- Итак, на чём это мы остановились?
- Как-то обречённо, бесперспективно и тяжело ты вздыхаешь. Надоели диалоги?
- Честно? Обрыдли!
- Есть варианты?
- Были. До тех пор, пока твоя настойчивость не начала мутировать в агрессию.
- Ну да, ты же у нас – интеллигент! Моментально скисаешь при виде всего, что хоть отдалённо напоминает агрессию.
- Ты же знаешь, я ненавижу любое насилие.
- Как не знать. Но я, изначально, просто не могу быть агрессивным. Так что, не наговаривай. Я – такой же противник насилия, как и ты.
- И, тем не менее, ты постоянно, причём самым нахрапистым образом, вторгаешься в мои размышления. Не спросясь и не думая извиняться. Вваливаешься в мою прихожую незваным гостем, африканским носорогом топчешься, руками размахиваешь, кричишь, глаза таращишь!
- Ну-ну… Добавь ещё, что слюной брызжу, окурки в салате давлю, плююсь на пол, матерюсь, как сапожник и жизнерадостно рыгаю.
- А что? И добавлю! И буду прав. С другой стороны, без тебя было бы скучно. Так что, считай, что я тебе даже рад.
- Ты это серьёзно? Ну и славно! Польщён! Боже правый, что я вижу! Да ты, никак, смеёшься? Вот это – положительный момент! И лучше, если мы продолжим в таком позитивном настрое. Согласен?
- Валяй…
- Спасибочки, смилостивился! Что значит: «Валяй»? Ты первый начал, ты и валяй!
- Как же ты мне надоел… Ну, хорошо, начнём с окружающего.
- А мы именно на этом самом окружающем и остановились в прошлый раз?
- Не помню. Да и какая, скажи на милость, разница?
- Вот именно. Никакой.
- Тогда вопрос в следующем. Вот ты мне скажи, почему это с самого раннего утра, невзирая на солнечную погоду, вкусный весенний ветер и иссиня чистое небо, лица наших уважаемых сограждан не просто кислы, не просто унылы, а как-то по-особенному, по-нашенски, по-рассейски, измождены и подавлены? Почему в них столько серости и тупиковой предрешённости? И ещё – недоброжелательности? Оговорюсь сразу, что те, кто с похмелья – они вообще за рамками моего интереса. Хотя и это – огромная и болезненная тема.
- Вопрос, как говориться, конечно, интересный. Но, ты сам же почти на него и ответил. Картинка сия складывается оттого и потому, что ты, любезнейший, не по заграницам в данный момент передвигаешься, а по самому, почитай, центру матушки-России. Поэтому – по-рассейски!
- И что?
- И то! Здесь это – норма. Не напрягайся и не старайся понапрасну, я вижу и знаю, как ты собираешься с мыслями, чтобы возразить в том плане, что, мол, сказывается историческая память, драматическое прошлое и так далее, в том же духе.
- Но ведь это справедливо?
- И да, и нет. Я бы увязал наблюдаемую тобой метаморфозу с угнетённым сознанием масс, с её ущербным образованием, с её увядающей культурой, с её убывающей способностью противостоять всяким, на первый взгляд невинным и даже где-то привлекательным заморским поползновениям. А ещё – с проникновением в эти самые массы, выражаясь современным языком, вирусного червя, исподтишка исторгаемого современными тебе ловкачами-проповедниками.
- Я называю их проходимцами.
- Да знаю я! И тут я с тобой согласен. Проходимцы и есть. Но ведь каковы лихоимцы!
- Холёны. Лощёны. И с языками подвешенными. И с глазёнками масляными. А руки. Ты обращал внимание на их руки? Пальцы, как щупальца. Нет-нет, да и выдадут хозяина с головой нервным своим подёргиванием и непроизвольным подгребанием под себя. И, при всём при том, заметь, с ликом, чуть ли не ангельским.
- Вот-вот. С таким неотразимым набором они и препарируют внутренности сограждан твоих, чьим неприветливым обликом ты неожиданно озаботился.
- А вот кривляться совершенно необязательно. Или ты не можешь по-другому? Чего вздыхаешь?
- Да я, дорогуша, этаким лицедейством, тебя, может, оберегаю. От излишней, так сказать, концентрации на неблагодарной теме.
- Спасибо, благодетель.
- Пожалуйста!
- Да. Так о чём мы? Вот. Запутывают они, словно паутиной, их беззащитные души, буравят рассудок и вообще, залезши по локоть, копаются в их внутренностях и неторопливо органы перебирают.
- Образно. А пациенты вроде как даже и удовольствие получают. Едва не в оргазме конвульсируют.
- Это потому что проходимцы заполучили в дар рецепт обезболивания, обездвиживания и обезмысливания ловко загнанной на нужную территорию паствы.
- Браво! Обезмысливание – новейшее словечко в языкознании!
- А то! Растём над собой.
- Помнится, ты когда-то о саламандрах предупреждал.
- Это, как у Чапека? Да, предчувствие было. И я даже вслух о нём высказывался…
- Я помню.
- Но в наше время быть услышанным, это, знаешь ли, сродни лотерее.
- Да уж. Так, стало быть, паству загнали на нужную территорию…
- И пошло-поехало! Начался балаган.
- Ага. Ты ещё передачу Савика Шустера эдак величал.
- Да, нервничал я тогда здорово. Всё недоумевал, как же это не замечают мои дорогие сограждане, что перед ними – махровый проходимец. Что не замечает телевизионное руководство, что не замечает руководство телевизионного руководства, что не замечают там, на самом верху. Каким же я был наивным болваном!
- Спешу тебя охолонить. Ты и сейчас не лучше.
- К сожалению. Впрочем, нет, к счастью! Пусть лучше я останусь наивным романтиком, чем стану безнадёжным пессимистом.
- Вот в этом ты – весь. Подумать только, а ведь какие надежды подавал!
- Не язви. Всё равно ведь, в конце концов, передачу закрыли. Но одна из передач была незабываема. И хорошо, что она состоялась. Как говорится, все точки над i были расставлены и восторжествовал здравый смысл, а балаганная и халтурная затея засланного проходимца прилюдно трещала по всем своим заморским лакированным швам.
- Это когда в рамках так называемой свободы слова избирали человека года?
- Точно. И Сергей Петрович блестяще, просто превосходно уложил шустрого Савика с его провокационной передачей на лопатки.
- Да, Капица – это глыба, это величина, это фигура историческая. Это, брат, фактура, вызывающее благоговейное восхищение. Это, друг ты мой, последний из могикан, один из немногих оставшихся титанов советской эпохи.
- Ты забыл добавить, что это ещё и человек высочайшей культуры.
- Я просто не успел, и ты добавил за меня. Вспоминаю, как нисколько не напрягаясь, он тогда, в течение нескольких мгновений, буквально подавил аудиторию собственным величием и, пожалуй, впервые за всю историю существования этого эфира, уже привычный балаган обернулся истинной свободой слова, свободой слова культуры, знания, свободой интеллигентной и по-настоящему образованной личности. Ты ведь это хотел сказать?
- Именно. Помню, как притихла тогда раздраконенная предыдущими ораторами и самим ведущим аудитория – это и понятно, так и должно было случиться, ведь народ-то у нас, как его не препарируй, всё равно, душой своей талантлив и на уровне интуиции легко отличает истинные ценности от кричащих красками пустышек. В первую минуту на лицах у многих ещё блуждала ухмылка, дескать, ну как же, сам «Добрый день!» пожаловал, но потом ситуация, к немалой досаде ведущего, полностью вышла из-под его контроля. С до того выступавших крикливых и кичливых оппонентов разом сгинула в небытие вся их напыщенная и Савиком всячески поощряемая бравада, я даже заметил, что кто-то, во всё время выступления известного профессора, так и остался стоять с раскрытым ртом, сам шустрый Савик комедийно суетился, пытаясь вернуть действо в балаганный формат, а почтенный академик, тем временем, спокойно и уверенно, ледоколом рассекал смёрзшийся панцирь сознания участников передачи.
- Я смотрю, ты так вдохновился, что стал говорить километровыми предложениями.
- Я не специально. Само так выходит. А тебе обязательно перебить надо!
- Напротив, я просто-таки заслушался!
- И ввернул свои ржавые пять копеек.
- Старомодно выражаешься. Тех пяти копеек давно уже нет и в помине.
- Да, славный был пятак. Однако, как это, нет в помине? Я же, вот, поминаю.
- Ладно. Возвращаясь, так сказать, к напечатанному. Ты ведь потом долгое время гадал, куда вдруг запропастился сей телеведущий?
- Ну да. Сгинул враз. В неизвестном направлении. Недавно только узнал, что на Украине теперь он тамошним гражданам головы морочит.
- С теми же декорациями?
- Ну, если не с теми же, то, скорее всего, с похожими.
- Вот там ему и самое место.
- Ошибаешься. Поливать тлеющий костёр качественным керосином, да ещё у России под боком… Сам понимаешь. Словом, дальнейшая отработка заказа продолжается полным ходом.
- Можешь не продолжать. И так всё понятно. Но, по твоей логике получается, что похожие передачи…
- Вот именно. Раньше я просто подозревал, а теперь почти уверен, что все они – клоны одной репродукционной системы…
- Которая называется…
- Западом!
- Опа! Что, назад, к железному занавесу?
- А почему, собственно, ты испытываешь панику при таком сочетании слов?
- Обычно я задаю вопросы.
- Ехидные и каверзные, а зачастую – бестолковые и контрпродуктивные.
- Скажите, пожалуйста, я и слов-то таких не знаю.
- Не прибедняйся. Так что?
- Нельзя отгораживаться от мира. Это – тупик развития.
- Да? А влазить к нам со своими сомнительными свободами, разрушать нашу культуру, искажать историю, сеять смуту в беззащитные души, гробить население и с самого детства обрекать молодёжь на инвалидность, это что, не тупик? Это выход?
- Погоди, не заводись. Чай, не на митинге.
- Тогда не надо мне свистеть про тупик развития! Вот, у тебя, прямо перед глазами, пришпандоренная чьей-то преступной и продажной рукой пивная реклама. Лицезреешь?
- Лицезрею.
- Хороша? Повернись вокруг, весь вагон облеплен. В прессе – то же! На телевидение – так же! Призывно как, глянцево, многообещающе! Но – словоблудливо! Понимаешь? Сло-во-блуд-ли-во! У нас теперь словоблудие в почёте. А? Молчишь? А как тебе недавняя передача, кажется, по «России», где уже открыто говорили о надвигающейся катастрофе? Опять же, по-нашенски, дождались, когда петух клевать начал в известное место. Священник там один рассказывал, что они, в своём, надо полагать, ведомстве, провели исследование, а проще говоря, отдали на анализ банку с известным тебе энергетическим напитком, что молодёжь вёдрами регулярно употребляет. Интересно тебе знать, что они там накопали? Пятьдесят граммов водки, размешанной с шестью чашечками кофе! Вот что показал анализ. Дальше. Спрашивают у милых ребятишек, кто, значит, сколько употребляет. В среднем. За день. Продвинутая девочка четырнадцати лет от роду сказала, что ей хватает четырёх банок. Славно, правда? Двести граммов водки и целый водопад кофе внутри растущего организма – ежедневно! Но это ещё не всё! На этом радости жизни не заканчиваются! Такой, ставший привычным, ритуал, сопровождается выкуриванием энного количества сигарет и зачастую сопровождается тем же пивом. А теперь скажи, насколько адекватно сия девушка способна, после употреблённой дозы, отражать окружающий мир и, соответственно, на него реагировать? Ты в состоянии представить, какие необратимые деформации происходят в её психике? Как скоро организм её окажется разрушенным окончательно? Какое поколение от неё и от такого же, как она сама, партнёра, народится на свет Божий, если вообще народится?
- Ты и не заметил, как стал изъясняться на их жаргоне.
- В смысле?
- Ну, насчёт
