_
Глеб открыл замок своими ключами и зашёл в квартиру. По дурманящим ароматам, разнёсшимся по комнатам, и позвякиванию посуды он понял, что жена оттачивает талант кулинара. Он бесшумно снял куртку, скинул ботинки и глазами поискал свои тапки, но их на месте не оказалось. Глеб на цыпочках прошёл до кухни и с умилением посмотрел на Серафиму, которая стояла у плиты к нему спиной и что-то пробовала. Он отметил, что хозяюшка сменила причёску: вместо косы до пояса на затылке появилась тугая «култышка». «Так ей даже лучше», - отметил Глеб. Опрятное платье, чистый передник и…его домашние тапки, в которых утопали её изящные ножки.
- Серафимушка, солнышко моё, - тихо позвал муж жену.
Она обернулась, и её лицо осветилось радостной улыбкой.
- Я очень переживала, что не успею к твоему приезду с обедом, – Серафима прижалась к его груди и зажмурилась от наслаждения, когда губы Глеба с нежностью осыпали её лицо поцелуями.
- Я к тебе торопился. Очень. Уплотнил свой график до максимума. Лишил партнёров спокойной жизни.
Серафима шутливо-укоризненно покачала головой:
- Какой ты, оказывается, безжалостный! – и предложила. – Может, пообедаем? Я солянку приготовила.
_
Сытый и довольный муж мечтательно смотрел на жену, обдумывая, как долго она будет прибирать посуду. Может, из-за разлуки, может, по какой-то другой причине Глеб по-новому видел и чувствовал Серафиму. Как ему показалось, её движения стали плавнее, голос мягче, девичья стать обретала женственность, а в глазах появилась какая-то тайна.
- Ты хорошеешь день ото дня, любовь моя, - Глеб взял у супруги полотенце, повесил его на крючок у мойки и привлёк её к себе.
Серафима медленно опустила голову на сильное плечо:
- Я тосковала по тебе, Глебушка. Денёчки считала, чтобы главную новость сказать.
- Какую, родная? – его губы коснулись её виска и скользнули к бархатистой щёчке.
- Глебушка, у нас будет малыш.
Она подняла голову и устремила свои изумруды на мужа. Тот стоял, плотно закрыв глаза. Его руки слегка дрожали от напряжения: хотелось обнять супругу покрепче, но боязнь причинить ей вред удерживала этот порыв.
- Это точно?
- Да. Все признаки явны, да и тест показал положительный результат. Я для надёжности его два раза проводила.
Глеб подхватил Серафиму на руки, закружил по кухне и закричал, не желая сдерживать радость:
- У меня будет ребёнок! Я стану отцом! У нас настоящая семья!
- Глебушка, опусти меня на пол, - взмолилась молодая жена, когда буря чуть поутихла.
- Нет! С сегодняшнего дня я начинаю носить тебя на руках! Вернее, вас обоих! – Глава семейства потерял голову от счастья.
Он прошёл в гостиную, сам сел на диван, а супругу усадил себе на колени.
- Вообще-то, беременным полезно самим ножками ходить, - заметила Серафима.
- Значит, мы узакониваем вечерние прогулки по будням и выезд на поместье по выходным, - Глеб с обожанием смотрел на свою женщину. – На приём к врачу ходим только вместе. Кстати, ты у врача была?
- Нет, ещё не успела.
- Ну, вот вместе и пойдём! Купим умную книжку про беременность и будем применять все полезные советы. Разузнаю, как предотвратить или лучше справиться с токсикозом…
- У меня его нет.
-А вдруг позднее будет?
- Мне кажется, что это «счастье» обойдёт нас стороной.
- И всё-таки подстраховаться надо, – Глеб, слегка нахмурившись, намечал для себя план действий. – Сейчас же сбегаю и куплю солёных огурчиков.
- Зачем? Я их не хочу.
- Как не хочешь? Все хотят, а ты – нет?
- Мне бы чего-нибудь кисленькое…
- Хочешь, я за лимоном слетаю?
- Нет, не надо. Вечером пойдём гулять и купим.
Глеб поцеловал руку жены и попросил:
- Если тебе что-нибудь захочется покушать, ты не скрывай, говори честно. А то родится сын и упрекнёт меня: «Почему ты, батя, маме слив не купил, когда она меня уже месяц под сердцем носила?» Что я ему отвечу?
Серафима весело рассмеялась.
- Какой ты у меня фантазёр! Между прочим, умную книжку я уже купила. Там есть помесячное описание развития ребёнка от зачатия до рождения. Хочешь, расскажу каков наш малыш сейчас?
- Конечно, хочу, – рука Глеба легла на живот Серафимы.
- Нам сейчас, если не ошибаюсь, четыре недели, – начала своё повествование Серафима от лица малыша. – Рост составляет пять-восемь миллиметров, а вес – два-три грамма. У нас уже сокращается сердце, и сформированы прообразы всех систем организма и основных органов.
- Потрясающе! Но откуда ты знаешь, что малышу уже четыре недели?
Серафима от смущения покраснела.
- Когда я поняла, что беременна, то первый вопрос, который у меня возник, был: «Когда именно это произошло?» Мне почему-то подумалось, что ребёнка мы зачали в то первое наше утро. Мы вспоминали о нём не раз. Что отличало его от последующих?
- То, что тогда всё было в первый раз.
- И да, и нет. Только тогда слились воедино не только наши тела, но и души. Только тогда мы ощутили наивысшую степень духовности и благодати, а не наивысшую точку экстаза. Мы оба это почувствовали. И ты, и я. В то утро я поняла, что произошло что-то важное, значительное, и во мне засиял огонёк. Вот тут, – Серафима положила свою руку поверх руки мужа. – Другие наши встречи тоже были необыкновенны, но они были другими.
- Может, ты и права.
Серафима сидела неподвижно и задумчиво смотрела в одну точку. Глеб любовался ею, в глубине души гордясь, что эта женщина – его женщина, и что она носит в себе его ребёнка.
- Мама Валя знает о нашей радости?
- Нет. Я ей ничего не сказала, посчитала, что ты первым должен узнать о ребёнке, – Серафима подарила мужу счастливую улыбку и бесшабашно начала болтать ногами.
- Может, заглянем к ней на огонёк? Она будет рада. За чаем назовём её «бабушкой», – Глеб знал, как давно мать ждёт этого события.
- Конечно, пойдём. Кто грозился выгуливать меня перед сном?
Разбаловавшись, Серафима неожиданно для самой себя через чур сильно махнула ногой, и мужнина тапка, описав дугу, шлёпнулась рядом с диваном.
- Ой, это не я! – вырвалось у неё, вызвав у Глеба неудержимый смех.
- Конечно, не ты! Благовоспитанная особа не может себя вести столь непристойным образом. Скорее всего, это душа нашего ребёнка решила проявить себя и нас поразвлечь. Ну что, мама Серафима, идём к бабушке Вале?
- Идём, папа Глеб.
-2-
Трофим подошёл к окну гостиной, в которой был отключен свет, и посмотрел вниз: к подъезду двухэтажного элитного особняка подъехала машина представительского класса. По привычке внимательно осмотрев двор, видимую часть улицы и крыши соседних домов, он прошёл по просторному коридору и постучал в дверь одной из комнат:
- Георгий Несторович, машина прибыла.
Через несколько минут она распахнулась.
- Ты всё-таки сегодня решил не пользоваться услугами эскорт-сопровождения? – Тёртый застёгивал на манжетах дорогой шёлковой рубашки золотые запонки, украшенные небольшими бриллиантами.
- Без женщины спокойнее.
- Дело твоё. Я думал, ты хоть сегодня дашь себе слабинку: не на примирение враждующих сторон едем, а на юбилей к нашему дорогому губернатору.
Трофим только развёл руками.
Тёртый вновь подошёл к зеркалу, поправил тугой воротничок, галстук, неторопливо застегнул пуговицы пиджака.
- Идём. Неприлично заставлять даму долго ждать, даже если это её работа.
_
В машине на заднем сидении, уютно завернувшись в лёгкую норковую накидку, сидела красивая женщина. Её голубые глаза излучали тепло и покой, а на губах застыла мягкая полуулыбка: она думала об отце и сыне.
Её отец, Теодор Филиппович, академик и научный руководитель крупнейшего НИИ, был человеком чести и безгранично преданным своему делу, которому посвятил всю свою жизнь. Он ни на один день не забывал о своём детище, заражая энтузиазмом и увлекая в исследования и разработки других.
Однако неугомонный академик вызывал у некоторых сотрудников зависть и раздражение.
В годы реформ институт накрыла волна сокращений. На своих рабочих местах в то время не всегда оставались достойные. Сплетни, склоки и «подсидка» делали добрых товарищей и соратников врагами.
Это не обошло стороной и Теодора Филипповича.
Агнесса хорошо помнила, как в тот вечер отец поздно вернулся из института, как, не раздеваясь, прошёл к себе в кабинет, сел в кресло и горько заплакал. Она тогда очень испугалось за отца, она прежде никогда не видела его таким надломленным. Чуть позже Теодор Филиппович признался, что из его кабинета из сейфа исчезли очень важные бумаги, которые он обязан был предоставить комиссии через два дня. Для него это была катастрофа, крах всей его жизни. Теодор Филиппович был в отчаянии.
Агнесса почему-то сразу подумала, что помочь отцу сможет только Георгий Несторович.
Через час отец и дочь сидели перед Тёртым. Подавленный академик с надеждой в глазах рассказал всё, что знает о произошедшем. Он хорошо понимал, что щекотливую ситуацию мог разрешить только такой человек, как добрый друг Агнессы.
Георгий Несторович слушал внимательно, изредка уточняя некоторые детали, и при расставании попросил академика вести себя в институте как прежде, словно ничего не случилось.
Эти дни тянулись для Теодора Филипповича мучительно долго. Он вздрагивал от каждого телефонного звонка и тут же бросался к аппарату, думая, что услышит утешительные новости. Всякий раз, когда он открывал сейф, чтобы убрать документы, видел ужасающую пустоту специальной полки.
В те дни перед научным советом его постоянно вызывали в лаборатории, в которых проходили эксперименты; в кабинет на стол секретарь складывала отчёты, статистику и дополнительную документацию. Нервы были на пределе. Сохранять самообладание становилось всё труднее.
У академика едва не остановилось сердце, когда в очередной раз открыв сейф, он обнаружил в нём пропажу. «Как? Каким образом?» - Теодор Филиппович был потрясён.
Вечером, попросив разрешение на встречу, он задал эти вопросы Георгию Несторовичу, но ясного ответа так и не получил.
_
Дверца машины открылась. Терунов галантно поклонился даме и поцеловал ей руку:
- Здравствуй, Агнесса.
Обойдя авто, он сел на заднее сидение рядом с ней. Трофим, как обычно, занял пассажирское сидение рядом с водителем, и автомобиль тронулся с места.
- Здравствуйте, Георгий Несторович.
- Сколько мы с тобой не виделись? Около двух месяцев? Что нового в твоей жизни? Теодор Филиппович на пенсию не собирается?
- И не мыслит, – отозвалась спутница. – Говорит, что самые интересные работы только начинаются: министерство выделило для разработок немалые деньги. В папин институт после учёбы пришли несколько толковых ребят. Они подают большие надежды. Папа взял их под свою опеку, считает, что такие головы просто кишат идеями!
- Тогда за будущее нашей науки я спокоен. Как дела у сына?
- О-о! – воскликнула Агнесса. – Рудольф влюбился! Теперь он разрывается между школой, авиамодельной студией и Машенькой! Девочка хоть и из современных, но просто – чудо! Конечно, на дискотеки она его вытащить не может, но в театр и музеи ходят с завидным постоянством. Как она любит говорить: «Идём окультуриваться!»
- Модели самолётов не стали между ними преградой?
- Ничуть! Машенька с интересом относится к увлечению
