17 Гендер Армс. Эпик фейл

Пробуждение Смайла поставило жирный крест на его надеждах.
Он лежал, распластавшись на спине, повсюду паутина. Надевшая хитончик, причесавшаяся совка сидела, как воспитанный щенок, поодаль, ждала. Каскад волос на макушке, будто она – пальма в углу.
Смайл сел, встряхнулся и бестрепетно оглядел себя.
«Ага-ага...»
Вздохнул. Он выглядел намного ровней без шерсти…
«Тотальная эпиляция, как предел вторичных мутаций по шайтаньему типу... Осталось задокументировать результат – утопиться в формалине».
Это всё. Снаружи не прибыло ничего.
Совка таращила глаза, стараясь установить степень его довольства. Смайл встал, подмигнул ей, обнял, поцеловал в макушку.


А как совка? Она тоже повалялась под лампами, есть что? Обнажил и рассмотрел под обычной лампой. Кисти рук удлинились, лягушачье-нежная, полупрозрачная кожа стала бархатисто-смуглой, возможно, загар. Уколол щупом, экспресс анализ... Вроде всё в норме, и не фонит.
«На выход?» – спросил он взглядом.
После такой ночки оса будет вялая три дня. И голодная, ничего другого не захочет.
Шарира кивнула.
Смайл открыл шлюз, начавший медленно разворачивать стальную дорожку и оттеснять озёрную воду.
Направились вверх, но Шарира шла как-то странно, ей не то, что мешало что-то, но беспокоило.
Смайл остановился:
– Что?
Неужели он испортил это волшебное существо, как сентиментальный недоумок, из-за каких-то шайтаньих наручников? Ей нельзя было под лампы!
Дневной свет падал на них.
– Что? – повторил Смайл. – Тебя что-то тревожит? Что-то болит?
Шарира покачала головой. Пунцовая, щёки горят, уши тоже, сноп каштановых волос – весь на лицо, прячется за ним от Смайла и от света.
– Тпру, признавайся!


Пришлось признаваться...
Расчёт доктора Смайла сработал на все сто. Личинки превратились в гормоны, гормоны запустили перерождение тканей. Спавшие в шайтаньей сперме, новоприобретённые гены заговорили под жёстким излучением.
Шарира просвистела тихую благодарность... С гордым и до предела смущённым личиком на дневном свету невысоко приподняла хитончик...
Самайл со всей дури залепил себе по лбу! Да, она хотела – Омелу, а Смайл хотел – ЕГО. Всё совпало!
В спокойном состоянии убирающийся в тело, шайтаний заострённый елдак высовывался из-под хитончика, рос, как гриб, на свет заповедного, росистого утра. Блестел красной шляпкой, сходство усиливала расправляющаяся крайняя плоть, по-шайтаньй образующая складку, словно юбочку гриба...
«Эпик!!! Фейл!!!»


Ужасно Шариру смутило выражение его лица. Она боялась гнева Бочи Бондаря, что он падёт на этого доброго кастрата, подарившего такую ночь и такую вещь! Боча решит, что незнакомец испортил его осу. За себя меньше боялась.
«Но я же могу скрыть!.. А он, бледный какой, решил, что Шарира нажалуется? Что ему не вернут заложника? Как же высказать, как объяснить, что нет, нет?! Всё в тайне, всё в порядке, как?»
Шарира заглянула ему в лицо, помотала головой... Придерживая полы хитончика, виновато опустила глаза на торчащий шайтаний елдак, и сделала книксен: он хороший! Прости, что вырос...
Смайл рухнул на пороге шлюза.
С тех пор, как первый полёт, намертво скованные обилием переживаний челюсти, отняли у него способность к улыбке, он не смеялся так, до боли в скулах, до сведённого живота.


«Вот за что я ненавижу их всем скопом: фемин, Амазонок! За то, что никто, никто из них!.. Ни с кем, ни с кем из них!.. Невозможно ПОСМЕЯТЬСЯ! Поделиться с ними нельзя! Лучше заранее откусить себе язык, чтобы уж точно ни к чему не прицепились. Да и это зря, придерутся к молчанию! Но жизнь – это сперма и мясо, страх и благодарность! Свобода! Не напечатала природа «прав и свобод» на лбу. Всё – как получится! Нет гарантий, нет! Шайтаны, осы, хрень космическая, подзаборная, поднебесная, за это я и выбрал вас. Шайтанов, шайтанью свободу».
Поднявшись, – не сразу, но поднявшись, вытирая глаза... – Смайл крепко обнял Шариру и тщательно, долго гладил по голове: всё в порядке, ты замечательная, ты лучше всех.
Эпик фейл!


Шарира вернулась одна.
Смайл не появился ни днём, ни к вечеру.


Послезакатный сумрак. Пасторальный озёрный пейзаж, дымка тумана над озёрной гладью. Мошкара, гудят комарами топкие берега.
Взрыв.
Болото, вставшее дыбом при старте челнока.
Четыре ярких сопла в небе стремительно разгорелись до цельной багровой луны. Недозированный выброс топлива.
Второй взрыв.
Тишина...
Ни багровой луны, ни разломившегося, канувшего в топи модуля.
Боча Бондарь, Омела, кастраты, запрокинув головы, стояли на крыльце, Дрон – опустив голову. Ноутбук в его руках проигрывал зацикленное прощальное послание – морду Смайла и выплёвываемые ей слова:
– Эпик фейл. Живи, сука. Мне – надоело.
Затем они вернулись домой. Подбросили дров в камин. Молчали, вспоминали позавчерашний вечер, такой же, но теперь – минус один гость.


Наливки у оселенцев и впрямь бывают дивные. Смайл не увлекался. Тогда он стал лишь немного раскованней. С наливки он не обвинял, не угрожал Дрону, оправдывался или близко к тому:
– Я врач, Дрон, ну смейся! По призванию врач! Мне интересно, как оно всё внутри... И мне нравится власть, да, нравится! Погоны нацепить и во всю глотку орать, это не власть. Когда два мутных глаза смотрят на тебя и знают, что ты для них – царь и бог, и дыхание жизни, это – власть! Какое отношение полоумные девки, умеющие только стрелять и сиськи раскладывать на трибунах, решают, имею я право лечить шайтанов или нет?! Имею я право работать в космосе, в невесомости, в иных магнитных полях, под излучениями, с другой генетикой? При чём эти девки вообще?! Мне интересно! Мне всегда было интересно, это моя жизнь, а не их! Фактория – загон для скота! Чему я должен был быть верен?! Кому?!
Ответа не требовалось.


Сейчас, на молчаливых поминках, «не верь ему...» – всплыло в голове у Дрона.
Сплюнул:
– Брехло. Если б ты знала, чем он в реальности занимался, Омела. А лучше – не надо.
Нос из-под густой чёлки высовывался застенчиво, слова звучали посмелей:
– Тебе виднее, но и я кое-что вижу.
– А именно?
– Тебя.
– Прости, не понял.
Спорщица замялась. Боча, бесцеремонный, как и всякий затворник, не постеснялся:
– Глянь на себя. Ты попал к шайтанам оглушённый, отравленный, без рук? Кратче, тушкой?
– Ну?
– ...а высажен на нейтральной планете, куда вот-вот прибудет твоя оса, как они у вас там называются, твоя генеральная луковка? Пролеченным, с руками, с толстой шайтаньей шкурой?
– Э?..
– Вот это и видят все, кроме тебя.
– Да, но... О, чёрт...