Прививка.

       Весна была в полном разгаре. На полях снег растаял и остался лежать только в лесу, да в оврагах, избороздивших склоны холмов. Под лучами весеннего солнца земля нагревалась и парила, источая запах гнилой прошлогодней травы.
              На южной окраине села, у подножья одного из холмов, стояли длинные, крытые шифером сараи животноводческих ферм, с квадратными загонами для скота. В углу одного из них, у яслей с охапками силоса, столпилось с полсотни полугодовалых телят. Рядом с широкими воротами стояли пятеро мужчин и дымили папиросами.
              - Приходит сегодня ко мне  бригадир и просит помочь сделать телятам прививки, - заговорил Иван Михайлович. Маленького роста, в лихо сдвинутой на затылок шапке и в телогрейке, подпоясанной толстой веревкой вместо ремня, он больше походил на подростка, чем на мужчину пятидесяти лет. Убранство его завершали, не по размеру, резиновые сапоги с заправленными в них брюками.
              - А я вчера у кума был, день рождения ему справляли. И, честно сказать, перебрал малость.      
              - Ничего себе, "малость", - воскликнул Иван Архипович, почти ни чем не отличавшийся от Ивана Михайловича. Кроме имени и схожей одежды, он был такой же маленький и щуплый, как и напарник. – Посмотри на себя, до сих пор на ногах не стоишь.  
              - Так и я о том же. Какой из меня работник, если отоспаться не успел?
              - Я бы на твоем месте не согласился, - покачал головой Архипович. – Телята ведь животные не предсказуемые, мало ли, что может случиться?          
              Я взглянул на Архиповича, и, по озорному блеску его глаз, понял - что-то замышляет. Этот, с виду маленький и незаметный человек, обладал огромным изобретательским талантом на всевозможные розыгрыши и шутки. "Что же он придумал на этот раз?" – подумал я. Но мои размышления были прерваны появлением полной женщины, с маленьким чемоданчиком в руках. Это была ветврач, к которой нас прислали  в помощь.      
              - Ну, мужики, готовы к работе? - приветливо улыбаясь, спросила она, окидывая всех внимательным  взглядом, словно оценивая, на что мы способны.    
              - Мы всегда готовы! – лихо, вскинув к шапке раскрытую ладонь, и, вытянувшись в струнку, воскликнул Архипович и стал отворять ворота.    
              Сразу же за ними начиналась жидкая навозная жижа, размешанная сотнями ног скота. Толстым слоем она покрывала почти всю площадь загона, и только в том месте, где сгрудились телята, было значительно суше. Толкая друг друга боками, они с жадностью жевали силосную массу, кислый запах которой висел в свежем утреннем воздухе.  
              - Ты оставайся у ворот, - сказал мне Архипович, как самому молодому из всех. – После прививок будешь выпускать телят на улицу, чтобы не мешали.
              "Часовым я поставлен у ворот", - мысленно пропел я и занял свой "пост". Мужики, утопая по колено в грязи, направились в дальний край загона, где толпился молодняк. Их работа состояла в том, чтобы поймать животное и держать его до тех пор, пока врач сделает укол.
              Через некоторое время, общими усилиями, мужики оттеснили одного теленка в угол. Трое уперлись животному в бок, прижимая его к стене, а самый рослый и сильный из них держал за рога. Убедившись, что теленок не вырвется, женщина сделала укол. Мужики отошли в сторону, а бедное животное, почувствовав свободу, рвануло с места и, словно выпущенное из пушки ядро, понеслось на меня с такой скоростью, что я едва успел открыть створку ворот. Только на свободе он пришел в себя от испуга, и, успокоившись, опустил голову к земле, отыскивая остатки прошлогодней травы.
              Вскоре мужики приспособились ловить и держать телят так, что те, получив порцию лекарств, выскакивали от них словно с конвейера. Хлопотная работа продолжалась более трех часов, с небольшими перерывами на перекуры. Животных становилось все меньше и меньше.                    
              Я все время старался держать Архиповича в поле зрения. Озорной блеск его глаз замеченный утром, не давал покоя, и мне хотелось не пропустить момента, когда он выполнит задуманное. А то, что выполнит я не сомневался.
              В это время мужики поймали последнего теленка и зажали его в углу загона. Пока врач делала прививку, Архипович взял хвост животного, кисточку на его конце просунул под веревку, которой Иван Михайлович был подпоясан и крепко привязал.
              - Отпускайте, - послышался голос врача, и в тот же миг раздался дикий вопль, сопровождаемый отборным ругательством.
              Увлекаемый за хвостом теленка, Михайлович резко крутнулся вокруг своей оси, на мгновение оторвался от земли и, пролетев по воздуху, плашмя приземлился на спину, прямо в навозную жижу. Приземлился так, что брызги полетели в разные стороны. Теленок потащил его по всему загону, а тот ехал на спине, продолжая выкрикивать яростные ругательства. Отцепился он от хвоста животного только у ворот, около меня, когда, не выдержав, оборвалась веревка на его поясе.
              Мужики хохотали до слез, а больше всех виновник этого события - Архипович. Он схватился руками за живот, согнулся вдвое и смеялся так, будто его щекотали под мышками. А Иван Михайлович, с ног до головы перепачканный в навозной жиже, лежал у моих ног, приходя в себя, продолжал сотрясать воздух отборным матом. Подошли мужики.  
              - Я ведь говорил, что не следовало тебе выходить на работу, - вытирая слезы, сказал Архипович. – Как видишь, я оказался прав.    
              Бледный от обиды и всего пережитого, Иван Михайлович взглянул на Архиповича разъяренными глазами и гневно произнес:  
              - Твоя работа? Такое только ты мог придумать.
              - Да ты, что, Михалыч. Вот те крест, не я. – Перекрестился Архипович. – Теленок нервничал, вертел хвостом, а кисточка, видимо, заскочила под хлястик и застряла там. Клянусь, я тут ни причем.  
              Он оправдывался с таким невозмутимым видом, так участливо смотрел собеседнику в глаза, что трудно было не поверить его словам…
              Только спустя год, Архипович насмелился признаться Ивану Михайловичу, что проделка с теленком, дело его рук.
              - Ну, мать твою… - вспыхнул тот. – Я так и думал. Твое счастье, что я тогда поверил тебе. А то бы, что под руку попалось, тем и отходил по спине.  
              - Ладно, Михалыч, - миролюбиво проговорил Архипович. – Кто старое помянет… Лучше пошли ко мне, выпьем по сто грамм.    
              И обнявшись, они направились к дому Архиповича.