Инь Ян. Оттенки прошлого. Земной Рай ч.2

На пути в рай

"Кто-то находит свой рай, а кто-то создаёт его сам"
(И. Мелькин)

Входите с Надеждою...

  Раннее утро. Данте в густом,  тенистом лесу. Сквозь густые ветви древних деревьев еле-еле пробиваются лучи солнца. Поэт один, он  чувствует неосознанную печаль.  Тревожные мысли терзают душу.
— Как  я попал сюда? Не понимаю! Будто во сне тоскливом
Дни идут уныло,
Радости ждать неоткуда,
Радость тоже чудо.
"Радость и мир надо заработать, надо других обрадовать, тогда и сам радость получишь. "Тако да просветится свет ваш пред человеки..."
(Б.В.Щергин)
  Данте идёт медленно, как  во сне, не понимая, куда ведут  ноги.
Мягкий и светлый полумрак леса навевает воспоминания. Грустные и тяжёлые. Разлука с домом, с родными. Мысли наслаиваются одна на другую.
— Я весь мгла, весь муть и туман по отношению к близким моим… своё бросаю, чужое хватаю… глубоко в тине барахтаюсь, а требую от других уважения… как белка в колесе.(2)
  Не всегда можно вспомнить события, поразившие натуру поэта, впечатлительную, творческую. Вполне очевидно, что только  радость оставляет на душе приятные воспоминания. А беды,  печали и обиды причиняют невыносимую боль, которая тоже не забывается, ноет и пульсирует, приводя в мрачное и унылое состояние духа.
  Только природа способна утолить печали, как сладостный бальзам запахи и звуки обволакивают и лечат душу.
"А  душа есть вещь непреходящая и нестареющая"
(Б.В.Щергин)
  Пройдя 9 кругов Ада и Чистилище,  душа Данте закалилась, старые раны зарубцевались и уже не кровоточат, как раньше. Грехи прощены, душа успокоилась и на многие вопросы нашла ответы. Дух всколыхнулся и вышел из  сумрачного состояния.
    Грусть заглянула, поскреблась кошкой, слегка задела острым коготком и свернулась клубком, чтобы  в нужный момент раскрыться снова.
Окружающая картина природы вернула приятные воспоминания.
— Что-то  знакомое и памятное… но что? Ах, да! Напоминает Элизий, языческий рай, где после смерти пребывают высокие души.
Души высокие,
Ангелом чтимые,
Были когда-то
Тоже любимые.
Время проходит,
Течёт, как песок,
Но изменить
Ничего ты не смог.(1)
  Зелёная кружевная трава под ногами приятно холодила щиколотки. В лесной тиши раздавался  цокот цикад,  птичьи трели.  Где-то далеко, несмотря на дневные часы, ухал филин.
  Всё это время Хайме молча наблюдал за Данте. Сидя перед огромным экраном в гордом одиночестве, сочувствовал  поэту, переживая вместе с ним необычайные странствия.
— Чудесное место!
  Над Данте кружили стрекозы, жужжали шмели, порхали  бабочки, перелетая с одного цветка на другой. Всё  вокруг цвело, росло, жило, дышало. Данте даже не усомнился, что находится в раю.
  — Вновь и вновь видение рая для меня, — размышлял Данте.  — Сад был рай. Вот эти деревья, напоминающие о утерянном рае. Шепчутся они с небом и живут своей таинственной жизнью. Положена и человеку жизнь с природой, с весною и осенью, с ветрами и дождём.(2)
  Так в размышлениях шёл Данте по девственному лесу. Неожиданно остановился и погладил ствол ближайшего дерева.
— Это дерево чудесным образом вызвано к жизни из маленького семечка, вскормленного животворными соками Матери Земли. В тишине рассвета, в тихости утра внятна и радостна мне  разгадка таинственной жизни природы.
  Деревья в тихом и благостном молчании склонились перед Данте… Ещё лучезарней  засверкала заря сквозь очертания стволов, сквозь узор ветвей, окрасив всё вокруг волшебными красками.
  — Такое блаженство духа,  что "столп моего тела"  рассыпается, — восторгался Данте.-  И рвётся сердце.
  Хайме слышит голос поэта, чувствуя то же самое. Восторг, радость, печаль, одиночество. Но он понимает, что не один.
-  Неустрашимый дух крепчает, а Бог "обретает бо душу невооружённу".
— Хронос! Одиночество — это когда человек один даже в мыслях. Почему не оставишь меня в покое!
Хайме вспылил и выпрыгнул с кресла.
— Как чёрт из табакерки!  — высказал вслух Хронос. -  Ты никогда не будешь один! А покой нам только снится! Жизнь  — вечный бой.
Хайме покачал головой в знак несогласия.
— Скорее череда страданий, с небольшими проблесками, — Полоска чёрная, полоска белая. И так до самой смерти. Смерть забирает тело,  а душа следует на суд Божий.
— Ну, до смерти тебе ещё далеко шагать.Да и жизнь твоя перестала с недавнего времени  быть полосатой.
— Как это? — удивился Хайме.
— Ты не заметил? После проекта "Библиогрань" и сближении с Хелен твоя жизнь обрела нужный смысл и направление.
— Хронос! Ты ведёшь слишком мудрёные речи, но я понимаю...
Во время мысленного разговора Хайме и Хроноса картинка на экране застыла. Данте стоял у дерева, прислонившись к нему спиной. Голову приподнял вверх, а на лице — счастливая улыбка.
— Как ты хорошо говоришь: ведёшь
мудрёные речи...
Хронос помолчал.
— У высокой личности жизнь протекает спокойно. Души этого заслужили, они видят высшую цель и стремятся к ней.
— Высокие души, высшие цели...
Хайме не сел на место, а стал ходить  туда -сюда. Помещение, где он находился было довольно большим. Кроме экрана, нескольких кресел и столиков перед ними, -  ничего не было. Ни окон, ни дверей. Звуконепроницаемое, замкнутое пространство.
  Удивительно -  белые стены тоже были экраном, но необычным. Они создавали реальные картины прошлого, настоящего и даже будущего. Так что Хайме скучно и тоскливо не было.
  — Но в чём смысл постоянных страданий? Если человек не  может их терпеть?
-  Хайме, ты же опытный координатор и должен понимать, что страдания посылаются не зря.
— Как это? — переспрашивает молодой человек, не обращая внимание на то, что Хронос назвал его профессиональную должность по старинке: координатор вместо комматОр — старший коммограф.(3) — Ведь каждый третий может, обращаясь к Богу, сказать:
"Так неужели мой ушел — страдание?"
  Хронос  молчал. Хайме перестал ходить из угла в угол и вернулся на место. Взял кувшин, налил в  стакан воды, сделал несколько глотков. Вода с лёгким ароматом ванили и лайма, несмотря на то, что в комнате было тепло, приятно холодила горло. Молчание затянулось. Хайме заговорил первым.
— Что, сказать нечего?
— Я думаю, как тебе  объяснить, — тут же ответил Хронос. — Понимаешь, страдания даются людям не случайно...
— Да… Ты уж появись! — попросил Хайме. — Собеседника лучше видеть.
  Раздался смешок, но Хронос материализовался.
В бороде запутались улыбки,
На лице разгладились морщины,
Брови заиграли, словно рыбки,
Не пираньи, просто шиншурины.(4)
Дорогие рыбки, золотые,
Столько разных наименований!
… Ты смеёшься, Хронос? Но отныне
  От меня не жди теперь признаний! (1)
— Тебе весело, Хронос? Страдания тебе не ведомы? Наблюдаешь за всеми и смеёшься?
— Слишком много пустых вопросов! Ты сам хотел, чтобы я появился.
На этот раз Хронос сидел в полосатом чёрно-белом кресле без ножек. Ранее в комнате такого не было. Кресло напоминало облако в форме огромной подушки.
  Хронос махнул рукой и изображение на экране слегка зарябило, но не ожило.
— Итак, в страданиях совершенствуется душа и вырабатываются такие качества, как сочувствие, сострадание, доброта, бескорыстие. Человек, у которого жизненный путь лёгкий и безмятежный, никогда не поймёт и не поможет голодному  и страждующему.
— Верно! — согласился Хайме. — Говорят же в народе: "Гусь свинье не товарищ". Или "Богатый бедному не товарищ". Так?
— Товарищ? — удивлённо переспросил Хронос.
— Товарищ  -  термин, означающий: друга или союзника, - уточнил Хайме. - До революции 1917 года в Российской империи — должность помощника, заместителя (например: товарищ министра, товарищ председателя общества и т. п.), а также форма обращения в антимонархической, революционной или советской среде, в партиях и организациях. В начале XXI века подобное обращение почти исчезло, зато стали обращаться друг к другу: господин, госпожа...к более близким людям: друг или подруга.
- Понятно! - кивнул Хронос и погладил бороду. - Но скорее сказать: не богатый бедному не товарищ, а Бедность не порок. Богатство дело наживное.
Хайме ничего не сказал. В Эленеуме не было богатых и бедных. После свержения правительства Фаренгейта, по приказу которого в огне уничтожали книги, расслоение в обществе прекратилось и все жители получили равные права.
Хронос,  видя,  что Хайме задумался, понял, что разговор окончен, взмахнул рукой, начертил в воздухе букву "о" указательным пальцем. Картинка на экране  ожила.
  Данте ещё пару секунд постоял у дерева, улыбнулся, погладил ладонью белый шершавый ствол и отправился дальше. Лесная тропа, заросшая травой, петляла среди глухих зарослей.
  Данте стал пробирался через них. Проход был на удивление лёгким. Ветви не цеплялись и не царапались, а скользили по телу, словно пытаясь погладить.
Вскоре под ногами захлюпало, стало сыро.
— Значит, где-то вода, — решил поэт. Хотя ноги не промокли, на удивление!
    Действительно, путь  преградил  ручей, не глубокий и не широкий.  Шириной всего в  три шага. Вода в ручье  текла степенно, чуть слышно: ш-ш-ш… и была невероятно прозрачная, но  одновременно тёмная.
— Вода, как чёрное магическое зеркало, отражает не меня, а дно ручья. Будто в прошлое ведёт.
Канет в Лету прошлое моё,
Чтобы возродиться в настоящем.
Нет, не правда, что оно прошло,
Знаю,  с ним навеки не расстаться! (1)
  Данте не знает, что этот ручей — река Лета, но интуитивно догадывается. Вдруг он слышит мелодичное пение. Подняв глаза, он видит поодаль, на  другом берегу одинокую женскую фигуру.
Не поднимая глаз, девушка собирает цветы, жёлтые и алые, при этом  поёт нежно и сладкозвучно.
- К цветку цветок,
Сплету венок!
Пусть будет
Красив он
И ярок!(5)
  Слов  песни Данте не может разобрать, слишком далеко. Только голос, нежный, звонкий, чарующий.  Женщина легко, словно танцуя,  идёт по цветущему лугу.
В тихой прелести гармоний
Там звучит небесный мир,
И бальзамы благовоний
Шлет оттуда мне зефир.
(Шиллер "Томление")
— Ах, она как античная нимфа! Нет! — думает Данте. — Напоминает мне  Венеру в тот момент, когда её ранит стрела Эрота. Или, что скорее всего, похожа на  Персефону перед тем, как она попадёт Ад. Ох, sola soletta/«одинокая», «одна-одинешенька».
  А как же иначе? Если женщина эта олицетворяет Весну. В окружении  зелени, цветов она идёт по Земле. Там, где она ступает, тает снег, бегут ручьи, поют птицы.(6)
-  Расступись вода!  Дай мне пройти! — требует Данте.
Но вода течёт беззвучно, не слыша слов поэта.
— Такое прекрасное место, настоящий Земной Рай! — восхищается Данте. — Но  почему воды ручья  не расступаются, как Красное море перед Моисеем? А так легко, как по твердой земле  перешли мы  с Вергилием и Гомером похожий ручей в Лимбе, отделяющий семивратную Башню мудрецов! (6)
— Эх!  — вздыхает Данте. — Я здесь один… Видно придётся надеяться только на себя.
Есть ли место на этом свете,
Где смогу отдохнуть душою?..
Если в чащу заманит ветер,
Может быть отыщу такое!
(Светлана Павлова)
  Данте ступил босыми ногами в воду. Сделал шаг, — попал в яму. Хорошо не глубокая, вылез. Сделал