ВОЗВРАЩЕНИЕ

думается, оно возникло бы в любом случае, поскольку к этому были причины, как с их, так, конечно, и с вашей стороны. Мой вам совет, попросите прощения у дочери. Может быть, когда-нибудь и у нее возникнет такое желание. Печально, что близкие люди оказываются так далеки друг от друга. Я имею в виду не расстояние в милях.
            -Спасибо вам, - искренне сказала Елена Павловна.
            -Не за что, - отозвался Виктор, - Ведь иногда бывает нужнее всего, чтобы тебя просто услышали.
            -Виктор, - поколебавшись, обратилась к нему Елена Павловна, - Простите меня, и если хотите, не отвечайте. Но вы тоже русский, и как я почувствовала, очень душевный человек. У вас есть семья, дети?
            -К сожалению, нет, - сдержанно ответил Виктор.
            -И вы никогда не были женаты? Простите, что я так беспардонно расспрашиваю, но…
            -Я понимаю, что вы это делаете, сопоставляя со своей судьбой, - перебил ее Виктор, - Нет. Так сложилось, что не был.
            -А родители живы? Вы приехали сюда с ними?
            -Нет. Отца я похоронил еще в ранней молодости, задолго до приезда, а мама скончалась не так давно, но она оставалась в России.
            -Она там, а вы… У вас что-то случилось, что вас вынудило покинуть родину?
            -В двух словах не скажешь, но это решение далось мне не просто.
            -Простите, я задаю бестактные вопросы. И вы… Вы здесь совсем один?
            -Не совсем…
            Виктор внимательно посмотрел на Елену Павловну, как бы что-то решая про себя:
            -Я мог бы вам рассказать подробно, только... не совсем уверен, что это нужно, и что вы меня поймете.
            -Простите меня еще раз, но я не из любопытства спрашиваю. Мне захотелось сравнить это со своими чувствами...
            -Ну что же, могу с вами поделиться. Хотя то, что вы услышите, вряд ли окажется для вас сравнимым, - подумав, ответил Виктор, - И вряд ли после этого вы будете воспринимать меня так, как раньше. Но если вы настаиваете... Только, давайте сначала закончим обед.
 
 
 
 
2.
 
 
            Москва засыпала.
            Виктор любил работать поздние "вечёрки".  Сова по натуре, он любил подольше поспать, да и работать ночью было значительно легче. Развоз вечернего "давильника" занимал один оборот, после чего пассажиров в вагоне почти не было.
            Припозднившиеся привыкли и к долгому ожиданию, и к изменению маршрутов, поскольку многие трамваи уже спешили в депо, да и усталость минувшего дня делала их более спокойными. Правда, попадались пьяные, но Виктор умел договариваться с такими легче, чем с качающими права, как он их называл про себя, "интеллигентами от слова телега" или "пролетариями с выражением лица".
            На Семеновской вошли пятеро и так же дружно покинули вагон на Фортунатовской. Виктор тронулся и сладко потянулся - от конечной было ехать уже в депо.
            Подъезжая к разворотному кольцу, он глянул на часы, отметив восемь минут нагона. Стало быть, минут пятнадцать может постоять - везти в депо большой нагон было чревато рапортом, да и отправляться раньше, учитывая, что его трамвай сегодня последний, Виктор не хотел. Зачем? Чем сидеть в прокуренной диспетчерской, ожидая ночной развозки по домам, лучше постоять здесь, в лесу, куда почти не долетал шум большого города.
            Виктор заехал на кольцо и остановился сразу на остановке под посадку. Сажать в час ночи было все равно некого. Он не стал выключать управление, как  требовала инструкция, поскольку вероятность появления ревизора равнялась даже не нулю, а некоему числу со знаком минус, и ступил на заснеженную землю.
            Виктор любил это место. Особенно весной. Рельсы очерчивали петлю на окраине большого парка. Вокруг стояли могучие деревья, сверкали капли росы на траве, пели птицы, пробивались сквозь кроны лучи только взошедшего солнца, и на душе становилось спокойно и радостно. Казалось, он встал сегодня в половине третьего ночи и приехал сюда не по обязанности, а чтобы не пропустить этот рассвет. И пусть не выспался, пусть встанет с этого кресла через десять часов с гудящей от напряжения головой, пусть нахамят пассажиры, пусть потреплют нервы ревизоры, пусть будут стычки с диспетчером, пусть будет все, что будет. Он ложился на траву и смотрел в чистое небо, заряжаясь защитной энергией на весь свой суетный и нервный рабочий день.
            Но сейчас земля была покрыта снегом, а  тишину нарушал только гул ветра в обнаженных стволах, да едва различимый отсюда шум от проходящей за парком дороги.
            Прогремел по линии "закрывающий" от кольца на Шестнадцатой парковой. Виктору следовало отправиться раньше него, но он не торопился. Нагон свой он и так привезет, а поедет попозже, может, подхватит кого-нибудь, потерявшего надежду дождаться последнего трамвая.
            Неожиданно послышались отдаленные звуки из глубины темного парка. Виктор прислушался. До его слуха донеслись голоса, треск ломаемых веток и скрип снега. Звуки нарастали. Без сомнения, кто-то приближался к его одиноко стоящему среди леса ярко освещенному вагону. И этот кто-то был не один...
            "Может, рвануть от греха?" - подумал Виктор, но было уже поздно.
            Из парка на линию вышли гуськом четверо подростков. Они огляделись по сторонам и бегом бросились к стоящему трамваю. Виктор успел отойти от вагона довольно далеко и решил сначала понаблюдать. Он понимал, что встреча неизбежна, но хотел догадаться, что его ждет.
            Подростки подбежали к вагону и залезли внутрь. Один сунулся в кабину водителя, и не обнаружив там никого, что-то сказал остальным. Они сгрудились возле нее все, а самый смелый уселся на водительское место.
            Виктор вздохнул и направился к вагону. Это было самое неприятное изо всего, что могло быть. От таких можно было ждать что угодно. Не испытавшие еще в жизни ни страданий, ни боли и лишенные чувства любви, способны на самую страшную жестокость. Виктор пошел готовый ко всему. На помощь среди ночного леса надеяться было тщетно. Главное в таких ситуациях, взять сразу верный тон и не показать, что чего-то боишься...
            -Может, вместо меня поедешь? - спокойно спросил он, останавливаясь перед открытой дверью.
            Подростки, как по команде, повернули головы. Им было лет по шестнадцать-семнадцать. Слегка замутненные хмелем глаза смотрели злобно и настороженно.
            -Могу... -  протянул тот, что сидел на водительском месте.
            -Можешь? - усмехнулся Виктор.
            -Не, шеф, а чё за дела-то? - задиристо проговорил второй слегка заплетающимся языком, - Чё не едем-то?
            -Время выйдет и поедем, - как о само собой разумеющемся сказал Виктор и не спеша взглянул на часы, - Если торопитесь, тут метро недалеко. Вприпрыжку еще успеете...
            -А мы доехать хотим до метро, - сказал тот, что сидел в кабине.
            Двое других молчали, но по глазам было видно, что достаточно маленькой искорки, чтобы переполняющая их неокрепшие души злоба, вырвалась наружу ярким пламенем. К тому же, было заметно, что все четверо возбуждены чем-то помимо спиртного.
            -Хозяин - барин... - пожал плечами Виктор.
            Он поднялся в вагон и шагнул в кабину.
            -Ты встань-ка, - спокойно, но твердо сказал он сидящему на водительском месте, - У меня это, наверное, все-таки лучше получится...
            Парень лениво поднялся и шагнул в вагон. Виктор сел на свое место, закрыл двери и тронулся. Все четверо продолжали стоять в дверях кабины, но он спокойно занимался своим делом, как бы не замечая их. Вот и поворот под Окружной мост, дальше линия шла по освещенной улице.
            "Здесь в случае чего уже будет легче" - подумал Виктор и бросил взгляд в зеркало на ребят.
            Они о чем-то шептались, подозрительно косясь на него.
            -Слышь, шеф, - грубовато обратился к нему второй, судя по манерам - негласный лидер, - Ты только поосторожнее будь насчет ментов. А то...
            -Каких ментов? - перебил его Виктор, - Где ты их видишь?
            -Я говорю, если спрашивать про нас будут. Скажешь, никого не видел. Понял? А то мы тебя найдем в случае чего...
            -А чего им про вас спрашивать-то? - поинтересовался Виктор, как бы не расслышав последней фразы.
            -Много будешь знать, скоро состаришься, - последовал ответ с многозначительными интонациями.
            -Да больно нужно мне, - отмахнулся Виктор, - Наше дело не рожать. Сунул, вынул и бежать... Семеновская. Метро там...
            Он остановил вагон и открыл дверь.
            Парни вышли на улицу.
            -Смотри, я тебя предупредил, - напомнил лидер, исподлобья смотря на Виктора и демонстративно поигрывая чем-то массивным в кармане куртки.
            Виктор ничего не ответил и тронул вагон, на ходу закрывая дверь. Он снизил скорость под стрелку и уже успел нажать кнопку, чтобы перевести ее по маршруту, но у самого пера, неожиданно сам для себя, дал по тормозам и схватил ломик. Переведя стрелку вручную, Виктор вскочил в кабину, и крутанувшись через кольцо по Малой Семеновской, погнал вагон обратно.
            Пассажиров на остановках уже не было, и он довольно быстро оказался на кольце.
            Поставив вагон за кустарниками в самой темной части, Виктор выключил свет, закрыл кабину и отправился к тому месту, где выбрались из леса парни.
            Нашел он его быстро. Те перли напролом, а не по дороге, и тропинка следов ярко выделялась в лунном свете на фоне чернеющего леса. Вскоре впереди показались огни освещенной аллеи. Следы вывели Виктора прямо на нее.
            Аллея была совершенно пуста, стояли лишь засыпанные снегом скамейки. Здесь снег был притоптан, и определить, откуда пришли парни, было невозможно.
            Виктор прошел метров двести в одну сторону, в другую, но не обнаружил ничего, что могло бы привлечь внимание. Он остановился и взглянул на часы. Стрелка уже перевалила за полвторого.
            "Ничего не поделаешь, надо ехать" - подумал он и направился искать место, где вышел на аллею.
            Виктор не запомнил ориентира и поэтому внимательно глядел под ноги, надеясь увидеть свои следы в сугробе, тянувшемся вдоль аллеи. Вот, кажется, и они. Он нагнулся, чтобы получше разглядеть, и увидел то, чего не заметил, когда выходил из леса. На утоптанном снегу, слабо освещенным светом стоящего в отдалении фонаря, выделялись капли крови.
            Виктор еще раз огляделся. Напротив темнела запорошенная снегом скамейка. Не видя рядом ничего другого, на что еще можно было обратить внимание, он подошел  и заглянул за нее, сразу поняв, что сделал это не напрасно. Между сугробом и скамейкой на снегу лежал человек. Он лежал так, что заметить его с аллеи было практически невозможно. Снег вокруг был тоже испачкан кровью.
            Дело принимало нешуточный оборот, и Виктор уже успел обругать себя последними словами за то, что ввязался в него. Однако наклонился над лежащим и нащупал пульс. Человек пошевелился и слабо застонал. Решив, что теперь уже терять нечего, и во всем положившись на