Внутренний голос 6/10

всем тем, кто нас не покинул, и тем, кто к нам присоединился. Я несказанно рада находиться в обществе людей, радеющих о здоровье своих сограждан. Ваша работа достойна похвалы и уважения, которое я в полной мере испытываю к вам. Находится среди такого числа хороших людей – радость для меня, придающая сил стараться ради нашего общего дела. И я уверена, что оно будет процветать, если я грамотно организую ваше процветание. Поэтому, я желаю успехов, в первую очередь, для себя.
Публика посмеялась; Елена подняла бокал и провозгласила:
– За успех!
Голоса поддержали тост, руки последовали жесту, а испив напитки, сотрудники захлопали в знак ответной благодарности. Елена вернула пустой бокал бармену.
– На этом заканчивается моя аудиенция, – вновь прозвучал смех. – На самом деле, я бы хотела задержаться и пообщаться с каждым, но обязательства перед вами велят готовиться к завтрашним переговорам.
– Восхитительно развитое чувство дистанции, – подметил самурай за спиной Валентина.
Юноша угрюмо кивнул и добавил:
– Отстраненная доброжелательность.
На уговоры остаться, Елена отвечала мягким, но решительным отказом.
– Желаю вам хорошо погулять в заслуженный праздник, – подвела она черту, направляясь к выходу под аккомпанемент благодарных возгласов:
– Спасибо!
– Спасибо Вам, Елена!

Провожая крестную притворно праздным взглядом, Валентин подавленно напомнил себе, что рискует подставить эту женщину.

Света обратила внимание, когда Валентин, вместе с боксером и самураем, отделился от общей компании и пошел в сторону скалодрома. Троица свернула за угол, скрываясь от взглядов. Аня и Настя заметили, как забеспокоилась их подруга, стали расспрашивать, и Света рассказала о “мужской беседе”.

В груди болезненно дергается сердце. Валентина всерьез подташнивает от страха, как приговоренного к казни. Он боится смотреть на стену скалодрома, будто она расстрельная. Юноша сохраняет приличный вид лишь потому, что не думает вообще.
Боксер навел объектив телефонной камеры и злобно ухмыльнулся:
– Видос, как такой лошпедрик зассыт, соберет миллион просмотров.
Никчемность причины ссоры, разумная готовность сдаться, ответственность перед крестной, нелогичность и аморальность поступка – все разом свалилось на плечи, заставляя колени дрожать от давления, нарастающего с каждым шагом к стене. От нее будто исходит отталкивающее магнитное поле.
Валентин подошел вплотную к рубежу. Еще стопы не оторвались от пола, а ему уже кажется падение. Как хвататься этими безвольными руками и ногами за выступы?
«Я сделаю столько, сколько смогу».
Юноша подергал первый зацеп, примерился ко второму…

*   *   *

Огромная луна взошла в зенит, объявляя царствие ночи.
Холодный свет указывает тропу, по которой скачет всадник. Далек замок на скале; долог путь через лесные дебри низины. Извилистая дорога то и дело отворачивается от цели, но теперь выпрямилась к подножью.
Даже через доспех рыцарь чувствует, как перекатываются бугры мышц скакуна, спешащего вернуться в теплое стойло. Жеребец не знает усталости, но бережет ноги – ночью стремительный галоп опасен, рытвины попадаются часто.  Конь неотрывно следит за дорогой, а всадник, сквозь глазницы забрала, смотрит на мельтешащие деревья. Ветви крон сплетаются арками, порой заслоняя замок, миниатюрный на таком расстоянии. Снова удивят его истинные размеры, когда хозяин окажется перед крепостными воротами. Это должно случиться вскоре. Вылазка приближается к завершению.
Что-то встревожило коня, он всхрапнул и поскакал шибче. Сквозь прорези в шлеме рыцарь слышал только свист ветра, а оглянуться в доспехе невозможно. На такой случай к правому запястью прицеплено зеркальце; всадник присмотрелся к отражению за плечом. Стволы проносятся назад, становясь сначала решеткой, потом стеной, а затем обе стены смыкаются в чащобу. Тропа, подсвеченная луной, похожа на ручей. Позади нет ничего подозрительного.
Еловая ветка хлестнула по наплечнику и появилась в отражении, стала отдаляться. Через десяток конских скачков, ту самую ель, и все деревья рядом с ней, обдал ледяной туман. От крон до корней, растения обросли хрусталем, ощетинились кристаллами льда, будто шипами. Поседела земля, заблестела промороженной синевой. И мгла, льющая с неба тугой струей, лавиной стал преследовать всадника.
Рыцарь схватился за луку седла, привстал на стремёнах, чтобы гасить тряску от скачки. Жеребец испуганно верещит, несется во весь опор – бессмысленно подгонять его пятками. И нет возможности оглянуться; осталось только истово надеяться обогнать смерть. Воин поверил в надежду всем своим храбрым сердцем, но услышал, как захрустела наледь под копытами. Окружая с боков, начали белеть деревья. Холод стал просачиваться в сочленения доспеха, будто узкие клинки.
Все закончилось внезапно. Морозный туман отстал, и всадник поднес зеркало – остекленевший лес, дымящий ледяным паром, удаляется. Теперь преследует пятно огромной тени. Оно настигло в отражении, накрыло и вырвалось вперед. И тогда рыцарь увидел то, что затмевало ночное светило.
Сверкающий крылатый трезубец завис над тропой впереди всадника. Дракон вскинул три головы, а затем обрушил студеное дыхание навстречу галопирующему жеребцу, превращая лесную дорогу в ледяное ущелье. Конь рванул по мерзлой тропе; задетая плечом ветка разлетелась осколками.
Казалось, что и этот отрезок пути удастся преодолеть, став ближе к спасительным стенам крепости. Но дракон мощно взмахнул крыльями, бросая порыв ветра на вымороженные деревья. С оглушительным хрустом, белые стволы посыпались друг на друга, разбиваясь как сосульки. Мерцающий погром стал надвигаться катастрофой, чтобы похоронить рыцаря под ледяным завалом.
Конь встал на дыбы и надсадно заржал. Самовольно, загнанное животное кинулось в рощу, проскочив между хрупкими соснами, когда те уже накренились. Живые ветки стали хлестать доспех непрерывно; всадник мог лишь довериться инстинктам скакуна и держаться за луку седла изо всех сил.
Когда жеребец выскочил на просторную поляну, – покинул спасительный кров леса, – рыцарь опомнился и стал лупить пятками по бабкам; но животное обезумело от страха. Всадник отстегнул щит и меч от попоны; они с бряцанием упали на землю, и рыцарь последовал за ними – кинулся из седла. Падая, он увидел тень своего скакуна, и другую, гигантскую, которая спикировала и пронеслась. Когда рыцарь упал, конский топот оборвался.
Громыхая латами, он перекатился по траве поляны и тут же подхватился на ноги. Чтобы сразу осмотреться, рыцарь стукнул по заклепке шлема и тот раскрылся как створки ракушки, опадая на бронированные плечи. Белокурый юноша увидел глубокие борозды, вспаханные лапами дракона при посадке. И сейчас, трехэтажное чудище смотрит на пешего глазами хладнокровной рептилии. Жеребец, зажатый в окровавленной серединной пасти, визжит и лягает воздух. Боковые пасти змеями метнулись к добыче, откусили круп и мясистую шею боевого скакуна. Панический вереск оборвался смачным хрустом костей; не разжевывая, дракон заглотил куски конины. От голов до туловища, по шеям спустилось утолщение; пасти вскинулись к небу, чтобы с ревом исторгнуть алые фонтаны ледяной мглы.

Выпал красно-белый снег.
Он оседает кровавыми снежинками на доспехах по имени Бесстрашие. Рыцарь невозмутимо повернулся спиной к чудищу, забрал с земли щит и меч, подготавливаясь к битве на арене поляны. У дракона есть глаза – значит, он уязвим.
Синие глаза рептилии светятся изнутри. Дракон рассматривает жертву одновременно с разных сторон, примеряется к нападению. Чудище выбрало самый верный способ; два удара крыльев взметнули снег с листьями, и вознесли дракона над поляной.
Рыцарь воткнул в землю меч и насадил щит на рукоять – сейчас черед для самосборных арбалетов. Две кобуры, что прицеплены на бедрах, стрелок расстегнул мгновенно. Под указательными пальцами оказались спусковые крючки; дуги за секунду натянули тетиву, и рыцарь выстрелил от бедра с двух рук. Он не успел подумать, что промахнется, а стрелы уже растворились в сумраке ночи. Глаза парящего дракона светятся синими огнями. Через мгновение, два из них погасли.
Чудище завизжало вепрем и рухнуло на поляну; вздрогнула земля. Латник уже мчится в атаку – инициатива на его стороне. Оглушительно скрипит ледяная броня, пока дракон извивается от боли. Две его головы покалечены, но третья успевает заметить латника. Хвост, с костяной булавой на конце, смахнул человечка с ног.
Всю силу удара принял щит, и теперь он выгнут полумесяцем, валяется в стороне. Рыцарь едва поднялся, когда раззявленная пасть понеслась навстречу, вспахивая землю шипами пустой глазницы. Клыки сцепились у самой травы… А рыцарь выпрыгнул над ними.
Доспех Бесстрашие одарил латника глотком могучей силы, чтобы тот выскочил над пастью, и оказался над светящимся глазом. Будто ключ в замочную скважину, рыцарь вогнал меч в черный овал суженного зрачка. Глазное яблоко брызнуло густой жижей.
– Осталось три, – прохрипел воин.
Мертвая голова перестала трепыхаться; а одноглазая средняя метнула струю ледяного дыхания. Пришлось бросить меч, чтобы взбежать по длинной шее. Голубой поток преследовал по пятам, но воин успел забраться на спину и обхватить среднюю шею у основания. Оттуда он увидел, что боковая превратилась в хрустальную глыбу.
Костяной палицей на хвосте дракон раскрошил замороженную плоть, избавляясь от якоря, чтобы подняться в воздух.

*  *  *

Предельно сосредоточенный, Алексей неотрывно следит за Валентином; суровый взгляд не отпустил восходящего по стене, даже когда боковым зрением заметил Аню и Настю.
– Леш, ты видел Валентина? – приближаясь, тренер по йоге проследила за взглядом самурая и остолбенела.
Настя переполошилась:
– Что он делает?.. Почему он залез без страховки? Как он спускаться будет?! Где Антон?! – она побежала к барной стойке, выкрикивая его имя.
Аня обрушила свой гнев на самурая:
– А если он упадет?!
– Я поймаю, – коротко ответил Алексей.
– Ты в своем уме?!
Девушка бросилась к лестничному маршу, взлетела на третий ярус, стремглав пустилась вдоль балкона, чтобы оказаться напротив верхушки скалодрома…
…Раньше, чем стала звать Настя, Антон оставил свое место. Теперь притихшая толпа наблюдает, как он взбирается на стену со стороны бара, пренебрегая мерами безопасности. Ему нужно успеть встретить Валентина, пока тот не начал спускаться.
– Вот дебил!.. – ругается скалодромщик. – Ну нахрена он полез!..

Вспотевшая ладонь перемахнула над стеной, зашарила. Край ровный, ухватиться не за что. Нервно дрожащая рука искала хоть что-нибудь… и нащупала карабин. Содранные в кровь пальцы коснулись трофея и замерли. Валентин едва не заплакал от счастья.
– Валя!
Женский голос ворвался в замкнутый мир юноши, где он стал альпинистом. Он увидел Аню, на той же высоте, только за перилами. Их разделяет пропасть; и не важно, что это всего пара метров. На секунду, Валентин почувствовал романтику мгновения. А потом впервые подумал.
«Господи… Мне же еще спускаться!..».
Глаза невольно опустились, и это стал первый раз, когда юноша посмотрел вниз. Он отдернул взгляд, но стало уже поздно – кадр