они еще сидели в окопе и почувствовали только, как несколько горячих осклков влетели в окоп - кто-то приглушенно что-то прошипел, как шипяще вскрикивает обжегшийся человек, кто-то матернулся...
Танк, лязгая, полез на высотку, продолжая стрелять из пулеметов; последовал еще один выстрел из орудия...
И тогда на правом фланге, значительно правее танка, поднялся в окопе Берег с "Мухой" в руках, послал реактивную гранату в борт танку...
Все слилось в одно - торжествующий мат Берега, хлопок взорвавшегося пакета активной брони, грохот разрыва гранаты, лязг, звон...
И танк, остервенело взревев мотором, вдруг, заглох - не было смысла напрягать двигатель, когда боевая машина "разулась", переехав собственную разорванную гусеницу.
Теперь поднялся в окопе еще один боец, носивший позывной "Шквал" - и швырнул несколько гранат, целясь в заднюю часть танка.
Он не промахнулся - и, вслед за несколькими звучными хлопками, разом выхлестнули из-под крышки моторного отсека танка языки огня и черный удушливый дым пополз на окоп...
В корпусе Т-72,застывшего в десятке метров от их окопа, начали открываться люки - экипаж пытался покинуть боевую машину.
Полуоглушенные, какие-то неуклюжие, танкисты полезли из люков.
По ним не стреляли - их валили в снег, подминали под себя вышедшие из окопов бойцы, скручивали, утаскивали в окоп...
Со стороны дороги продолжала "работать" ЗУшка, веером поливая вражескую позицию, а к ним уже неслись два "Урала", неслись под самую высотку...
Неожиданно откуда-то с правого фланга, из-за спин, с тяжелым "Ух!!!" ударили два орудия, над их головами проревели в воздухе снаряды и разорвались со страшным грохотом - один перелетел, достав почти до "зеленки", другой поднял столб земли и дыма перед "Уралом", подъезжавшим к горушке...
Багор распорядился: "Пират, слазь на гребешок, доложи обстановку!! ".
Серб, не тратя времени, полез по обмерзшему снегу на горушку...
И через минуту, под очередной "Ух!!". словно, сорвавшись с вылизанного ветром склона горушки, раскинув руки, съехал в окоп, крича в движении: "САУ!! САУ там!! Две "Гвоздик"!!!".
Командир матернулся вслух: "(Пи-и-и!!!) откуда они там?!" - и тут же снял с пояса рацию, включил, заговорил в динамик, срываясь на крик, потому, чо вражеские САУ продолжали "работать", обкладывая их окоп тяжелыми болванками, которые рвались с оглушительным грохотом: "Бивень, я Багор!! Бивень, я Багор!! У меня за спиной, на правом фланге - две "Гвоздики" каклов, отработай, пожалуйста, туда "Градами"!!! Что?!! Спасибо!!!" .
И тут же, повесив рацию обратно на пояс, заорал: "В окоп все, пригнулись!! Работает "Град"!!".
Он сделал это очень вовремя - потому, что проревело, прошелестело над окопом, буквально, через пару секунд, загрохотало там, за гребнем высотки и командир подумал: "Ну, каклы, свечку вам за упокой...".
А, как только "Грады" отстрелялись, скомандовал: "Всем подъем!! Занимаем гребень, а то из-за него нас тут и порешат!!".
И вот уже они выползли из окопа, оставляя его тем, кто уже влезал ена высотку оттуда, снизу. Поползли по гладкому промерзшему снегу на гребень...
Сразу, с гребня, открывалось пространство, только-что обработанное "Градами".
Среди еще дымящихся воронок, черными пятнами зиявших в снегу, пылали две САУ; у одной из "Гвозджик" ствол был, словно, неровно срезан на половине длины, у другой - погнут и свернут набок, в прорехи в броне лезло пламя...
Командир обвел взглядом открывшуюся ему картину и, вновь, снял с пояса рацию.
Заговорил: "Бивень, твои бойцы закрепляются в моем окопе. Я на гребне, спаленные САУ вижу, спасибо!! Прошу разрешения на разведку вражеских порядков - откуда-то ж эти САУ прилезли... Разрешаешь?".
Выслушав ответ и, видимо, удовлетворившись им, он повесил рацию обратно на пояс и скомандовал своим бойцам: "Пират, Барсик, Шквал. Бризант - за мной. Остальные держат гребень.".
И, сопровождаемый четырьмя бойцами, поднявшись в рост, пошел по направлению к дальней, с согнутым стволом. "Гвоздике", держа на изготовку снятые с предохранителей автоматы... На высоте оставалось еще десять человек...
Они приблизились к нагретому пламенем борту САУ, стоящей ближе к тому пути, которым обе самоходки прибыли сюда.
Подошли к корме САУ и, пользуясь "дымовой завесой" от горящего двигателя, командир, вновь, посмотрел в бинокль - туда, по направлению к железнодорожной станции.
Уже был освобожден от хунтаитов сам поселок, прилегавший к станции, но станция оставалась в руках врага.
Сегодня ее должны были отбить. И командир Багор знал, что в оставленном ими окопе сейчас закрепятся минометчики и, по результатам его разведки, ударят по врагу.
Пользуясь тем, что шлейф дыма от горящей самоходки скрывал разведгруппу от посторонних глаз, командир сейчас рассматривал в свой армейский бинокль окрестности станции Васильевка.
Он подмечал то, что было "невидимо" молодым, даже тем, кто не раз ходил в разведку.
Он видел стоящий за зданием станции бензозаправщик "МАЗ" армейского образца - матово-зеленый, нарочито-старомодный...
Видел стоящий здесь же "УАЗ" с двумя вертикальными белыми полосами...
Видел военных, некоторые из которых имели офицерские погоны и оживленно жестикулировали, отдавая неслышимые отсюда команды и неспокойно оглядываясь через плечо в эту сторону, где только-сто сгорели на праведном огне две САУ и где поднимался в верх двумя массивными столбами черный дым, несомненно, видимый и врагу...
Затем он повел объективами-"глазами" бинокля в сторону, еще правее - и увидел за углом длинного кирпичного строения пристанционного склада торчащий из-за угла край широкой гусеницы, прикрытый сверху щитком. Похоже было, что за зданием стоял танк, а может - еще одна САУ. Чтобы точно это узнать - требовалось подойти к зданию, но возможности для этого у него не было.
Багор опустил бинокль - теперь он болтался на груди на своем ремешке, постукивая по скрытому под маск-халатом бронежилету; Багор снял с ремня рацию, настроенную на волну комбрига Бивня , включил, дождался легкого потрескивания из динамика и заговорил в микрофон: "Бивень, Бивень, я Багор! Здесь стоит бензозаправщик, "УАЗ" и танк, или САУ, я вижу край гусеницы из-за склада, не разберу, что это.
Думаю, там больше одного - всего с двумя "Гвоздиками" они бы к нам не сунулись...
"Накрыть" бы их...
Как твои "Грады" и чем вообще сможешь помочь?".
В ответ услышал: "На один "пакет" запасного БК для "Градов" есть, перезаряжаем.
Ближе к вам, также, подойдет "бэха".
Идет?".
Ответил сам: "Идет. Мои действия?".
Бивень, помолчав, сказал: "Вы продолжаете удеживать высоту, мои бойцы захватили один миномет в окопах, мины есть еще - штук семь.
Подкинем его вам.
Станцию мы сейчас обсыпем и пехота пойдет на взятие. В прикроете с высоты огнем, если что.
Но мне нужен будет разведчик-корректировщик, чтобы сейчас не навалить по станции, только по врагу.
Кого можешь выделить?".
Вопрос был не простым.
Командир Егор Андреевич Климов отлично видел перед собой открытое, без единого кустика или деревца поле с рытвинами заснеженных воронок от старых взрывов и свежими воронками от только-что нанесенного удара "Градов", понимал, что, вскоре, полетит "ответка"...
Оставлять сейчас здесь бойца - означало почти верную смерть для него - некуда укрыться, а враг может вот-вот пойти в ответную атаку...
И он ответил ждущему его слов Бивню: "Останусь я. Я самый опытный, да и в тонкостях корректировки разбираюсь лучше других, наверное...".
Бивень,на другом конце радиомоста, услышав слова командира, тоже помолчал, тяжело крякнул... Он тоже понимал, что означало для разведчика-корректировщика - остаться сейчас на открытом поле, перед глазами врага и перед гусеницами техники, которая вот-вот могла пойти по этому полю...
Затем командир услышал его голос: "Хорошо. Только так - мои "чемоданы" пролетят, увидишь "бэху"- просто махни рукой ей, куда стать - ребятенок твоего сигнала ждать будет, из люка будут торчать... И тогда - убирайся оттуда ко всем чертям...".
Багор ответил: "Понял.".
Зтем повернулся и сказал своим бойцам: "Сейчас по станции будут "валить" "Грады". Ползите в окоп. А я останусь - просят корректировщика, а никого из вас я тут оставлять не желаю. Приказ ясен?".
В ответ ему нестройно. негромко, ответили: "Так точно... Так точно... Тк точно...".
Он добавил: "И напрягите память, кто из вас обращался со сто двадцати-миллиметровым минометом - вам его сейчас притащат... Все, валите.".
Он махнул рукой по направлению к высотке - этот его жест поняли все...
Сам он теперь тоже повернулся, на какое-то время, спиной к врагу, зашел за переднюю часть сожженной САУ - и здесь упал на снег, медленно пополз вперед, стараясь, чтобы его путь пролегал за гребнями вывороченной земли у воронок...
Последний раз он оглянулся назад через пять минут, когда его взгляду уже открылось пространство станционного двора - и увидел, как бойцы, только пять минут назад бывшие рядом с ним, приближаются к занятой ими высотке, уходят за гребень горушки...
Теперь он оставался один.
Рука привычным, плавным, замедленным движением подняла к глазам бинокль, ласково стерла с его линз снежинки. Другая рука так же замедленно подняла ко рту рацию - старенький "Кенвуд" с длинным тонким "усом" антенны...
Он тихо и размеренно заговорил в рацию, стараясь, чтобы его голос не разносился в наступившей после обстрела тишине далеко:"Бивень, я Багор. Ты как?".
В ответ услышал: "Заканчиваем заряжаться. Докладывай, что видишь.".
Он продолжил: "Докладываю. Если тебе там виден дым от САУ... Тот, что подальше за горкой... Виден?".
Бивень ответил: "Виден.".
Командир продолжил: "Значит, считай и рисуй. Я лежу метрах в пятидесяти. В семидесяти метрах впереди и двадцать метров левее - длинный барак - склад.
Прямо передо мной, восемьдесят-девяносто метров - стоит два танка Т-80, ходят танкисты.
Еще метров десять дальше - стоят два заправщика "МАЗ", "Бобик" и бортовой тентованный "КрАЗ".
"КрАЗ" сидит низковато - стало быть, груженый, возможно - БК.
Еще метров тридцать впереди - стоит "Град", он засунут между зданием станции и станционным туалетом.
Картинка ясна?".
"Ясна." - коротко ответил Бивень.
Затем, помолчав, добавил: "Наши подходят к высоте, двое тащат миномет вам. Мы ударим через три минуты. "Бэха" подойдет после того, как отхренячат "Грады". ".
Багор ответил: "Понял...".
Теперь оставалось лежать, вжавшись в снег и промороженную землю и ждать...
Ждать...
"Грады" полетели через обещанные три минуты - размеренно, "пачками" по три ракеты, "накрывая" цели четко, как в тире.
Ракеты проносились над головой у Климова. оглушая леденящим душу шелестом, разрывались с грохотом, превращая вражескую бронетехнику в ошметки железа, разлетавшегося от взрывов и падавшего искореженными клочьями обратно на землю.
В один момент сверкнула
