Триста презервативов...

ресницами глаза тувинки, так контрастно оттеняемые цветом белейшего  накрахмаленного колпака и белоснежного халата, я ласково-ласково произнёс:
         - Нам, пожалуйста, триста презервативов…!

          Глаза у аптекарши, из овальных потихоньку стали сферическими. Ну, на пару секунд точно. Стараясь не попасть в глупую ситуацию, она медленно переспросила меня:
         - Вы сказали, триста? – и я утвердительно кивнул головой!
         - Презервативов? – неуверенно почти прошептала она, и я весело улыбнувшись, подтвердил, кивнув головой.
         - Да, милая девушка, нам изделий номер два…! Один раз живём, гулять, так гулять! – повторил я, любуясь её реакцией.
          И обернувшись для того чтобы и моя девушка разделила со мной красоту и весёлую необычность ситуации, увидел только её  спину и пылающие уши. Она стояла, и старалась делать вид, что оказалась вместе со мной случайно и казалось что-то внимательно разглядывала, на крошечной стеклянной витринке.

         Как оказалось, триста пятьдесят презервативов, это и есть весь запас аптеки. Смущённо и с восхищением посматривая на меня исподлобья, фармацевт отсчитала презервативы в невзрачных сереньких упаковках. Они стоили в ту пору по две копейки. В тот день я одной покупкой выполнил их недельный бюджет продаж. Местные их не покупали никогда. Стеснялись. Да они по моему, там вообще редко что покупали. Ну, может только йод, зелёнку или бинты. В ту пору они начали возвращаться к истокам и поголовно обращались к врачевателям-шаманам. Возможно, иногда справедливо полагая, что духи верхнего мира, это свет и чистая природа, а любое лекарство это химия и ничего кроме глобального вреда принести человеку не может. Но одно лекарство они очень ценили! Они его просто боготворили. Медицинский спирт считался хорошим средством и катализатором для общения с добрыми духами. Ведь этот напиток лечит в основном не тело, а душу. Хотя порой и тело и душа после его приёма так взаимосвязаны. Особенно по утрам после вчерашних вечерних процедур.

         Пятьдесят оставшихся презервативов я на всякий случай купил тоже. – Про запас, - как бы задумчиво сказал я, наблюдая за работницей аптеки. И аптекарша тоже густо залилась краской по щекам. Несмотря на свою профессию, она была очень скромной деревенской девушкой, удивительные люди и до сих пор встречаются в глуши провинций. Но как..., с какой завистью, она смотрела на мою спутницу. А может, это было и не совсем так. Может, это я слишком льщу себе? Но мне очень хотелось, чтобы так было. Ведь красивую девушку рядом с собой хочется воспринимать как собственную заслугу и  достижение! Как долгожданный олимпийский рекорд.

         Через полчаса, мы с Юриком уже трудолюбиво мастерили настил для нашего плота. Молоток был небольшой и один, но дело двигалось споро. Похерив право частной собственности и священную для так никогда и не гостившей в наших краях демократии неприкосновенность жилища, мы тайно одолжили несколько широких сухих досок из полностью разрушенного, забытого сарая стоящего в огороде, в зарослях крапивы на самом берегу посёлка. Мы колотили лёгкий и широкий настил, а наши девушки невдалеке надували белые полупрозрачные шары и заполняли ими сигарообразные чехлы. Воздух, выдуваемый из лёгких в нескончаемое число презервативов, видимо вызывал у них лёгкую эйфорию и кислородное голодание мозга и от этого их немного пошатывало. Растянутые в улыбках губы мешали быстрому процессу наполнения шаров воздухом и от этого спонтанное веселье только нарастало. Иногда им приходилось на несколько минут останавливаться, чтобы успокоиться. Их щёки были розовыми, губы от постоянного напряжения алели вишнёвым соком их неожиданный и порой переходящий в лёгкое сумасшествие шальной хохот разносился далеко по пустынному тихому берегу.

4.

         Когда западающее солнце уже коснулось дальнего горизонта земли, мы отчалили. В небольшом треснувшем чугунном котле, изъятом из того же бесхозного сарая и приспособленном под судовой очаг мы разожгли маленький костёр и нас сразу же окружила темнота. Мягкое покачивание плота, убаюкивающий плеск волн, яркие пляшущие блики плавучего костра, отражающиеся в воде и неизвестность будоражащая душу. О, как оказывается, был прав мой приятель совершивший такое плаванье до меня. О таком можно только высоким «штилем» и никак иначе.

         Плыть ночью, конечно, было не очень удобно и не совсем разумно, но и оставаться на берегу тоже было не лучше. Как раз в то время произошло несколько неприятных эксцессов на национальной  и разговорно-смысловой почве. Причём, коренные жители, пользуясь хорошим знанием местного ландшафта и неоспоримым численным превосходством, обычно одерживали верх, нанося урон не только эфемерному самолюбию и самомнению не поддающемуся измерению ни в одной из существующих систем расчета, но порой и реально видимому математическому количеству зубов в челюстях неосторожных туристов.  В газетах об этом ещё не писали, но народный телеграф уже запустил ленту слухов. Поэтому, если бы мы остались на берегу, то были бы более уязвимы. И чего там уж греха таить, мы немного опасались. Темно, в поселке нет милиции, а вокруг бродят непредсказуемые пьяные и злые мужики. Что там у них на уме? Не знаток я восточного менталитета, так что бережённого Бог бережёт!

         Как-то пару раз позже я натыкался на описание того маршрута по которому рискнули проплыть мы. Там всё было написано вроде бы верно, точно и красиво. Это действительно грандиозное зрелище и каменные утёсы, нависающие над водой и витые сосны, вцепившиеся мощными корнями в скалы и прозрачная вода под ногами, так что кажется, будто паришь над галькой, рассыпанной на дне. Но честное слово, как-то вяленько выглядят эти описания по сравнению с тем, что чувствуешь на самом деле, соприкоснувшись со всем этим наяву. Часа через четыре удалившись от посёлка на приличное расстояние, пока окончательно не стемнело, мы причалили к берегу и разбили лагерь для ночёвки.

         Честно сказать, затевая это путешествие, я собирался всё досконально фиксировать хотя бы в памяти и чуть ли не дневник писать. Но всё так хорошо задуманное было так же грандиозно провалено. Я почти ничего не запомнил из окружающих пейзажей. Если меня в ту пору и интересовали какие нибудь холмы и впадины, то они всё это время находились слишком близко возле меня.

        После того как я усталый завалился спать с такой девушкой в одной палатке, все окружающие красоты перестали существовать. Но кроме простых мужских желаний, во мне ещё якорем, кажется, тогда засело и очень настоящее чувство, как это не высокопарно звучит. Когда она оказалась так ощутимо близко, я вдруг расхотел затевать вульгарный мимолётный роман. Я рассчитывал на более серьёзные отношения. Мне захотелось остаться с ней надолго. А точнее - навсегда. Палатка была тесновата, а девушка, наоборот, для такого пространства крупновата и поэтому ровно половину  рук и ног, непроизвольно разворачиваясь во сне ей через некоторое время пришлось сложить на моё терпеливое туловище.  Поэтому когда я проснулся утром и ощутил, как она теплотой своего дыхания не только согревает мне шею, но и растапливает мне душу, я расчувствовался. Я осторожно снял её руку со своей груди и тихо поцеловал в губы, рассчитывая, что она не проснётся. Но она улыбнулась и легонько прикоснулась своими губами в ответ. Это было такое лёгкое прикосновение. Почти неощутимое касание. Наши спутники уже гремели чайником и кружками, намекая нам, что мы задерживаем продвижение нашего соснового корабля….

         Собственно первый полноценный день плавания прошёл в доводке нашего плавучего средства до совершенства. Пришлось покрепче привязывать наскоро сколоченный вечером помост, ровнее распределять «шары» в чехлах, чтобы можно было не только удобно сидеть, но и ходить в полный рост в условиях небольшой качки. Кто плавал в таких условиях, тот знает, порой поддержание плавучести судна занимает большую часть времени путешествия. Да и после обеда заморосил мелкий дождик, мы все промокли, видимость была плохая и поэтому окружающие пейзажи проплывали мимо как-то совсем незаметно. Как оказалось позже, таким образом, за неплотной пеленой дождика мы и проскочили второе поселение, а позже и третье где хотели закупиться продуктами. Юрик взял на себя обязанности капитана, и практически всё плаванье и занимался единоличным руководством, изредка разрешая нам по очереди подежурить пару часиков пока он коротенько дремал в своей палатке. Никто и не сопротивлялся, всех это устраивало. Если кто думает что плыть по течению очень просто, то тот глубоко ошибается. Важно умение держаться не главного фарватера реки, потому что для плота с такой осадкой мели не страшны, а выбирать стороны берега и перекаты, где течение реки наиболее сильное. Потому что, сделав упор на безопасность можно тащиться посередине реки до самых белых мух, а немного рискуя можно промчаться по двухнедельному пути и за одну неделю. Юрик в полной мере этим умением обладал. И хоть практический опыт он имел небольшой, но зато в теории он был подкован.

         Спасть мы легли, переодевшись в оставшуюся сухую одежду, и уже не стесняясь, очень крепко прижались друг к другу. И чем слабее грел костёр за стеной нашей палатки, и холоднее становилось, тем большее давление тел в килограммах на сантиметр мы испытывали друг к другу. И чем дальше, тем сильнее она прижималась ко мне. Холод не тётка. А очень красивая девушка. Порой хотелось, чтобы окончательно ударил сорокоградусный мороз. Мы так крепко вжались друг в друга и так крепко соединились губами, что он был нам уже не страшен….
          А утро было счастливым. Когда просыпаешься с чувством, что женщина до этого бывшая спутником и другом стала по настоящему родной и близкой. Что поделать? Говорят, что на этой земле только наше рождение случайность, а смерть, как и любовь, неизбежная закономерность.

         Если бы я всё-же вёл в ту пору хоть какой нибудь дневник, то наверное он бы выглядел так:
         День второй: Проплыли в тумане какую-то очень высокую гору. Видели только расплывчатые очертания. Юрик со Светкой весь день проспорили о применимости философии Юнга на практике. Продукты почти закончились. Остался только чай и кофе. Наш крошечный приёмник не берёт ни одну станцию. Весь день мы с моей милой тихоней сидели на краешке плота и целовались. Губы у неё сладкие как вишни!
         День третий: Берег высокий и безлесый, но из-за мелкого дождика почти ничего не видно. С утра Юрик со Светкой не разговаривают, поссорились из-за разногласий в прочтении политической экономии Смита. Продукты закончились. Остался только кофе. Весь день мы с моей скромницей сидели на краешке плота и целовались. Только сейчас заметил, что её голубые глаза отливают зелёным изумрудом!
         День четвёртый: Берега, кажется, укрыты густым лесом, но из-за холодного дождика по-прежнему ничего не видно. Юрик со Светкой с самого раннего утра громко решают проблемы воспитания нравственного духа  путём физиологического самосовершенствования. Продукты закончились совсем. Кофе осталось на самом донышке. Почти весь