках, решала в уме уравнения, пыталась сообразить, сколько нужно платить по счетам в этом месяце, но глаза то и дело начинали слипаться, хотя ладони пока еще крепко прижимались к груди Джона. Пытаясь устроить руки поудобнее, Роуз неожиданно обнаружила, что на рубашке не хватает пуговицы. То ли её не было с самого начала, то ли Джон потерял её, когда они спасались от пулемета, но теперь ладонь легко легла в прореху на горячую кожу с устало сведенными под ней мышцами. Глаза распахнулись, и сон покинул Роуз совершенно. В пальцах звенело, и она не могла больше думать ни о счетах, ни об уравнениях, только стихи продолжали крутиться в голове, будто кто-то завёл там детскую карусель.
Вскоре Джон сбросил скорость и остановился. После непрерывного гула тишина сдавила голову, будто обручем, и зазвенела в ушах.
- Приехали, - Портер отстегнул шлем и повернулся. - Ты как?
- Нормально, - ответила Роуз, поспешно убирая руки. - Где это мы?
- Лондон, - ответил Джон. - Столица нашей родины.
- Чепуха, - фыркнула Роуз. - Что я, Лондон не знаю?
- Теперь ты, похоже, ничего не знаешь, - философски отозвался Джон.
- И что мы будем делать?
- Ты - будешь смирно сидеть и караулить мотоцикл, - ответил Джон. - А я пойду и вытащу из паутины Юми.
- Но... - начала было Роуз, но наткнулась на стальной взгляд и вздохнула. - Хорошо, Джон.
- Молодец, - улыбнулся он и, повернувшись, растворился в сумерках. Роуз осталась совершенно одна.
Она сидела прямо на асфальте, рядом с остывающим байком, посреди серого города, то тут, то там пронизанного светящимися строчками цифр, и думала о Джоне. Они так давно знакомы... наверное, тысячу лет. Она помнила его еще нескладным подростком, слишком высоким, слишком худым, длинноносым… Потом он как-то пропал из поля зрения старых друзей – где-то учился, служил… и вернулся уже совсем другим – сильным загорелым мужчиной с мягкой звериной походкой и дерзкой улыбкой. Роуз так и не смогла привыкнуть к новому Джону, предпочитая помнить его детскую застенчивость и нелепые локоны, но необходимости и не было – встречались они крайне редко. И никогда ей не приходило в голову... Роуз прижала ладони к пылающим щекам. О Боже, Джон... казалось, что вокруг неё сумерки немного поредели, и дышать стало легче, и даже появились какие-то бледные цвета... Время остановилось. Роуз закрыла усталые глаза и задремала.
Как всегда неожиданно совсем рядом раздался звук рвущейся ткани и ругательства. Роуз подскочила и открыла глаза. Из тумана вывалился Джон, рукав рубашки был наполовину оторван, одной рукой он прижимал к себе худенькую черноволосую фигурку, а другой отмахивался куском трубы от какого-то членистоногого уродца размером с крупную собаку. Видимо, уродец не мог или не смел уходить далеко от своего логова, потому что, коротко взвыв, он не стал преследовать Джона, а, будто с сожалением, скрылся в сумеречном выходе из подъезда.
[p] - Принимай, - улыбнулся Джон,
