Играем в классики. ДАМА С СОБАЧКОЙ

О своём дальнейшем существовании Анна Сергеевна задумалась после похорон второго мужа. В свои семьдесят она рассчитывала дожить если не до возраста бабушки, которая преставилась в девяносто восемь, то хотя бы до восьмидесяти девяти, срока, отпущенного её матушке.

Со смертью мужа Анна Сергеевна осталась на всём белом свете в полном одиночестве, которое слегка разбавлялось Маришей – школьной подругой, жившей на другом конце огромной Москвы. Виделись они редко, но по телефону общались ежедневно, иногда и по нескольку раз в день.

Жильцов своего дома Анна Сергеевна почти не знала, изредка обращалась к соседям по лестничной клетке, но нечасто и только в случае крайней необходимости. Ещё она была знакома с участковым, жившим на восьмом этаже их двенадцатиэтажного дома, с остальными, встречаясь в лифте, здоровалась, но кто они и где проживают, никогда не интересовалась.

Знакомство с участковым было вынужденным и малоприятным. Её второй муж, человек прежде тихий и незлобивый, почувствовав приближение «костлявой» года за полтора до её прихода, запаниковал, стал сильно напиваться и буянить с криками, матюгами и битьём посуды. Участковый спускался со своего восьмого на их третий, урезонивал скандалиста и даже дважды запирал его на ночь в «обезьяннике».

Своего второго мужа Анна Сергеевна не осуждала, его пьяные выходки терпела, тем более, что до рукоприкладства дело никогда не доходило, объясняла их себе и Марише страхом скорой смерти.

Отношение к первому мужу было у неё иным. В редких обсуждениях его личности с Маришей Анна Сергеевна употребляла только такие слова, как негодяй, мерзавец, предатель и прохвост. Она училась на первом курсе Станко-инструментального института, когда в её жизнь вошёл Дмитрий Петрович Гудов. Капитан Гудов только что закончил Военно-инженерную академию, был оставлен в Москве и ухаживал за Анечкой с присущей офицерам того времени элегантностью и щедростью. Анечка влюбилась сразу и безоглядно. Десятилетняя разница в возрасте не смутила её, и получив предложение руки и сердца, она ответила радостным согласием.

Мама передала дочь в надёжные руки капитана и уехала в деревню к бабушке, оставив молодым комнату в коммуналке. Весеннюю сессию второго курса Анечка сдавала уже с восьмимесячным животом. Мальчик родился слабеньким и болезненным, Анечка взяла академический отпуск и целиком посвятила себя ребёнку, которого по настоянию отца назвали Дмитрием.

Дмитрий Дмитриевич болел постоянно, и о продолжении учёбы в институте не могло быть и речи. Дмитрий Петрович в сыне души не чаял, посвящал ему каждую свободную минуту, и Анечка могла бы быть совершенно счастлива, если бы не ощущала какой-то пустоты, возникающей в отношениях с мужем. Она чувствовала, что он тяготится ею, переключив свою любовь на сына, страдала, но терпела.

Годам к пяти Димочка окреп и пошёл в садик. Дмитрий Петрович уже два года был майором, получил от работы однокомнатную квартиру и теперь часто уезжал в командировки. Они нашли няньку, забиравшую сына из сада и смотревшую за ним три часа до прихода матери с работы. Анна Сергеевна устроилась простой чертёжницей в заводской отдел главного конструктора и, как она сама определила, «перестала вариться в собственном соку».

Димочка закончил первый класс и отец, получивший очередной отпуск летом, увёз его на море.

У Анны Сергеевны отпуск был назначен на январь, и она здраво рассудила, что проведёт с сыном зимние каникулы. За неделю до возвращения Гудовых с моря Анна Сергеевна получила повестку в суд. Из клочка серой бумаги она узнала, что бракоразводный процесс гр. Гудова Д. П. и Гудовой А. С. состоится тогда-то, во-столько-то, там-то.

- Всё правильно, - прокомментировала сообщение Мариша, - значит, это был он.

- Что правильно? Кто, он?

- Не хотела тебя расстраивать, думала, что обозналась. Года полтора назад я мельком видела его в метро с какой-то женщиной в то время, когда он должен был быть в командировке.

Дней через десять Гудов позвонил, сказал, что они вернулись и у них всё в порядке, что домой они с Дмитрием не вернутся, и будут жить у его новой жены, посоветовал принять всё спокойно, без истерик и попросил не опаздывать в суд на заседание. Ни адреса, ни телефона.

- Какой мерзавец! – сказала Мариша, выслушав Анины рыдания, - Я пойду с тобой в суд и скажу всё, что о нём думаю.

В суде произошло нечто необъяснимое и страшное. На вопрос судьи: «Ты, Дима, с кем хочешь остаться жить, с мамой или папой?» сын твёрдо ответил: «С папой и тётей Тамарой!», показав пальчиком на сидящую в углу зала женщину в прокурорском мундире. Вся троица выглядела отдохнувшими и загорелыми, и Анна Сергеевна поняла, что на море они отдыхали вместе. Их развели, оставив сына отцу. Нервный срыв надолго уложил Анну Сергеевну в Клинику неврозов.

Примерно через месяц Гудов позвонил Марише, попросил передать Ане, что получил назначение в один из сибирских городов, не назвав в какой, что он с семьёй сегодня отбывает, потребовал, чтобы Аня не искала сына и не лезла в их семейную жизнь. В заключение добавил, что Аня ещё молодая и вполне может родить себе ребёнка.

- Сказал и бросил трубку, негодяй. Я даже обругать его не успела, - сокрушалась Мариша.

Во второй раз Анна Сергеевна вышла замуж через тринадцать лет, когда заводить ребёнка было уже поздно.



- Одиноко мне, - жаловалась в очередной раз Анна Сергеевна, - и делать ничего не хочется. Сижу как дура, пялюсь в ящик и чувствую, что с каждым днём глупею. Птичку бы завести, так жалко её, в клетке сидящую, ей-то за какие грехи такая жизнь?

Мариша позвонила на следующий день.

- Слушай внимательно и не перебивай. Помнишь, лет двадцать назад у меня собачка была, Жужей звали? Я, пока её не завела, тоже никого вокруг не знала, а как стала с ней гулять, так со всей округой перезнакомилась. Тебе надо завести собаку. И щенок есть. Соседей моих, Мееровичей, помнишь? Да ты их должна была видеть, когда у меня бывала. Квартира у них напротив моей. Эти Мееровичи за границу сматываться решили, только скрывали от всех. Два месяца назад у Мееровича юбилей пятидесятилетний был, так на работе ему щенка подарили. Хороший щенок, красивый, породы «золотистый ретривер». Теперь он ищет, кому бы его отдать. Ко мне пришёл, а я сразу про тебя подумала. Бери, будешь выгуливать – кучу знакомых среди собачников заведёшь, и заботиться будет о ком. А не понравится, так отдашь кому-нибудь, пока молодой с руками оторвут. Я скажу Мееровичу, что берёшь? У него машина, так он тебе подвезёт щенка, договорились?

Меерович приехал днём. Он вошёл, держа в одной руке поводок с дрожащим щенком в наморднике, в другой большой полиэтиленовый пакет. Освобождённый от поводка и намордника щенок опрометью бросился в комнату и, мелко дрожа, спрятался под стул.

- Здесь всё, что нужно на первое время, - поставив мешок на пол, заявил Меерович, - сухой корм на неделю, две миски, подстилка и расчёска. Ещё в мешке документы на него, ветеринарная книжка с прививками и брошюра про содержание ретриверов. Всё, владейте, а я побежал, дел много. Да, вы его чуть что, свёрнутой газетой по заднице лупите, я его только так воспитывал.

- Как его зовут? – вставила слово Анна Сегеевна в монолог Мееровича.

- Там в документах какое-то сложное имя есть, но я не запомнил. Я его Чубайсом назвал.

- Почему Чубайсом?

- Потому, что рыжий и пройдоха, - рассмеялся Меерович и скрылся за дверью.

Анна Сергеевна разобрала мешок, отнесла на кухню миски, и вернулась в комнату с подстилкой и бумагами. Щенок сидел под стулом и дрожал. В его глазах ясно читался ужас.

- Чего дрожишь, малыш? – ласково спросила новоиспечённая собачница, - иди ко мне, не бойся. Эка он тебя своим воспитанием запугал. Успокойся, у меня газет не водится. - она протянула руку под стул, - Надеюсь, ты меня не тяпнешь? – Анна Сергеевна погладила щенка по голове, он удивлённо посмотрел на неё и перестал дрожать, - Тебя что, никогда не гладили? Ах, ты мой бедный, ты мой несчастный! – щенок лизнул её руку и затаился.

Анна Сергеевна села в кресло и позвала питомца. Он несмело покинул своё убежище и подошёл к новой хозяйке. Анна Сергеевна подхватила его, положила себе на колени и принялась гладить мягкую детскую шерсть. Щенок внезапно подхватился, встал на задние лапы, положил передние на грудь и стал лизать её старческие морщинистые щёки, губы и лоб. Анна Сергеевна расчувствовалась, и в свою очередь чмокнула его в лоб и мокрый блестящий нос, с удивлением отметив, что не испытала ни отвращения, ни брезгливости.

- Как же мне тебя назвать? Дружок? Нет, так дворняжек называют, а ты у меня благородных кровей. Вот что, малыш, назову ка я тебя Ричардом, а лучше Ричем. Согласен? – Рич благодарно завилял хвостом.

- Пойдём, Рич, гулять, - сказала Анна Сергеевна, не имея ни малейшего понятия о том, что это такое. Рич побежал к двери, и хозяйка восхитилась умом своей собаки, - Так ты, Рич, человеческую речь понимаешь? Да ты просто чудо какое-то. Никаких намордников и газет, забудь про них, у нас с тобой начинается новая жизнь, - с чувством произнесла она и распахнула дверь.

С первой прогулки Анна Сергеевна вернулась, обретя десяток новых знакомых.

- Мариша! Ты такая умница, спасибо тебе, - кричала в трубку Анна Сергеевна, - а Рич просто прелесть, такой умный, такой ласковый. И Мееровичу твоему спасибо, хотя он и садист.

- Слушайся меня, я плохому не научу, - смеялась Мариша, впервые за много лет услышавшая радость в голосе подруги, - я старше на три месяца, и значит умнее.

- Что же ты, такая умная, вечно у меня математику списывала?

- Так потому, что умная, - хохотала Мариша, - я ведь гуляла, пока ты над задачками корпела.

С этого дня у Анны Сергеевны началась третья жизнь, полная счастья, забот и тревог.



Три года пролетели, как один день. Рич заматерел, но остался таким же добрым, ласковым и спокойным, лишённым намёка на агрессию, любимцем меняющейся собачьей компании. Анна Сергеевна обросла множеством знакомых, которых постоянно встречала на улице и в магазине, с которыми перезванивалась, даже тогда, когда они, лишившись своих любимцев, переставали приходить в места прогулок.

- Сколько же хороших людей вокруг, - говорила она Марише, - существуешь в своём мирке, и знать про них не знаешь, а они тут, рядом живут. Как же я благодарна тебе и Ричу!

Телефонный звонок раздался утром, когда она вернулась с прогулки. Рич поглощал свой завтрак, и время от времени благодарно поглядывал на хозяйку.

- Я могу поговорить с Анной Сергеевной Добреньковой? – спросила трубка незнакомым мужским голосом.

- Я у телефона, - откликнулась Анна Сергеевна.

- Это Дима говорит, - сказала трубка и замолчала.

- Простите, голос не узнаю, какой из Дим?

- Дмитрий Дмитриевич Гудов, твой сын, мама.

Анна Сергеевна застыла, соображая, как ответить, но голос в трубке уже рокотал:

- Адрес твой я знаю, хочу приехать часов в пять, тебе будет удобно?

- Да, конечно, - с трудом выдавила из себя Анна Сергеевна, - а как ты узнал мой телефон, я же на другой квартире живу? – от растерянности она задала глупый вопрос и смутилась.

- Интернет знает всё, - ответила трубка, и запищала короткими гудками.

- Интересно, что ему от тебя понадобилось? –