Леший

дармовую водку и кашу у подросших детей тех истеричных женщин. Леший видел его однажды. Дело было глубоким вечером, когда он и его друг, сбежавшие с детского садика, ночевали на Днепре возле рыбацкого костра. Сом появился внезапно, выплыл из речных глубин весь обросший ракушками, молча съел свою кашу и пыхтя трубочкой что-то невнятно стал бормотать на своём языке. Сонному Лешему показалось, что он им пел колыбельную. Он с другом уснул и больше его не видел.



Лешему отец рассказывал, что как-то ради спортивного интереса Жаботинский решил с ним побороться, на это зрелище собрались все местные рыбаки. Сом приплыл, как обычно вечером, выслушал предложение, скептически осмотрел внушительную фигуру тяжелоатлета и неожиданно ударил по воде своим хвостом, поднявшаяся волна сбила с ног многих стоящих на берегу рыбаков, устоял только Жаботинский, который раскинув руки пошёл в лобовую атаку на сома. Сом не стал ждать когда его возьмут за жабры и рванулся ему навстречу. Встреча борцов состоялась на прибрежной отмели и длилась с переменным успехом почти до утра. Никто никому так и не уступил. В конце-концов обессиленные борцы присели на береговые корчи и выпив за примирение по сто грамм, обнялись и разошлись с миром.

Старожилы говорят, что тот сом и сейчас живёт где-то в днепровских омутах, только всё реже и реже показывается рыбакам.



Народный любимец Запорожец был неплохой машиной: помимо того, что мотор охлаждался воздухом, что облегчало его запуск в любой мороз, он обладал колоссальной грузоподъёмностью и проходимостью. Когда его сняли с производства северяне были очень этим недовольны. У них в тундре и тайге, он им был, как находка. В его проходимости и грузоподъёмности Леший смог убедиться сам, когда он восьмилетний пацан, возил своего отца с его четырьмя товарищами по глухим дорогам русской тайги, после того, как они там всей деревней гнали самогон и естественно там же его и дегустировали, до потери пульса. Леший никогда и нигде больше не видел, чтобы где-то так ещё гнали самогон ( а он в своё время и сам гнал его в Средиземке, на боевом корабле, да и сейчас иногда делает бальзамы и настойки), но тот процесс был уникален: на одном берегу горел костёр на котором стоял перегонный куб, а через небольшую речку на противоположный берег, для охлаждения пара, был проложен медный змеевик, с конца которого и сбегало в кастрюлю, то волшебное зелье, под названием самогон.



Брагу, которая стояла в кадках, в нескольких деревнях, в каждой избе, собирали в один перегонный куб и по очереди, раз в месяц, гнали в глухом бору. Главными действующими лицами, на этом празднике жизни были участковый и егерь, которые закрывали глаза на это вопиющее нарушение закона. Вот и в тот раз они так нарезались, что отец Лешего с непривычки выпал в осадок и ему самому пришлось развозить их по домам. Загруженный, под завязку, невменяемыми телами, «жужик» бодро форсировал на таёжных тропах, глубокие лужи, перелезал через поваленные гнилые деревья и жизнерадостно пофыркивая выдавал под сотню километров на сухом участке пути.



После того, как все тела были доставлены по домам и отец Лешего немного проспался они поехали в Рыбинск к своему родственнику: последнему потомку из их рода князей Дурново, кто ещё помнил «проклятый» царский режим, когда его преки имели в Питере свой дворец, несколько доходных домов, и это не считая поместья с мачтовой сосной, которую они отправляли на лучшие судостроительные верфи всего мира.



Князь Дурново, могучий, древний старик (русский богатырь на заслуженном отдыхе) встретил их в холодной, освещённой одной лампочкой комнате, из мебели которой там стояла большая лавка, на которой он видимо спал и огромный на всю комнату стол, заваленный пустой пивной и винной посудой. Был там ещё один старик, который оказался бывшим управляющим его поместья, а после революции, которая должна была всех сделать равными и богатыми, он стал первым уездным чекистом, ссылавшим в лагеря всех эксплуататоров трудового народа. В один из таких лагерей, на исправление, загремел и родственник Лешего, а потом в 37-м году и сам чекист. Не рой яму другому... И если бы не брат князя Дурново, полковник Данилов ставший к тому времени  нач штаба 24-го мехкорпуса и ни его связи — он бы не выжил в тех лагерях.



И вот теперь эти два последних осколка старого мира, сидели в захламленной комнатухе и мирно, под сушёную волговскую чехонь, пили пиво, вспоминая за те дни когда чекист служил в поместье управляющим и ездил с барином по Ницам и Парижам, жуируя там на водах с весьма аппетитными барышнями.



Разлив привезённое отцом Лешего вино по стаканам и выпив за процветание ирригационной системы Узбекистана и Рыбинское море, затопившее города и деревни и похоронившее множество народа, бывший князь закурив самокрутку спросил у своего бывшего управляющего: «Ну что гнида, оно того стоило, чтобы разрушать установленный Богом мировой порядок?» Гнида-чекист, поперхнулась дымом, сморщилась, даже став меньше ростом и что-то забелькотала за то, что хотелось же, как лучше, а получилось, как всегда плохо.«Это ещё не плохо, — затягиваясь ароматным дымом философски заметил князь, — будет в России в следующем тысячелетии ещё хуже: станет на российском престоле царь-самозванец, одурманит свой народ, сделает его нищим и стравив братские народы между собой, развяжет такую войну, по сравнению с которой все прочие войны покажутся детскими шалостями. Как сказано в Святом писании — «Предаст же брат брата на смерть, и отец — сына; и восстанут дети на родителей, и умертвят их».

Леший сидел на противоположной  стороне старого стола, сквозь дрёму слушал этот разговор и никак не мог понять, как это в стране, которая перенесла столько войн и революций может быть ещё хуже.



Оказалось, что в той стране, в которой он жил, всё может быть. Но Леший, по опыту своих поколений, уже знал: чтобы здесь выжить, не стоит вестись на то, пропагандистское фуфло, которое пытаются втюхать людям новые лжеапостолы от политики. А нужно занимаясь своим делом: жить себе в удовольствие. Чем он после службы на флоте, где его травмировало на боевой службе (в то время раненых не было, только травмированные в «пьяных драках» где-то в Сирии или Афгане) всю свою сознательную жизнь и занимался, пока не впав как-то в кому и повстречавшись с Высшим Разумом, не понял своего истинного предназначения в жизни.



После того, как он вернулся в свою временную земную оболочку, в нём проснулся дар предвидения и врачевания. Талант живописца и писателя был дан ему с условием, что он будет применять его на благо всего человечества. Что он, как миротворец, находясь на стороне Добра и выполняет в меру своих сил и способностей, работая арт-директором в Запорожском культурном центре «Парнас».



И если кто-то по своему скудоумию думают, что они могут чем-то помешать Лешему в выполнении его миротворческой миссии, тот глубоко ошибается — многих уже нет на этот белом свете, другие исчезли в неизвестном направлении, третьим сейчас не до того, чтобы паскудить — они лечат своё резко пошатнувшееся здоровье.



Это не угроза — констатация факта. Ведь Леший добрый человек, пропагандирующий своим творчеством мир во всём мире.[/left]