"Доченька"

назад потребовать.
  - Не знаю.
  - Разве  она  не пожаловалась? Я успел застать вас шушукающимися. Горюющая женщина другой  женщине всю душу нараспашку  откроет.  От мужа что-нибудь утаит, а…
  - Вот  тут я  с тобой  категорически не согласна, - перебила Надя, - У меня от тебя секретов нет.
  - Таких – одна на миллион.  Поэтому тогда и на других внимания не обратил.
  Когда Попрыгайко покинул ординаторскую, где скрывался от надоедливых, я  дёрнулся к нему, но застыл, как вкопанный, повинуясь резкому жесту: нейрохирург выставил  передо мной  ладонь, выполнявшую  роль  запрещающего знака. Снова нас окутал  туман неизвестности, снова  жена прилипла к журналу, а я снова шагами измерял расстояние от стенки до стенки. Останавливаясь, я бросал на неё умоляющий взгляд, ожидая поддержки.
  Со стрелками часов творилось что-то сверхъестественное. Время замерло.
  Я  так  часто  смотрел  на  циферблат,  что  римские  цифры надолго отпечатались в моих зрачках.
  Вдруг  я  подумал – большинство родственников, которые с нетерпением ждут  результатов, имеют такой же отрешённый вид.
  Не  сговариваясь, мы  с Надей ощутили приближение чего-то важного, и  это важное двигалось оттуда, где шла борьба за будущее нашей дочки. Скоро должен появиться глашатай  в  белом  халате, чтобы  поставить нас  в известность.  Только  о чём?  Какой будет весть – доброй или  страшной? Будет ли он улыбаться при сообщении или неуклюже  запутается в терминах?
  Взяв друг друга  за руки, мы встали  возле первой ступеньки лестничного пролёта и замерли, как грешники в ожидании Божьего суда.
  Зайченко, не спеша, подошёл  к нам, но страх склонил мою голову, и я видел только мыски его ботинок.
  - Что случилось? Уж больно вы выглядите несчастными, - с такими словами  к нам обратился Владимир Аркадьевич.
  - Чтобы мы стали  счастливыми достаточно…  - попытался  я  оправдаться,  но был перебит нещадным образом.
  - Достаточно сказать, что всё в порядке? Не волнуйтесь! – сказал он, словно полил водой засыхающие цветы, - Правда, не обошлось без сложностей.
  - Виктор Анатольевич обмолвился ненароком, - выдала жена Попрыгайко.
  - Не пустяками ведь занимаемся.  Представляете: кровища хлещет, а рука  со скальпелем почти наугад  действует. Ваш случай уникальным оказался.
  - Извините, как  я  понял – операция  закончилась и  прошла  успешно? –  прервал я тошнотворный монолог доктора.
  - Закончилась только основная часть.  Но вы можете спокойно ехать домой. Самое сложное позади.  Честно говоря,  я  предполагал,  что  уложимся в семь часов. А так … (он  сверился с дорогой швейцарской механикой) получается девять с половиной.  Куртанидзе доштопает, и тогда переведут её в реанимацию.
  При слове «реанимация» я подскочил на месте.
  - Владимир Аркадьевич, вы что-то не договариваете!
  - Я ещё раз повторяю: всё в порядке! В реанимации ваша девочка выйдет из наркоза. Если  не будет осложнений, в палату спустят перед обходом.  Вы, мама, приезжайте  пораньше: подготовите  кровать, -  Зайченко  тяжело вздохнул  и  уже неофициальным  тоном добавил, - А теперь прошу меня отпустить. Я очень устал  и хочу побыстрее  обнять семью и выпить сто грамм коньяка.  И вам того же настоятельно советую.
  Что ж, если сам Владимир Аркадьевич советовал, грех  было противиться  его разумным рекомендациям.
  Входную  дверь квартиры открыли  за полночь: вечерний  транспорт  имеет дурную привычку делать непозволительно длинные промежутки.
  Возникшее  облегчение,  ошибочно показавшееся  спутником  полноценного  сна,  не по-могло. Притворившись спящим, чтобы не тревожить жену, я не сомневался  в том, что и  у  неё не получается заснуть. Последняя  отметка на электронном будильнике, которую  я запомнил, высвечивала  02:37.
  Чего  только  я  не навоображал, пока не провалился в чёрную сна: считал до тысячи, находил  богатых  родственников  в Канаде,  спасал от эпилепсии внука султана Брунея, знакомился  с инопланетянами,  в знак дружбы наделившими  представителя  Земли уникальными  экстрасенсорными  способностями,  позволяющими  исцелять от всевозможных болезней.
  Когда  прозвенел  будильник,  Надя  уже уехала, о чём свидетельствовала записка, оставленная на кухонном столе: «Не забудь обед. Деньги на «Спорт-Экспресс» в куртке. Когда что-то узнаю, позвоню на сотовый».
  Плотно  позавтракав,  я  выписал  из  домашней  записной  книжки  телефон  больницы и рванул  на работу.  Я никогда ещё так туда не спешил и, уединившись в  курительной комнате до прихода остальных «штатников» автосервиса, набрал самый важный номер.
  - Миронова Татьяна?  Хочу  вас обрадовать: больная прооперирована  и находится в реанимации  под  наблюдением.  Состояние  удовлетворительное, -  бодрым, молодым
голосом проинформировала меня сотрудница диспетчерской службы.
  - Уважаемая, вы не подскажите – вышла она из наркоза? – спросил я.
  - Судя по времени, да…
  - Спасибо! Дай Бог вам здоровья!
  «Прощай,  многопудовый    груз,  отягощавший  мою  душу  на  протяжении  последних дней!» - воскликнул я на всю курительную комнату.  Всё, что касалось ремонта автомобилей, отодвинулось на второй план.  Я даже не переоделся.  Мне  срочно потребовался внимательный и сочувствующий собеседник.  Но за полчаса до начала рабочего дня я обнаружил  лишь длинноногую секретаршу босса.
  Накопленные  страдания  вырвались наружу, как  лава из проснувшегося вулкана. Захлёбываясь,  я  говорил,  говорил, говорил и говорил, и нисколько не стеснялся  наворачивающихся на глаза слёз счастья.