Аксолотль

был Либер… И это был не Либер… Нет, конечно были какие-то общие черты позволяющие узнать его, но… Как можно сравнить то, что было раньше с этим лицом, ожившей мраморной статуи!
- Твою-то мать… - воздух как будто застрял в моих легких, - Либер, это ты?
- Вроде того, - лицо в зеркале слегка растянуло губы в легкой улыбке, - Вроде того, Бродяга, - он выпрямился, едва не задевая головой потолок, и я почувствовал, как волосы зашевелились на моей голове. Простыня слетела с его плеч, открывая два огромных, снежно-белых крыла, растущих из середины спины! Тяжелые, касающиеся маховыми перьями кафельного пола, они мягко шуршали при малейшем движении… Он повернулся ко мне, и подняв с пола простыню, обернул ее вокруг бедер.
- Пошли, Бродяга, у меня мало времени, - сказал он, шагнув в коридор. Словно в каком-то гипнотическом ступоре, безмолвно, я прошел за ним в комнату, к парусящей легкими тюлевыми занавесками, открытой балконной двери.
- Ну что, будем прощаться, - он шагнул на балкон и очертания его фигуры вдруг дрогнули, подернулись легкой рябью, медленно растворяясь в ночном сумраке огромного города.
- Стой! Подожди! Это как же… Как получилось… Что это? – мириады вопросов распирали меня, мешая сформулировать тот самый, главный вопрос.
- Просто, Бродяга, все просто… Я стал взрослым… Теперь – прощай, дружище, - его фигура стала практически прозрачна, лишь тонкими фосфоресцирующими линиями обозначая контуры тела.
- Хотя нет, не так, - прозрачная голова наклонилась ко мне, - До свиданья, мой друг - аксолотль!