-1-
Олег Маркович понимал, что даже при полном параличе массаж продлит ему жизнь. А жить ему хотелось…
С того самого дня, когда весенний ветер, ворвавшийся в открытое окно душной спальни, одурманил своею свежестью, прошло почти полгода. Каждый прожитый день для больного становился праздником. Со слезами умиления он встретил дроздов из тёплых стран, остановившихся на ветвях вяза и рябины и подаривших миру неповторимые трели; глядя на чистый жёлтый цвет одуванчиков, поразился идеальному сочетанию соцветий с нежной зеленью; всматриваясь в безоблачное небо, с удивлением обнаружил разные оттенки бездонной бирюзы, и удивился тому, что ветер в зависимости от времени суток, оказывается, имел свой особый аромат.
Олегу Марковичу однажды вдруг пришло в голову: «А если бы меня не было?» И ему стало страшно. Страшно от того, что он бы никогда не узнал об окружающем великолепии, о благоухании цветущей сирени, акации или пионов, о дыхании лужайки, наполняющего благодатью душу, о забавной жизни воробьёв. Да много бы чего не знал об этой удивительной жизни, данной Богом, как подарок. В ту минуту он осознал насколько ничтожны людская зависть, дрязги, стремление к власти, предательство и измены, любовь к деньгам. «Деньги - самое великое зло в истории человечества, - сделал вывод Бураков. – Убери деньги одновременно во всех странах мира, и люди, сначала пережив шок, поймут и почувствуют долгожданную свободу, к которой стремятся всю жизнь и которую не могут обрести. Кто придумал эту чудовищную систему, превратив людей в рабов? Кто этот создатель, обладающий колоссальным умом и непревзойдённым властолюбием?»
… Лёжа на животе, Олег Маркович по шлепкам определял движение рук массажиста, который не первый месяц ходил к больному. Они стали добрыми знакомыми благодаря Николаю.
Бураков долго размышлял над своей жизнью. Сначала злился на несправедливость, потом, вспомнив когда-то невзначай брошенную отцом поговорку «что посеешь, сынок, то и пожнёшь», стал разбираться в причинах. Потом наступил период невыносимого стыда, отчаяния от бессилия всё вернуть назад и горького раскаяния, потом… А сейчас он счастлив тем, что может просто дышать, видеть, слышать, что не один.
Резкая боль пронзила левую руку. Олег Маркович поморщился, но остался доволен: боль – это хорошо. Боль для него сейчас – это жизнь. Это значит, что нерв жив, что ещё немного и заработают мышцы. А там, глядишь, рука зашевелится. Если рука станет активной, значит, он сможет потихоньку ездить на коляске около дома. А если этот нерв живой, может, и другой уцелел? А вдруг он когда-нибудь всё-таки выздоровеет? Вдруг это чудо произойдёт?
От вспыхнувшей ярким фейерверком надежды закружилась голова. Олег Маркович с наслаждением, стиснув зубы, терпел боль, зная, что массажист для его же блага особо не церемонится и выполняет свою работу так, как считает нужным.
_
- Георгий Несторович,- Ниночка, как обычно, бесшумно отворила дверь,- Николай Ляпунов вас ожидает.
Тёртый оторвал взгляд от шахматной доски. Вырезанные из слоновьей кости фигурки изредка и ненадолго отвлекали его от душевных страданий.
Колька изменился после монастыря. Юношескую ерепенистость и «крутизну» сменила рассудительность, размеренность и обдуманность в действиях. Он стал более замкнут. Даже ему, Тёртому, не всегда было понятно, какие мысли бродят в голове парня, научившемуся скрывать свои эмоции.
Через пару минут в библиотеку вошёл Лёпа. Поздоровавшись и получив приглашение присесть, Колька разместился в удобном кресле напротив.
- Как здоровье Олега Марковича? – Тёртый притенил шторами часть окна, спасаясь от яркого солнца.
- Лучше. Нанял для него хорошего массажиста и логопеда. Бурый пусть ещё плохо, но начал разговаривать. Иногда он по несколько раз что-нибудь проговаривает, чтобы я или сиделки его поняли. Терпеливо вещает, не злится. Каждый день занимается и разрабатывает руку. Роза Николаевна принесла специально для него жестяную баночку с разными пуговицами. Рассыплем по подносу, а он их потом собирает и складывает обратно. Старается.
- Хорошо, что старается. С бизнесом у него как?
- Более-менее порядок навёл. Конечно, большую часть успели разворовать. Кто руки погрел – неизвестно, концы вряд ли уже найдёшь, - посетовал Лёпа.
- С документацией разобрался?
- Не со всей, - расстроено вздохнул Николай. - Нутром чую, что директор казино темнит, но понять, где он нашёл лазейку – не могу. Знаний не хватает. Недавно директор супермаркета «Весь мир» мне взятку предлагал, чтобы я ему помог вывести магазин из сети и стать его владельцем.
- Хорошая взятка?
- Хорошая.
- А ты что?
- Отказал.
- А что так?
Лёпа с удивлением посмотрел на пахана:
- Не последняя же я скотина.
- На это похоже, – Тёртый по-доброму улыбнулся праведному недоумению. - Рад за тебя. Могу предложить толкового бухгалтера. Он поможет тебе. Заплатишь обычную ставку. Лишнего всё равно не возьмёт.
Парень был рад такой поддержке:
- Георгий Несторович, не знаю, как и благодарить вас. Олега Марковича понять не могу, а у самого в учётно-ревизионных делах толку нет.
- А ты шёл бы учиться, сынок.
Острой бритвой резанула по душе эта фраза, но Коля, надев маску равнодушия, посмотрел на книжные шкафы.
- На кого?
- На экономиста. Или на этого же бухгалтера. В недалёком будущем тебе эти знания ой, как пригодятся.
Справившись с болью, Лёпа переспросил:
- Координаты того бухгалтера вы дадите, или он сам объявится?
- Ты позвони мне завтра. Тогда я конкретно обозначу, когда смогу вас познакомить.
Колька мельком взглянул на часы:
- Пойду я.
- Ступай, коли торопишься.
Тёртый взглядом проводил уходящего Лёпу и с горечью зажмурился: «Если бы можно было всё изменить! Если бы можно было…»
Он взял офицера с шахматной доски и до боли сжал его в кулаке.
_
Хозяин империи внимательно всматривался в лицо Лёпы и думал о своём, совершенно не слушая отчёт поверенного о текущих делах. Он всё меньше интересовался деятельностью своих предприятий, постепенно отдавая Николаю бразды правления. Парень справлялся. Почти развалившаяся «империя» возрождалась, и бизнес набирал обороты.
Бураков неоднократно спрашивал себя: «Почему Лёпа единственный из окружения проявил ко мне милосердие? Почему не пытается нажиться на моей немощи? Долговременная игра или искренность?»
После появления Кольки в его доме пару раз больного навещал Тёртый. Олег Маркович был неподдельно рад этим визитам: сам законник проявлял внимание!
Однажды, с огромным трудом выговаривая слова, Бурый задал Георгию Несторовичу животрепещущий вопрос:
- Почему ты опекаешь Лёпу?
Гость ответил не сразу и, наклонившись над Бураковым, тихо проговорил:
- Глаза у него живые, - затем, помолчав, добавил. - Если бы моя жизнь сложилась иначе, у меня был бы такой сын.
Признание законника было неожиданным, и сердце с новой силой пронзила тоска о своей далёкой первой любви.
Позже состоялась вторая встреча. Терунова пригласил Николай по просьбе Олега Марковича.
- Скажи, почему Коля так печётся обо мне? – первое, что спросил он, когда мужчины остались одни, выпроводив Лёпу из комнаты.
Георгий Несторович хорошо видел, как изменился Бурый за год после аварии: больное тело лечило душу.
- Николай – сирота. Я точно не знаю, что случилось с его родителями, но чувствую, что он очень любил отца. В тебе Коля видит своего батю.
_
Лёпа закончил свой отчёт и ждал ответ хозяина. Бураков что-то очень неразборчиво промычал, и парень подсунул под его руку лист бумаги, на котором через несколько минут было написано: «Пригласи нотариуса».
-2-
Серафима стояла на вершине холма и размышляла, осматривая просторы своего поместья. Она так поступала минимум два раза в день в разное время суток. Глеб привык к этому и сейчас терпеливо ждал, когда жена оторвётся от дум и вернётся к нему. Словно очнувшись, она обернулась к мужу и подарила любящую улыбку.
- Посмотри вон туда, – Сима показала рукой в сторону. – Считаю, что там идеальное место для яблоневого сада. Расположим его между родником и лесом: из родника можно будет поливать саженцы, а лес прикроет его от северных ветров, плюс фитонциды хвои будут губительно действовать на различных вредителей. Сад обязательно обсадим бузиной, чтобы яблони не болели. Ты сам видишь, что уклон холма направлен к логу, значит, земля весною будет быстрее и лучше прогреваться. С восточной стороны среди сосенок высадим кедры. Лесополоса станет прекрасной защитой от коварного восточного ветра, да и кедры будут отпугивать комаров и мошкару, которые развиваются в прибрежных болотцах Коринки. С запада сосняк не затеняет наше поместье. Здесь, с южной стороны на самой высокой точке холма мы поставим дом. Именно на вершине происходит концентрация чистых энергий космоса, и наш дом будет постоянно наполняться ими. По южной границе мы уже высадили деревья и кустарники. В результате всего этого в центре поместья сформируется особый микроклимат, чуть мягче и теплее, чем за его пределами.
- Будет очень красиво, - согласился с ней Глеб. – Но нам пора идти: Афанасий Климович, наверно, совсем заждался.
Он приобнял супругу одной рукой за плечи, а другой держал корзинку, в которой лежали тёплые растягаи, аккуратно завёрнутые в чистое полотенце.
_
Деревня Верхние Ключи находилась в восьми километрах от Чернухи рядом с огромным оврагом, из склонов которого били множество ключей. Крохотные ручейки несли свои воды по глинистым руслам, соединяясь между собой и впадая в бурлящий ручей, который питал речку Змейку – правый приток Шуйги. С северо-запада деревню обступал столетний пихтовник, а с юга раскинулись бескрайние поля и радующие глаз перелески.
Глеб остановил машину у околицы.
- Терентий сказал, что дом Афанасия Климовича мы узнаем сразу. Он отличается от других строений.
- Чем?
- Не знаю. Сказал: «Поймёте сразу».
Они проехали по деревне мимо десятка домов, как Серафима, показав на дом справа, неуверенно произнесла:
- Наверно, это он.
Перед молодой супружеской парой стоял небольшой очень крепкий терем. Ребята покинули машину и подошли к высокому крыльцу, которое было настоящим украшением дома: резные балясины держали на себе витые деревянные перила.
- Обрати внимание на обналичники и полотенца скатов: такого красивого и сложного ажура нет ни у кого в округе, - прошептала Серафима.
От терема веяло величием и благодатью.
_
Маленький сухонький старичок с клиновидной бородкой и ясными глазами расплылся в широкой улыбке.
- Очень рад. О-очень рад! – приветствовал он молодожёнов, жестом приглашая их к столу, на котором стояли гранёные стаканы в подстаканниках, мёд в пиале и несладкое печенье.
- Как хорошо-то у вас! Как дышится легко! – воскликнула Серафима и достала из корзинки пирожки на блюде, наполнив ароматом свежей выпечки маленькую кухоньку.
- Все так говорят, - довольно ответил хозяин и, глядя на принесённое гостинце, полюбопытствовал. - Сами пекли?
- Она у меня знатная стряпуха,- ответил за
