Spoudogeloion. История Европы в романах

джентльмены, этот художник изобразил меня таким, каков я есть, со всеми недостатками моей фигуры. Я у него выгляжу дородным грузным мужчиной с большим животом. К чему нам этот реализм? Я уверен, что живопись должна облагораживать внешность человека, а тут что получается? Может быть, этот художник имеет саркастический склад ума, может быть, он хочет выставить меня на всеобщее посмешище? Но кто дал ему право насмехаться над королем? Если тебе предоставлена великая честь писать портрет государя, то рисуй его серьезно, отбрось вольные мысли, - так я считаю. Король всегда красив, строен и высок, - будь любезен изобразить его именно таким, сохранив при этом, однако, черты схожести… Но я хотел бы, все же, услышать ваше мнение, сэр Френсис. А кстати, к какому разряду вы относите портретную живопись? Вы не упомянули о ней в вашей классификации.
- Гм, портретная живопись, ваше величество? – сэр Френсис тонко улыбнулся. – Я о ней не забыл; просто не стал говорить о ней, поскольку она не относится к какому-то самостоятельному роду. Все зависит от того, кто изображен на портрете. Если, к примеру, ваш добрый собутыльник, то это – живопись для поднятия аппетита; если ваша любовница, то это – любовная живопись, ну и так далее.
- К какому же роду относится мой портрет?- рассмеялся Генрих.
- К пятому роду, ваше величество, к пятому! – уверенно произнес сэр Френсис. – Власть короля – власть Божья;  король есть особа священная, должная вызывать уважение и страх. Религиозные чувства, испытываемые нами к Богу, мы испытываем и к королю.
- Славно сказано, сэр Френсис, - растроганно проговорил Генрих. – Вы добрый подданный, вы верный подданный!.. Стало быть, художник должен изображать меня так, как изображают Господа, не имеющего, как известно, недостатков?
- О, нет, ваше величество! Извините великодушно мою неслыханную дерзость, но я с вами не соглашусь! – воскликнул запальчиво сэр Френсис.
- Не согласитесь? Отчего?
- От того, что Господа никто из нас не видел, ваше величество, но нам дано великое счастье видеть вас, государь. Несходство вашего портрета с оригиналом может вызвать нежелательные толки; а то еще, чего доброго, найдутся злопыхатели, которые скажут, что живописное изображение лучше реального короля, - спаси нас, боже, от этих крамольников! Разочарование подрывает авторитет, ваше величество. Зачем же давать повод гнусной породе недоброжелателей источать ядовитый смрад иронии? Нет, пусть тот, кто увидит ваш портрет, с гордостью скажет: «Да, это наш государь! Таким мы его знаем, таким мы его любим!» – тут сэр Френсис внезапно заплакал. – «Король наш велик, мудр, милосерден», - продолжал он сквозь слезы. – «Он отважен и добр! И какое нам дело до его живота? Мы любим нашего государя таким, каков он есть!»
От таких слов Генрих разволновался. Сдавленным голосом он просипел:
- Значит, вы полагаете, гм-гм, что художнику следует продолжать работу, гм, в реалистическом стиле?
- Да, ваше величество, - справившись с собой, ответил сэр Френсис. – Полагаю также, что с вашего портрета надо будет сделать как можно больше копий и распространить их по всем государственным учреждениям. Пусть в каждой казенной палате присутствует ваше изображение; пусть каждый ваш чиновник помнит, кто его благодетель и повелитель.
- Хорошая мысль, сэр Френсис. Мы подумаем об этом, - сказал Генрих. - Спасибо вам всем за компанию, джентльмены, - прибавил король, обращаясь к своим сотрапезникам. – Надеюсь еще не раз увидеть вас за своим скромным завтраком.
***
Закончив утреннюю трапезу, король отправился в гости к леди Анне. Он решил поехать к ней домой, пренебрегая существующими нормами этикета. Королевский кортеж, сильно уменьшенный по случаю этого необычного частного визита, пробился через сутолоку центральных улиц Лондона в тихий район, в котором доживали свой век ушедшие со  службы джентльмены. Дом родителей Анны выделялся из общего ряда других таких же небольших домов свежевыкрашенным фасадом и расчищенной, посыпанной битым кирпичом площадкой перед крыльцом.
Пока посланцы короля сообщали хозяину радостную весть о прибытии его величества, к дому собрались любопытные, каким-то образом узнавшие, кто именно приехал с визитом к леди Анне. Разглядев в окне кареты королевский профиль, они стали усиленно кланяться и повторять одно и то же:
- Государь! Ваше величество! Государь! Ваше величество! – причем, чем больше они это повторяли, тем больше рос их восторг. Если бы конные гвардейцы короля не сдерживали этих людей, то его карету, наверное, перевернули бы, и он мог бы пострадать от столь бурного проявления верноподданнических чувств. К счастью, его посланцы вернулись очень скоро и под ликующие крики толпы отвели Генрих в дом. При этом, как король не торопился на свидание с Анной, но должен был остановиться на крыльце и поприветствовать своих добрых поданных, - отчего они с таким яростным воодушевлением полезли вперед, что не обошлось без раздавленных.
Отмахнувшись от встречающих его родителей Анны, король вбежал в гостиную, через открытую дверь который он увидел свою возлюбленную. Родители переглянулись, не зная, последовать ли им за его величеством или оставить влюбленных наедине.
- Свидание без нашего присутствия - это будет неприлично, - прошептал отец. Он дал знак жене идти в гостиную и сам пошел следом, кланяясь и улыбаясь с такой почтительностью, как будто находился не в собственном доме, а на приеме в королевском дворце.
Леди Анна присела в поклоне перед королем, но он поспешно поднял ее со словами:
- Оставьте, прошу вас, эти церемонии! Для вас я не король, а просто ваш Генрих, пришедший выразить вам свое восхищение, свою преданность, свою любовь!
- Ваше величество! Позвольте мне… Позвольте нам с женой… - отец Анны хотел произнести заготовленное приветствие, но король не слушал его. Взяв за руку Анну, он сказал:
- Если бы вы знали, как я скучал по вас, милая Анна! Сколько времени прошло с нашей последней встречи: неделя, месяц, год, десять лет? Мне кажется, я не видел вас целую вечность. А вы, - вы не соскучились по своему Генриху? Как бы я хотел, чтобы вы чувствовали ко мне хотя бы малую долю того, что я чувствую к вам!
- Ваше величество, позвольте узнать, как ваше… - пытался спросить отец Анны, но король встал к нему спиной и взял девушку уже за обе руки:
- Отчего вы молчите, любовь моя? Вы не рады меня видеть?
- Больно, ваше величество! Вы больно сжали мне руки, - сморщилась она.
- Ах, извините! У вас такие хрупкие тонкие, изящные ручки, их так и хочется целовать, – и Генрих стал покрывать ее руки поцелуями, а потом попытался обнять Анну.
- Ваше величество! Государь! Умоляю вас! Опомнитесь! – отчаянно воскликнула она, вырываясь из крепких объятий короля.
- Моя жена, ваше величество, тоже очень счастлива лицезреть вас в нашем доме, - блаженно улыбаясь, сказал отец Анны. – Вы не смотрите, что она молчалива; просто она такая  редкая женщина, - мало говорит. Правда, жена? Вот, кивает, - значит, счастлива!..
- Вы меня совсем не любите, - обиженно произнес Генрих, выпуская Анну из своих объятий. – Ни одного поцелуя, ни одной ласки я еще не получил от вас.
- Я согласилась выйти за вас замуж, - ответила она, покраснев. - Но мы пока не муж и жена.
- Но мы будем мужем и женой! – вскричал король. – На следующей неделе я стану главой нашей церкви, и первое, что я тогда сделаю, - разведусь с Екатериной. Наша с вами свадьба – это лишь вопрос времени.
- Ваше величество! Боже мой, кто бы мог подумать, что я выдам дочь замуж за короля! – всхлипнул отец Анны. – Жена, ты могла подумать, что мы выдадим дочь за его величество? А?.. Молчит!.. Не обращайте на нее внимания, ваше величество, она с детства молчалива, - такая редкая женщина…
- А что будет с королевой после развода? – спросила Анна.
- Она покинет Англию, а дочь останется со мной, - вам же известно решение парламента? До рождения у меня наследника принцесса Мария имеет все права на престол. Я люблю свою дочь, но надеюсь, что мы с вами потрудимся над тем, чтобы лишить ее короны? У нас будет сын! – Генрих обнял Анну за талию.
- Ваше величество! Дождемся свадьбы, - Анна решительно отстранилась от него. – Вы нетерпеливы, как юноша.
- Я и есть юноша, потому что мое сердце наполнено чистым молодым чувством. По моим ощущениям мне сейчас не больше двадцати, но, в отличие от любви незрелого юнца, моя любовь крепка, как гранит. Каким бесцельным и тоскливым было мое существование до встречи с вами! «Земную жизнь пройдя до половины, я оказался в сумрачном лесу». О, моя милая леди, видели бы вы, какие чудища терзали мою душу! Церковь учит нас, что душа бессмертна, но моя душа почти умерла, во всяком случае, - для добрых побуждений. Вы, любимая моя Анна, спасли меня; увидел вас и кажется, что это чудесный сон, небесная мечта. «Вы мне исторгли душу, очистили ее и в плоть опять вернули».
- А вы хорошо знаете итальянскую поэзию, ваше величество, - заметила Анна с усмешкой.
- Она созвучна нежной любовной песне, звучащей в моем сердце, - не растерялся Генрих. - Милая Анна, разделите мою любовь, ответьте на нее, и мы будем самой счастливой супружеской парой на земле, клянусь вам!
Анна вздохнула:
- Я согласилась выйти за вас замуж.
- Это и много, и ничего, - Генрих тоже вздохнул и оглянулся на будущего тестя. – Милорд, как полагается жениху, я привез подарки невесте и ее родителям. Вам их доставят через несколько минут.
- Ваше величество, Господи помилуй, мог ли я ожидать?.. Благодарю вас, о, благодарю вас, ваше величество! Ваша щедрость и ваша доброта безграничны, - отец Анны поклонился так низко, что коснулся пола длинными прядями своих жидких волос.
- Пустое. А у вас уютно… А это ваша жена, моя будущая теща? Почему она все время молчит?
- Да она, ваше величество…
- Очень хорошо, очень хорошо! – перебил его король. -  После того как я разведусь с королевой, вы получите субсидию. Вам нужно будет купить новый дом: королевский тесть должен жить соответственно.
- Ваше величество, ваше величество… Ох, простите, сердце закололо! – отец Анны схватился за грудь.
- Очень хорошо, очень хорошо! – рассеянно пробормотал Генрих, отвернулся от него и снова взял за руку Анну.
- Ваше величество, если вы еще чем-нибудь обрадуете моего отца, он умрет, - сказала она, встревожено глядя на своего батюшку.
- Очень хорошо, очень хорошо, - машинально повторил Генрих. – Но не будем об этом. Так могу ли я надеяться на то, что ваше чувство ко мне когда-нибудь будет столь же сильным, как и мое к вам?
- Надеяться можно всегда, - неопределенно сказала Анна.
- Спасибо и на этом. Напоследок всего один поцелуй в вашу румяную круглую, свежую щечку… Благодарю вас, мой ангел! Прощайте, любимая моя, и готовьтесь к свадьбе! Прощайте, мой дорогой тесть, прощайте, моя дорогая теща.
- Ваше величество, разрешите проводить вас до кареты, - засуетился отец Анны.
- Пустое! Возьмите подарки, вот их принесли. Еще раз прощайте, сердце мое, - обратился он к Анне. – Не дождусь дня, когда мы с вами встанем перед алтарем.
- Прощайте, Генрих, - ответила она, и король засмеялся от радости, услышав, как Анна назвала его по имени.
***
Мастер Хэнкс шел по городу, вглядываясь в повседневную жизнь его обитателей и вслушиваясь в их разговоры. Хэнксу