Первая фантазия Крушинского

показать личико. Я сказал, что не могу на это пойти, и предложил ему заглянуть в ресторан напротив, заказать себе роллов и в спокойной обстановке откручивать им головы. Он согласился, но сказал, что при таком раскладе не может воспринимать меня как представителя Макова. Хорошо, сказал я, Ольга Раппопорт — представитель Макова, а я — представитель Ольги Раппопорт. Она лично может подтвердить вам это. Она подтвердила, чего-то пробурчала, а Петр Петрович опять завел свою шарманку, мол, ничего принимать не будет. Ни от Крушинского, сказал, ни от Ольги Раппопорт, ни от Ксении, если она придет, ни даже от ролла с угрем. Идите, говорит к начальству. Будет резолюция — приму.
— Ты странный парень, — улыбнулся Антон. — Когда ты успел все эти вещи вызубрить?
— Я же студент. Память хорошая.
— Понятно. Ладно. Молодцы. Всем спасибо. Давайте ориентироваться на послезавтра. Я определюсь, как будем действовать дальше.
— Книжку можно оставить? — спросила Оля. — Интересная...
— Оставь.
Антон рассчитался с ребятами, причем пришлось подкинуть деньжат и менеджеру ресторана за использование реквизита, и поехал в офис.

***
Крушинский знал, что любое действие находит отклик во вселенной, но не думал, что это произойдет настолько быстро. Навигатор показывал, что до офиса еще пятнадцать минут, когда ему позвонила Григорянц. Завопила, что запись сегодняшнего приема, выложенная в сеть, видимо, студентом-горняком, и отловленная местными айтишниками, уже на компьютере у Олеси Владимировны, ее реакция пока неясна, но безопасник — Короленко — уже у нее в кабинете. Еще через десять минут позвонила секретарь Люська и попросила немедленно зайти к Васильевой.
— Хорошо, — ответил он, и, нажав на газ, чему-то улыбнулся.

* * *
— Тоша, что ты, твою мать, делаешь? — Олеся сняла очки и пристально взглянула на него. Очки, похоже, были ее фетишем, пар пятьдесят насчитывалось в коллекции, и за постоянной сменой моделей, марок и фасонов Крушинский наблюдал последние пять лет работы. Он молчал, пытаясь разглядеть марку.
— Ты со мной не разговариваешь? Почему на вопрос не отвечаешь?
— Потому что ты не те вопросы задаешь.
— А...
— Ты знаешь, что я делаю. Решаю поставленную задачу. Делаю максимально возможное. Это как прийти туда с зеркалом. Только веселее. Пусть он увидит, как смотрится со стороны.
— Ты в самом деле думаешь, что Петр Петрович поговорит с рекламой японского ресторана и проституткой — и что-то изменит в своем подходе? Тоша, мальчик мой, ты загнался...
— Во-первых, Раппопорт не проститутка. А во-вторых, слушай: ты сама учила меня принимать решения. А если принял — следовать им. Помнишь? Не отступая. Я принял решение, а правильное или нет — посмотрим.
— Твоя фамилия в ролике звучит. А так все бы ничего. Мне уже завтра станут звонить с верхушки айсберга. Придется извиняться: мол, бес попутал, больше не будем.
— Будем. На верхушку и полезем, Леська!
— Веселый мальчик... — улыбнулась Васильева. — Ты какое решение принял? Похоже, от меня уйти... Залезть на айсберг и поплыть самому...
— Мне тридцатник, пора уже...
— Попку не отморозишь? — она надела очки.
— Да не должен. Самое теплое место. После сердца.
— Ну, тогда с богом! — набрала телефон секретаря. — Люсь, сделай нам с Антоном по кофе, а... На посошок...
Крушинский ухмыльнулся.