Месть самураев (второй роман о Натабуре)

кивнул учитель Акинобу. – Аматэрасу наделяет тебя силой, которой никого из смертных не наделяли. Это значит, что нам предстоит столкнуться с такой опасностью, которая не по плечу обыкновенному смертному.
– Что же делать?! – в волнении спросил Натабура.
Он не ожидал такой чести и не понимал, хорошо это или плохо. Надо было бы спросить об этом у юй, подумал он.
– А вот что! – учитель Акинобу сложил его ладонь, сжал что есть силы, улыбаясь и ободрительно глядя в глаза Натабуры. – Не сопротивляйся! – приказал он. – Не сопротивляйся и не думай!
И в тот момент, когда Натабура расслабил мышцы, все завертелось у него в голове, и он потерял сознание.
– Что ты чувствуешь? – спросил учитель Акинобу, когда Натабура открыл глаза.
– Ничего… – потерянно ответил Натабура.
Он лежал на песке и мало что соображал. Но, оказывается, прошло полдня, и солнце за ватными облаками стояло в зените. Затем он совершенно случайно перевел взгляд на Хёкура и очень и очень хорошо увидел скёк Годайго и лохматых отшельников юй, бродящих с подветренный стороны острова в поисках плавника и моллюсков. Ветер рвал их одежду и раздувал волосы, соленые брызги попадали им в лицо, руки и ноги посинели, но они ни на что не обращали внимания. Кими мо, ками дзо! Что за ерунда, подумал Натабура, вытаращив от удивления глаза. До Хёкура не меньше пяти ри, к тому же этот туман и облака. Нет, ничего подобного не может быть, подумал он, это противоречит всякой логике, и отвернулся. Чем бы меня ни наградили, смотреть не буду!
Заметив, что он пошевелился, к нему устремились одновременно Юка и Язаки. Афра, который преданно спал, привалившись теплым боком, тут же вскочил и принялся радостно вылизывать лицо.
– Все… все… все… – пытался увернуться Натабура, но не было сил даже шевельнуться.
– Ты меня слышишь? – спросила Юка, присев рядом. Глаза ее засияли так, что ему стало спокойно и хорошо на душе, но он как всегда в присутствии посторонних боялся проявить свои чувства, а лишь взял ее за руку. Кожа была мягкой, как бархат.
– Мы тебе чай приготовили, – беспардонно влез в разговор Язаки.
– Давай чай, – согласился Натабура и сел, но между делом бросил взгляд на остров Хёкура.
То, что он увидел, снова произвело на него неприятное впечатление. Не оттого, что он разглядел, как отшельник юй чистил рыбу – нож и прилипшую к пальцам чешую, а оттого, что этого не могло быть изначально. Что-то со мной происходит, нехорошее, неестественное. Неужели так видят Боги? Больше не буду смотреть, никуда не буду. И он стал пить соленый и жирный чай – часуйму , к которому они настолько пристрастились в Тибете, что настоящий японский чай уже не воспринимали в качестве полноценного напитка. С каждым глотком силы возвращались к нему, и дело было даже не в том, что Язаки отлично умел готовить часуйму, а в том, что проснулось в Натабуре – тайное, непонятное, еще не осознанное им самим и оттого тревожное и волнующее чувство всепонимания, словно ты, думал он, можешь охватить не только глазами, но и внутренним взглядом. Неужели все из-за уголька? – удивился он и не поверил самому себе. Кими мо, ками дзо!
Чем дольше он пил часуйму, тем больше успокаивался: чем же меня наградили и что нам предстоит, если даже ёмоо нодзомимитэ недостаточно, чтобы попасть домой? Что-то грозное и пугающее пряталось в будущем, и его готовили к этому.
– А где остальные?
– Ушли, – ответил учитель Акинобу. – Не стали дожидаться.
Ну да, понял Натабура, теперь с нами опасно, везде опасно. Стража на дорогах. Патрули. Тем более что я, кажется, еще что-то вижу. Отныне он не сомневался в своих способностях. В устье реки берег представлял собой огромную вытянутую полудугу. Один край ее заканчивался за песчаным баром тупым мысом, о который с грохотом разбивались волны, а другой выбегал далеко-далеко в море в виде каменистой косы с одинокой сосной. Так вот, под этой сосной валялся перевернутый ялик.
– Я сбегаю! – вызвался Язаки. – Я сбегаю! Дайте ему еще часуйма и накормите, а я сбегаю… – он суетился, как жених перед свадьбой.
Если бы кто-то предложил отправиться вместе с ним, он мог бы убить на месте – так был возбужден, а главное – не хотел отдавать богатство. Сердце заходилось от волнения, а кровь кипела так, словно Язаки выпил три пиалы крепчайшего сакэ на перце.
Натабура хотел сказать, что ходить бессмысленно, что кантё Гампэй там нет, что он давно ушел и находится в устье реки Синано, но промолчал, с удивлением глядя на Язаки, которого не узнавал второй день – друг стал нервным, суетливым и отдалился. Пройдет, великодушно решил Натабура. Рано или поздно пройдет. Должно быть, он не пришел в себя после боя с ханива и после крушения джонки. Лично я до сих пор боюсь.
– Иди посмотри, – согласился Акинобу. – Но будь осторожен.
Кого бы ты еще учил? – зло подумал Язаки. Кого? Меня? Хватит! Отныне я человек богатый, а значит, сам могу учить любого. Вот! Все это пронеслось у него в голове быстрее молнии.
– Я сейчас… я быстро… – он подхватил меч, – не трофейный генеральский, а свой, полегче, – и побежал по прямой, не желая сворачивать и поэтому увязая в тяжелом, мокром песке.
Он сразу сообразил: это его шанс. Если кантё потерпел крушение, то все деньги и драгоценности мои, думал он с замиранием сердца. Даже пришлось остановиться, чтобы перевести дыхание. Я богат! Богат! – пела его душа. Если бы у него были крылья, как у Афра, он бы летел быстрее стрелы.
Однако чем ближе Язаки подбегал, тем большее испытывал разочарование. Ялик был перевернут и основательно разбит. Не было заметно ни паруса, ни весел. Впрочем, вот одно, надломленное, качается в волнах. А между камнями – бочонок с пресной водой. Видать, кантё не понадобился, решил Язаки, лихорадочно оглядывая место кораблекрушения в поисках золотых овальных монет. Он даже залез по колено в холодную воду, не обращая внимания на царапины от ракушек, и заглянул под корму. Сидения сломаны. В днище огромная дыра. Боясь, что Акинобу или Натабура придут ему на помощь, воровато оглядываясь, торопливо обыскал все расщелины между камнями в радиусе трех кэн . Безрезультатно. Только вымок по уши. Или унес с собой, или утопил в море, злясь, рассудил Язаки. Потом посмотрел на берег и увидел следы. Вот оно, решил он. Вот! Закопал на берегу! От возбуждения он даже забыл о холоде.
Натабуру не удивили действия Язаки, хотя тот залез по пояс в воду. Должно быть, все же что-то нашел, рассудил Натабура, ну и хорошо, – и поднялся на ноги. Его слегка качнуло, но он уже чувствовал, что силы быстро возвращаются и тело начинает слушаться, как и прежде.
Они принялись разбирать вещи. Три тюка – непосильная ноша, поэтому пришлось выбрать всего лишь пару самых толстых рукописей, а остальное упаковать в шкуры. Жаль было бросать такое добро, но иного выхода не было. Тюки решили подвесить к верхушкам сосен, а при случае вернуться за ними. Из еды у них остался только мешочек риса, три белых редьки, немного чеснока и соли. Бугэй устроил настоящий скандал и забрал все остальные припасы, в том числе сакэ, солонину и тэрияка . Акинобу оказался в трудном положении. Четверо против двоих. Язаки боец аховый, ненадежный. Хотя с ним и возился два года. Для настоящего дела не годится. А Юка не в счет, правда, она умела драться наравне с мужчиной, однако ей не хватает силы и выносливости. Будь Натабура на ногах, разговор был бы коротким. Но рисковать Акинобу не хотел и уступил, понимая, что идти по незнакомой местности с грузом, который взвалили на себя эти негодяи, будет тяжело и неудобно. К тому же надо думать о эбису, которые зимой властвуют в Мацумао. И опять же хонки. Есть они в лесу или нет, никто не знает. Бугэй вознамерился унести и курицу, но она что-то заподозрив, убежала и вернулась только, когда Бугэй вместе с боцманом и матросами скрылись вдали.
– Ну, что он там? – спросил Акинобу и из-под ладони посмотрел в сторону мыса, где скрылся Язаки.
Единственное, что он мог разглядеть в полосках морского тумана – тонкую, прерывистую нитку камней.
– Да вроде что-то копает, – оторвался от работы Натабура и тоже посмотрел в сторону мыса.
Еще им достался топор, и Натабура с Юкой мастерили заплечные носилки. Юка снимала кору с ивы, а Натабура рубил и подгонял прутья. Дело было знакомое. И они выполняли ее с удовольствием, ожидая, когда учитель Акинобу оставит их вдвоем. Натабура четко и ясно увидел, что Язаки сидит на берегу с разбитой головой, но отчего-то тут же забыл об этом, словно наваждение не имело большого смысла.
– Я могу сходить, сэйса учитель? Хоп?
– Не надо, я сам, – отозвался Акинобу, засовывая за оби меч. – Возьму с собой Афра.
Как только он отошел на приличное расстояние, они бросились в объятья друг друга.

***
Это был его последний шанс. Если что, перепрячу, шептал Язаки. Закопаю. Схороню. А потом вернусь и заберу. Боже! Сделай так, чтобы моя мечта сбылась! Чтобы все было просто и ясно. Чтобы я был счастлив! Пару золотых рё, втоптанных в землю, убедили его, что он на правильном пути. Язаки сунул их в тайный карман и полез по обрыву к сосне, чьи корни торчали в разные стороны, как человеческие руки. Язаки сунулся стороной, шепча охранительные молитвы, и кое-как взобрался – живот здорово мешал, а в правом боку появилась тупая боль. Однако наверху, вопреки ожиданию, он не обнаружил злополучного мешка. Зато подобрал еще один рё. Крякнув от радости, Язаки все же сообразил, что здесь он слишком заметен, и присел. Не обращая внимания ни на холод, ни на разодранные колени, он стал рыскать на карачках кругами. На пятом или шестом, когда уже потерял всякую надежду, в низине между скал нашел мягкий пятачок, аккуратно засыпанный еловыми иголками. Под ними-то оно все и лежало.
Этот произошло в тот момент, когда Натабура сказал учителю Акинобу, что Язаки что-то копает. Он уже два дня похож на духа неудачи, подумали все, какой-то потерянный. Пару кокой Акинобу понадобилось, чтобы собраться, еще около тридцати кокой, чтобы дойти до мыса.
За это время Язаки достал мешок и запустил в него обе руки, чтобы насладиться в полной мере. Кокой пять, как завороженный, он играл золотыми монетами и бусами. Потом словно очнулся и, пригнувшись, словно зверь, огляделся. В ветках сосны свистел ветер, шумел прибой, и по ватному небу неслись тучи.
Язаки положил в тайные карманы кимоно по пять рё. Два рё засунул в шапку и еще два рё спрятал в оби. Хотел взять больше, да почувствовал, что и так тяжело и может быть заметно со стороны. А делиться Язаки ни с кем не хотел. Вернее, в душе шевельнулось какое-то странное чувство к Натабуре, похожее на дружескую симпатию. Но Язаки успокоил себя тем, что обязательно вернется сюда именно с ним, понимая, что только с Натабурой безопасно совершить такое путешествие. А как он будет удивлен, когда я подарю ему два или даже один рё. Глаза вылупит. Все-таки он мой друг. Рассуждая таким образом, Язаки заглянул в мешок еще раз и заметил среди монет бриллиант величиной с маленькую черепаху. О! Удивился он и не мог устоять, чтобы не взять его. После этого стал искать место, где бы закопать добычу. Если недалеко, то кантё Гампэй сразу найдет, значит, надо унести в лес.
Акинобу с Афра находились на половине пути к мысу. Афра, обрадовавшись возможности побегать, то