племена» (Авв. 2.5); а через «ворота смерти» в Шеол проходят «и эллин, и иудей», однако каждый «пойдёт к роду отцов своих» (Пс.48). К отголоскам данной концепции эхнатонизма можно отнести и веру библейских евреев в то, что в праздник Суккот они в течении семи дней как бы представляют перед Всевышним все народы мира, и лишь на восьмой (в Симхат Тора) - самих себя.
Таким образрм, учение Эхнатона не внесло какие-либо кардинальные коррективы в восприятие загробного мира или в похоронную практику, но, тем не менее, посеяло зёрна сомнения в душах и умах людей (в частности, отношению к смерти и посмертному бытию). Официальное переосмыслива-ние при Эхнатоне общепринятых религиозных воззрений (отказ от разветвлённого политеизма) и некоторых традиционных, казавшихся незыблемыми, представлений о загробном существовании, а также изменение отдельных компонентов похоронной практики, инициировали возникновение «воль-но¬думства», в народе, заставили задуматься многих египтян второй пол. XIV в. н.э., в частности, о ценности земного бытия, заметно поколебали веру в то, что посмертное существование, - главная и лучшая часть жизни человека.
Аналогичное явление в духовной жизни египетского общества (не радостное ожидание загробной жизни, а неподдельный страх перед приходом смерти) ранее наблюдалось в эпоху правления ХII династии (XIX в. до н.э.), и нашло отражение в известной «Песне арфиста» (см. "Гиксосы и их потомки"). Примечательно, что одна из записей «Песни арфиста» обнаружена на стеле Паатонемхеба, сановника Эхнатона (Boeser, 1911).
Примечательно, что в конце периода правления ХVIII династии (как следствие религиозной реформы Эхнатона) произошла переоценка качества жизни «блаженных (почивших)», обретавшихся в Аменти. Приведём уникальный диалог писца Ани с богом Атумом (папирус №10476 с текстом из «Книги мертвых» (XIV в. до н.э.)); то же и в лейденском папирусе писца Ра, современника Ани (Naville, 1904, с. 251-294)), который якобы происходит незадолго до прихода Ани на загробный суд Осириса:
Ани: О Атум, что это (хорошо ли это?), что я отправляюсь в пустыню (Аменти)? Там ведь нет воды, нет воздуха, она глубока-глубока, она темна-темна, она вечна-вечна!
Атум: Ты будешь в ней жить с умиротворенным сердцем!
Ани: Но в ней нет радостей любви!
Атум: Я дал просветление вместо воды, воздуха и радостей любви; умиротворение сердца - вместо хлеба и пива!
И бог Атум тщетно пытается рассеять сомнения писца (Budge, 1894, табл. 29, ст. 9-12).
Примечательно, что и в фиванской гробнице, принадлежавшей верховному жрецу Неферхотепу, тоже современнику писца Ани (XIV в. до н.э.), сохранился текст, также содержащий полемику по поводу сравнений достоинств загробного и земного бытия (Benedite, 1894; Porter, Moss, I, с. 82-83).
Уместно отметить, что вспышки подобных сомнений (по-видимому, постоянно тлевших в среде мыслящей части общества) случались не только ранее, но и много позже. Так Небнетер, один из высо¬ко¬поставленных жрецов Амона эпохи XXII династии, открыто выражал потерю веры в традиционное учение о благости жизни (лучшей её части) за гробом: «То, что происходит после конца жизни, - это страдание, оно лишает тебя того, что ты имел до этого, ты пребываешь в могиле без сознания, когда наступает утро, которое [для тебя] не наступает, ты ничего не знаешь и спишь, когда солнце поднима¬ется на Востоке, ты испытываешь жажду, хотя рядом с тобой [жертвенное пиво]» (погребальная надпись).
Некоторое представление о эхнатонистском богослужении, проводимом в храмах новой столицы Ахет-Атона, можно составить, рассматривая рельефы в гробнице верховного жреца бога Атона Мери-Ра. Здесь показано, что Эхнатон и Нефертити, стоя перед алтарём с приношениями, разбрызгивают над горящими бронзовыми светильниками, обрамляющими приношения, ароматные масла. На обоих - красные пояса (как и на флагах перед Большим храмом Атона), длинные концы которых ниспадают до земли. Позади них стоят маленькие принцессы (дочери), играющие на систрах (священных трещётках). Новоназначенный верховный жрец Мери-Ра и его помощник застыли около фараона в почтительном поклоне, ещё один жрец зажигает благовония. Неподалёку расположились восемь слепых музыкантов, толстых пожилых людей (вероятно, евнухов), которые хлопают в ладоши (видимо, отбивая такт) и поют гимны Атону под аккомпанемент семиструнной арфы. Одетые в свободные одежды женщин-музыканты (несколько групп) бьют в тамбурины (А. Вейгалл).
Обычно отправление культа в Древнем Египте, как и везде на Древнем Востоке, состояло из жертвоприношений, молитв, постов, жертвенных трапез и религиозных процессий. Даже само здание храма, его двор и ограда, окружающая здание, жертвенники и столы (алтари) для даров, имели сакральное значение. Однако у египтян в храме никогда не проводилось общественного богослужения (как у шумеров или ханаанеев), а в его дворе никогда не собирался народ для молитвы и процессий. В храм (дом бога) не допускался никто, кроме жрецов и царей с их свитой (47.с42). Богослужение же, в частности, у ханаанеев проводилось внутри храма (в переднем отделении), которое, могло вмещать до 50 тыс. человек, тогда как служение у израильтян проходило вне храма (по египетскому образцу).
О характере жертвоприношений в Древнем Египте существует достаточно достоверных свидетельств. Так, надпись царя Ханну (ХI династия) рассказывает: "И я совершил великое жертвоприношение быков, коров и коз". Во времена ХIХ династии в Мемфисе, в храме Птаха, были принесены в жертву тельцы (быки) и "запах тука их доходит до неба". Фараон Пианки (ХХ династия), прежде, чем войти самому в храм бога Ра в Гелиополе, "принёс великое жертвоприношение пред лицом восходящего утреннего солнца; и жертва состояла из белых быков, молока, бальзама, ладана и других благоухающих деревьев" (48.с135,143, 402). Геродот пи¬сал: «Чис¬тых быков и телят египтяне приносят в жертву повсюду»; а в Фиванском номе, например, «не едят баранины [баран - эмблема Амона (в Фивах), бога Херишефа (в Гераклеополе) а также во¬площение бога Хнума], но приносят в жертву коз... Напротив, египтяне, принадлежащие к хра¬мовому округу Мендеса, не употребляют в пищу козьего мяса, но приносят в жертву овец» (в Мендесе священный баран (и божество) носил название «Ба-неб-джед» - «Душа («Ба») Владыки Джед» (т.е. Мендеса)). В жертву Осирису и Исиде (как и в Сиппаре Шамашу) приносились (чёрные) сви¬ньи. Богу Сетху же были посвящены все красные и рыжие животные. Со¬жжение «рыжей телицы без порока» (Чис.19.2) совершалось у библейских евреев ради получения пепла, окропление которым «освящает оскверненных, дабы чисто было тело» (Евр. 9.13).
Судя по жертвоприношениям в храме Иерусалима, описанным в Библии, набор жертвен¬ных живот-ных у древних евреев тоже был не слишком разнообразен и варьировался лишь ко¬личественно, по цвету (ок¬расу) и половой принадлежности (агнцы, овцы и бараны; тельцы, быки и коровы; козлы, а также птица (к примеру, голуби или цыплята)).
Однако сохранились и примеры жертвоприношений совершенно иного рода. Так, Фараон Тутмос IV, на холме (высоте) близ храма Сокара, принёс в жертву богу Хормаху цветочные семена (48.с312). На одной из картин на храмовой стене изображён царь, совершающий жертвоприношение, которое состояло из плодов, цветов и разных предметов (и эмблем), (48.с43).
Концепция Эхнатона в вопросе жертвоприношений изложена им в одной из его проповедей (14.с416): "Мужи Фив!.. Я объясню вам, что не существует бога, который хотел бы, чтобы его прославляли кровью и жертвами (животных). Отвернитесь от культа (таких) богов". Ряд артефактов («Заклание быка» - роспись из гробницы Рехмира, визиря XVIII династии; «Мистерии Сенусерта I») свидетельствует о существовании устойчивых представлений о том, что в акте заклания животного, например, жертвенного быка в заупокойном ритуале Осириса, незримо участвуют и боги, причём, их состав регламентирован: «бык... Голова твоя в руке Гора, хвост твой в руке Исиды» (текст из пирамиды Пепи). Заметим, что головы гуся и быка (теленка и гуся) в неком особом ритуале (с названием «хенкет») отрубал жрец, исполняющий роль бога Тота).
Итак, вполне допустимо, что и характер (назначение) ритуала жертвоприношения, и вид жертвенного животного, определяли состав богов, участвующих в акте заклания жертвы. И тогда запрет кровавых жертвоприношений, введённый Эхнатоном, может рассматриваться как один из этапов его борьбы с многобожием (ликвидация жертвоприношения животных - устранение важного поля деятельности многих божеств).
Очевидно, что воззрения Эхнатона на характер жертвоприношений эволюционировали во времени в русле его учения. Так, в ознаменование закладки Ахет-Атона (надпись на одной из пограничных стел (плит) города), «Его величество принёс большую жертву Атону, состоящую из хлеба, пива, рогатых быков, безрогих волов, зверей, птиц, вина, фимиама, ладана и всех благоуханных трав». Однако уже на торжестве по поводу назначения близкого Эхнатону приверженца его учения Мери-Ра верховным жрецом Атона изображена (гробница Мери-Ра, в которой тот похоронен не был) такая картина: на высоком алтаре храма лежат куски мяса и птицы, овощи, фрукты и цветы в окружении бронзовых сосудов, наполненных горящим маслом. Слуги с букетами цветов (розы, в частности, соотносились с богиней Неба Хатхор, одно из имён которой - «Хатхор роз») выводят огромных (чёр¬ных) быков (явно не на заклание), по-видимому, олицетворявших Мневиса, - божество, почитаемое как живое воплощение бога Ра (эпитет Мневиса - «посредник Ра, который сообщает истину Атуму» (дневное светило (Ра) передаёт "эстафету" вечернему в триаде Хепри-Ра-Атум, вопложённом в теле солнечного Диска)), центром культа Мневиса был Гелиополь. (А. Вейгалл. «Эхнатон. Фараон - вероотступник». 1922). Заметим, что в храме Атона в Ахет-Атоне, на его открытых дворах, были построены огромные огневые жертвенники (на которых столбы пламени не угасали) в честь бога Атона, а алтари (столы) и сосуды для даров Атону заполнялись лишь цветами и фруктами (14.).
Подобный догмат эхнатонизма (о непринесении в жертву животных), не принятый евреями в силу месопотамской традиции «веры отцов», проиллюстрирован Ветхим Заветом (Иер.7.22): "отцам вашим Я (Элоhим)... не давал заповеди в тот день, в который Я вывел их (из Египта)... о всесожжении (жертвенного животного) и жертве (избранных частей животных и их крови)".
Уместно отметить, что одним из наиболее трудно реализуемых элементов религиозной революции (реформы), предпринятой Заратустрой, была его оппозиция традиционному принесению в жертву животных. Характерно (акцентируем), что «мышление самого Заратуштры отражено в Гатах, [в писании] где царит абсолютный монотеизм и где при Ахура Мазде не удержался ни в качестве бога, ни в качестве демона ни один из божественных персонажей с ведийским именем» (Ж. Дюмезиль «Верховные боги индоевропейцев» 1986). Заметим, что поскольку лингвистический анализ священной части Авесты «Гаты» позволяет отнести эпоху деятельности Зороастра к XII-X вв. до н.э.(М. Бойс "Зороастрийцы". 1993), то мнение о том, что зороастрим - предтеча эхнатонизма, несостоятельно даже хронологически (как и мозаизма).
По поводу жизнестойкости важнейших свойств (характеристик)
