Гнев Энлиля

ладья небес, первородный сын Огненноокого.
Дочь Наннара, светлая Инанна, вносит в два раза меньше. По
столько же заплатят земледельческий род детей Наннара и община
великого дамкара. Пять остальных земледельческих родов и
община оружейников и ювелиров вносят по половине этой платы.
Остальные общины платят еще в два раза меньше.
Вот, братья, какого постановление совета богов. - Эн встал,
выпрямился и высоко поднял голову. - Кто может отменить слово
Ана? Словам Энлиля кто не покорится? - спросил он старейшин,
повысив голос.
- Да снизойдет на нас божья благодать! - молитвенно вознес
руки дамкар. - От своего дома я, в знак покаяния, принесу дары к
подножию Великого храма, достойные грозного Энлиля.
- Недурно, Уркуг, недурно. Я всегда говорил, что не напрасно
твой бог наделил тебя большими ушами и широкими глазами. Ты
поступаешь мудро! И да будет по словам твоим. Боги благосклонны
к щедро дарящим. Таким путем ты вернешь их расположение. Да
не оскудеет рука твоя!
Пунцовая от негодования, главная жрица храма Наннара резко
вскинула голову, подалась вперед и тихо, но решительно
высказалась:
- О владыка, у Наннара земли столько же, сколько и у Инанны.
Мы платим Энки, господину земли нашей, одинаковую арендную
плату. Так почему же храм Наннара должен заплатить за
строительство вдвое больше?
Скептически глядя на ее узкие, плотно обтянутые, худосочные
бедра, тонкие ноги и впалые, покрытые зеленым гримом щеки, эн
в душе посочувствовал богу: "Ну и жена у Наннара! - и
снисходительно пояснил:
- По обычаю предков отец и дочь не могут нести одинаковое
бремя забот. Кроме того, не будешь же ты отрицать, сестра, что
жертвоприношения Наннару много обильнее, чем Инанне, ведь каждое
новолуние все благодарят Серебристого за дарованный людям
новый месяц. Да и стадо Наннара так велико, что ваши пастухи
вынуждены пасти его на чужих полях.
Не скрывая неудовольствия и всё более ярясь, повел речь
толстяк-земледелец, глава рода Наннара.
- Мне понятно желание Уркуга-Счастливчика оплатить свои
грехи за счет общины дамкаров, ибо укушенный змеей боится
пестрой веревки. Но мой род разве так же богат, как храм Инанны,
или мы в два раза богаче, чем какой-нибудь другой род
земледельцев? А с какой стати община писцов и чиновников так
мало вносит? Живут-то они - дай бог каждому, не хуже нас?
Увидев, что старейшина закинул ногу на ногу и обнял ее руками,
эн иронически усмехнулся: "Напрасно ты мыслишь в сердце своем
спутать собрание, всевидящий Ан не позволит", - и ответил без
неприязни, мягко:
- У твоего рода земли самые плодородные и орошаются они
лучше, чем у других. А у кого столько работников? Что касается общины писцов и чиновников, - большинство из них не имеют
наделов, а живут за счет храмов. Кстати, Буенен, у твоего дома
есть поле кормления?
- Нет, мой господин. Мне некогда заниматься обработкой земли.
Все мои помыслы и все силы направлены исключительно на
служение храму. - Немалый доход приносили Буенену две дюжины
ослов, пасшихся в храмовом стаде, которых его жена регулярно
сдавала внаем.
- А почему род Зиусудры обойден и ничего не платит? - с
напускной наивностью осведомился толстяк.
- Род Зиусудры - жреческий и облечен благоговением, -
сдержанно пояснил эн, нынешний глава рода. - Мы - исполнители
обрядов, необходимых богам, и у нас нет ни наделов земли, ни
своего скота.
- Да так ли это, Уренки? - взвился, несмотря на свой солидный
возраст толстяк, вскочил и в запальчивости ринулся вперед,
надвигаясь на эна. - Побойся богов. Здесь почти все принадлежит
тебе и твоему брату, но если это неправда, то почему же ты пожалел
богу богово и так мало взял, нет, не у брата своего - а из дома
Инанны для дома Энлиля? - задыхаясь от ярости и ненависти,
охвативших его, с налитыми кровью глазами, патриарх шаг за
шагом приближался к владыке. Остановившись в шаге от него и стукнув посохом об пол, старейшина выпятил голову и с зубовным скрежетом возвысил голос. - Если и высокий не осознает своих деяний, судьба, не знающая различий, пожрет его. Путь беззаконных - как тьма, не знают они, обо что споткнутся!
- Ороси молчанием гордыню свою, безумец. Придержи язык. -
Эн в холодном бешенстве шагнул навстречу ему. - Как смеешь
ты, раб из сынов глупого барана, пророчествовать мне, сыну
огненного козла, избраннику божьему, каркать на мою голову? Твой
бог - слуга Энки, бога рода моего! Молчать, раб! Да пребудет
надо мной благословение владыки судеб, да вольются в меня его
сила и мощь! - Повернувшись так, чтобы луч солнца падал на око
Энки - большой серебряный диск, всегда висевший на его груди,
эн резко произнес напряженным, звенящим, как натянутая струна,
голосом:
- Смотри в око Энки! Смотри! - Нечеловеческая воля сквозила
в его огненном взоре. Присутствующие, трепеща в смятении перед
всевышним гневом, не смея, страшась взглянуть в ярко
блестевшее, слепящее око бога, зажмурились и отвернулись.
Великий дамкар вскрикнул и прикрыл глаза руками. "Когда
разбивается волна, нагни голову", - подумал он, дрожа. На лбу
дамкара выступил холодный пот, по спине побежали мурашки.
И только брат и сын эна не опасались Энки: личный, родной
бог, прародитель, без серьезной причины не оставит и зла не причинит чадам своим. Аннипада - часть ствола древа рода, преемника земного владыки, Энки, как и отца, наделил способностью приобщаться к его мощи, черпать от него силу божественного внушения, под воздействием которого люди теряли волю и обычную для них сущность, превращались в воск.
Патриарх устало осел, держась за посох, и не будучи в состоянии
оторвать взгляда от блестящего диска, пристально, почти не мигая,
все смотрел и смотрел в око Энки.
- Закрой глаза, - негромко скомандовал, подняв к его голове
ладони эн, и старейшина послушно опустил веки. - Тебе хочется спать,
твои веки тяжелеют, тяжелеют, - монотонно и очень уверенно
говорил эн. - Ты - дитя, маленький мальчик, любимый матерью.
Ты -  дома. Поиграй, поползай, тебе все дозволено.
Убеленный сединами старейшина, как двухлетний ребенок, сел
на пол дворика и, громко мыча, стал катать посох, затем снял
свои сандалии и с радостным лепетом принялся их подбрасывать.
Когда старейшина встал на четвереньки, подбежал к жрице и залаял,
та не выдержала и сокрушенно зарыдала. Жалостливо, с изумлением и брезгливостью смотрели члены совета на доселе самого почтенного и влиятельного старейшину, трезвомыслящего человека, опытного земледельца, нечистого с этих пор, покинутого личными богами.
- Что и говорить, боги карают строптивых, - прошептал кирпичник Урнамму. - Да не выпадет и врагу моему столь плачевный жребий. Тяжкая старость ему досталась.
После того, как эн вывел патриарха из гипнотического состояния, тот, несколько придя в себя, заикаясь, спросил: "Что, что это было со мной"?
- Он стар и ветх, а разрушенный дом - жилище злых духов, -
объяснил эн. - И поэтому он, впав в бешенство, словно пес, говорил
собранию немирно и недостойно. Владыка жизни Энки отнял у
него за это разум, смешал его мысли и ввел в безумие. Буенен и
Уркуг, - повелел владыка, - отведите его домой и уложите в постель. В конце вечерней стражи подойдите ко мне, я сам сниму с вас скверну. Воистину, малый ум - великая ноша, - с презрительной улыбкой сожаления произнес эн.
Плачущего старика взяли за руки и навсегда вывели из храма,
стараясь никого не задеть.
- Что же теперь рыдать - бросил Буенен. - Кто сам упал, плакать
не должен!
Эн, его брат и сын задержались во дворике Ана, чтобы
предварительно, до выбора гаданием места под храм Энлиля, обсудить особенности каждого из трех участков, предлагаемых энси.
- Зловредный был старик, умничал много, - заметил главный
жрец Инанны, когда все вышли. - Его еще отец наш терпеть не
мог.
- В старости недостатки ума становятся заметнее. Пусть он
бесшумно, как светильник, угаснет в доме своем, сам догорев до
конца, - промолвил успокоившийся эн. - Любил он мутить воду!
Можно не сомневаться, что теперь их род выберет более
осмотрительного и сговорчивого человека. Племянница его мне тоже
как-то не слишком нравится. Красавцу Наннару нужна другая
жена: юная, свежая, сладкая, а не такая вяленая рыба.
- Действительно, - подхватил брат, - небесный бык, украшение
ночи, может разгневаться на нас за нерадивость и малое рвение в
заботе о нем.
- Вот именно, Тизхур, брат мой. Если еще и сын Энлиля возмутится и рассердится, то народ наш ожидают большие неприятности. Необходимо предвосхитить гнев Наннара. Должно отдать богу самую лучшую девушку племени, самую соблазнительную.
- Подыскать ему жену следует из нашего рода - предложил Тизхур, жрец богини любви. - У других девушки не такие прелестные, уж я в этом, брат мой, хорошо разбираюсь!
Аннипад отчетливо вспомнил Пэаби и ему отчаянно захотелось ее увидеть. Разве где-нибудь ещё существовала девушка, более привлекательная и милая, чем она?
- В ближайшие дни обязательно зайду в дом Мешды, - решил
он, - я, кажется, и обещал!
- Запомни, сын мой, - эн повернулся к Аннипаду и положил руку
на его плечо. - Причинять людям зло по большей части не так
опасно, как делать им слишком много добра. Ну, а теперь поведай
нам, где ты узрел подходящие участки для строительства храма.
Образ Пэаби померк, растаял и улетучился из сознания.
- В черте Города есть всего один участок - площадь у Рыбных
ворот, но почва там слабая - прибрежный песок, может не
выдержать тяжести дома Великой горы. Два неплохих участка
есть за Городом. Один - почти рядом с Козьими воротами, другой
- на расстоянии шести полетов стрелы от ворот. И там, и там
почва каменистая. К реке немного ближе первый участок.
Эн присел на скамью и сосредоточился.
- Храм Энлиля должен стоять в Городе, как и дома остальных
богов. Поэтому, мне думается, участок вблизи Козьих ворот
предпочтителен. Разумеется, придется перенести городскую стену.
Тизхур, что ты скажешь об этом?
- Ты - мой старший брат, я не был равен тебе с самого зачатия.
Я чувствую, что Огненноокий одобрит твои слова при гадании.
Собравшиеся к вечеру у алтаря храма Энки члены совета старейшин
отлично знали свой Город и его окрестности, и после сообщения
энси Аннипада о подовранных им участках, сразу же оценили
преимущества и недостатки каждого из них. Мнения старейшин
разделились: многие считали целесообразным строить храм в
Городе - и дешевле, и быстрее.
Эн, не вступая в дискуссию, отдал распоряжение главному
управителю храма привести жертвенных животных - ягнят одного
помета, дабы по знамениям их печени прозреть замысел Энлиля.
Трое жрецов, держа ягнят на поводках, подвели их к алтарю и
окропили святой водой. Сделать столь важное предсказание эн
поручил умудренному годами опыта прорицаний старшему жрецу,
ведающему прорицаниями. Сей престарелый служитель бога
передавал свое умение молодым жрецам, обучая в храмовой школе искусству прорицания божьей воли на детально выполненных
глиняных моделях печени, где каждый дефект, каждое отклонение
от нормы отчетливо и однозначно связывалось со свойствами
характера предсказываемого явления.
Держась около ягнят, жрец-прорицатель  пристально наблюдал за поведением каждого из жертвенный животных перед закланием. Бог, заинтересованный в выполнении