Соседи, друзья, коллеги. Главы 1-4

больше, но разница в возрасте не могла быть причиной подобного отношения друг к другу, потому что Света легко находила общий язык и с совсем молодыми коллегами. Эта женщина с первого взгляда не вызвала в ней симпатию, и не потому, что её лицо показалось ей неприветливым или злым. Света до сих пор не могла сказать, миловидна ли она или наоборот. Курулёва была невысокого роста, худощава, красилась слишком ярко и грубо, но не это сразу бросилось в глаза Свете. Она побаивалась людей с такими вот истощёнными, слегка дёргающимися лицами, даже придумала термин «нервно истощённые лица». Обычно с такими неврастениками трудно иметь дело. Однако сначала Света попыталась дружески, так сказать, по-соседски заговорить с ней, чтобы той было легче освоиться на новом месте, но, хоть ответ и был дан в достаточно вежливой форме, однако что-то в тоне приезжей не понравилось Свете, и с каждой новой встречей у неё возникало всё меньше желания с ней заговаривать. Если признаться начистоту, то ей и здороваться-то с ней не хотелось, но это было бы грубо. Очевидно, они просто слишком разные, а потому инстинктивно сторонятся друг друга. Такое бывает, притом, чаще, чем некоторые думают.
- Дети у неё ещё маленькие, а отца нет, - говорила Алевтина Ивановна. - Не знаешь, ушёл он от них или его никогда и не было?
- Не знаю, - ответила Светлана, меньше всего интересовавшаяся подобными подробностями чужой личной жизни.
- В каких они классах? - спросила старая сплетница.
- Я знаю, что мальчик заканчивает четвёртый класс, - ответила Света. - А в каком классе девочка?.. По-моему, в седьмом.
- Как же ты этого не знаешь, если она учится в твоей школе?
- Я там не веду, - объяснила Света. - Я этих детей и вижу-то редко.
В другой раз она поторопилась бы попрощаться и под благовидным предлогом прогулки с собакой покинуть словоохотливую соседку, но хотелось узнать, чем ей не угодил умерший старик.
- Алевтина Ивановна, вы говорили о Петре Захаровиче. Что плохого он сделал? Умер он и?
- Ах, да! - спохватилась старуха. - Он умер, а квартиру никому не оставил. Так к государству и отойдёт, если не объявятся какие-нибудь дальние родственники, которым до него, живого, и дела-то никогда не было. А ведь мы с ним как дружили! Я ему про всю свою жизнь рассказывала, ничего от него не утаивала. Думаешь, мне с Лёшкой легко? Он ведь пьяница, наверняка, ещё и наркоман, нигде не работает, вечно всё у меня ворует. Была у меня норковая шуба, совсем ещё хорошая. Помнишь её?
- Н-нет. Не помню, - призналась Света.
- Недавно хватилась - нет её! Куда она делась? Лёшка украл да продал. Может, сам продал, а может, поручил своей Ольге. Вот ведь ещё что: лишний человек у нас живёт. Ведь не жена ему, а к себе не уходит. Да и приятели его одолели со своими пьянками. Я так на Петра Захаровича рассчитывала! Думала, он мне отпишет квартиру, я бы переехала, жила хозяйкой. Так нет же! Умер, а квартира пропадёт. Кто теперь в неё переедет? Незнакомые люди. Да ещё неизвестно, чего от них ждать, от этих переселенцев. Хорошими ли окажутся соседями?
- Почему именно переселенцев? - удивилась Света.
- А кто ещё сюда приедет, в этот старый дом? Коренные москвичи? Сейчас все, кому не лень, едут в Москву. Вон и сюда уже пробрались чеченцы эти. И всё время-то к ним кто-то приезжает. Так что жди, Светочка, неприятностей. Никто из нормальных людей здесь не объявится. Разве что по обмену. Нехорошо поступил Пётр Захарович, ничего не скажешь - нехорошо. А ведь мы с ним дружили. Иной раз я ему даже приносила кое-какую еду, если ему было трудно идти в магазин. Да, неблагодарный оказался человек, но всё равно пусть земля ему будет пухом, хоть его и кремируют. А нам теперь гадать, кто сюда въедет.
- Надеюсь, что всё будет не так плохо, - возразила Светлана. - Я побегу, Алевтина Ивановна, а то меня Дик заждался. Вот как лает!
Старуха смотрела ей вслед, зловеще покачивая головой.
- Ещё неизвестно, как-то они отнесутся к твоему Дику, Светочка, - крикнула она.
Слова соседки впервые натолкнули Светлану на мысль о том, что новые соседи, и правда, могут оказаться людьми неприятными, да ещё способными придираться к ней из-за Дика. Она очень жалела, что сейчас, когда так хотелось с кем-то поговорить, если не о сокровенном, так хотя бы о насущном, как, например, опустевшая квартира напротив и возможность приезда нежелательных жильцов, её соседка-приятельница Аня, жившая слева (если стоять спиной к лифту), уже уехала на дачу, а в переписке по Скайпу, которую они поддерживали, много не расскажешь. Была ещё одна соседка, Сабина Пшеничникова, бывшая одноклассница Светы, которая жила справа от Петра Захаровича (если стоять спиной к его двери), но с ней у Светланы никогда не было доверительной близости, да и брата её, когда-то пробовавшего за ней ухаживать, она по привычке старалась обходить стороной.
Раз уж речь зашла о соседях, то следует сказать, что на этаже имелось восемь квартир. По одной стороне были двухкомнатные квартиры, и занимали их брат и сестра Пшеничниковы, Пётр Захарович, Раиса Павловна Курулёва с детьми и бездетная немолодая пара врачей. По другую сторону две квартиры, Светина и Анина, были однокомнатными, причём Аня жила в самой глубине, слева от Светы, а Светлана - напротив Петра Захаровича, дальше размещался большой холл с лифтом и выходом на лестницу, а потом шли двухкомнатная квартира Алевтины Ивановны и Лёшки и двухкомнатная квартира, хозяин которой здесь не жил, а пускал жильцов. Сейчас её занимала семья чеченцев, точный состав которой никто бы определить не смог, потому что, помимо постоянно проживающих Аслана Мирзоева и его жены, здесь возникали и исчезали два его взрослых сына с жёнами, какие-то дети и многочисленные родственники. Сначала появление незнакомых лиц кавказской национальности пугало и тревожило всех, но возражения и даже заявления в милицию никакого действия не оказывали, поэтому постепенно люди устали волноваться, а борьбу с иноземным нашествием продолжали лишь самые стойкие, которыми оказались врачи.
После разговора с Алевтиной Ивановной Светлане долго не приходилось ни с кем беседовать о недавних событиях, потому что так уж странно устроен быт москвичей: можно жить бок о бок с соседями и не видеть их месяцами, если по заведённому распорядку дня у них не совпадает время выхода из дома на работу или возвращения домой с работы. Только спустя две с половиной недели после смерти старика Светлана, которой пришлось сильно задержаться в школе, встретилась у подъезда с соседом-врачом Георгием Васильевичем Андрияшкиным. Впрочем, для неё он всю жизнь был просто Георгием, а то, что он имеет отчество Васильевич и фамилию Андрияшкин, она узнала сравнительно недавно, когда в её почтовый ящик случайно попало извещение на его имя.
- Здравствуйте, Георгий, - приветливо поздоровалась она.
- Здравствуйте, Света. Давно с вами не виделись.
- Да, - согласилась она. - Живём рядом, а встречаемся раз в месяц. Такое впечатление, что кроме Алевтины Ивановны на этаже никого нет.
Георгию Васильевичу было пятьдесят девять лет, а выглядел он старше не то из-за обрюзгшего лица, не то из-за брюзгливого выражения, навечно отпечатавшегося на этом лице. Был он высок и толст, иногда выпивал, но не сильно, порой в нём проявлялась грубоватость, а в целом он оставлял впечатление безрадостности.
- Ваше счастье, если вам кажется, что на этаже никто не живёт, - сообщил он и предложил. - Давайте посидим на скамеечке. Давно мы с вами не беседовали.
Светлана не могла сказать, чтобы они когда-нибудь вели долгие беседы, потому что их разговор имел ровно такую же продолжительность, как часть пути, которая у них совпадала. Но она устала в школе и была не прочь немного посидеть на скамейке, отвлечься от мыслей об учениках и их родителях и поговорить с человеком, не связанным со сферой образования. Когда они сели, она поняла, почему Георгия потянуло на общение: он был в лёгком подпитии. Такое с ним случалось, но совсем пьяным она его не видела никогда.
- Конечно, про ваших ближайших соседей такое сказать можно, - продолжал врач. - Анна здесь почти никогда не живёт, а её Ирина - тихая женщина и редко бывает дома, а сейчас и вовсе уехала. Пшеничниковы ваши тоже затаиваются, как мыши. А напротив и раньше, можно сказать, никто не жил, потому что лично я этого старика почти не видел, а сейчас там вообще пусто. Это у нас с Леной со всех сторон жизнь так и кипит. Одну Курулёву послушаешь - и хочется лезть на стену. До вас её крики не долетают?
- Иногда, - призналась Света.
- А у нас эта радость орёт под боком. И мало того, что орёт, так ещё и стучит, как полоумная. И кто её надоумил сюда приехать? Откуда она здесь появилась? Не знаете, из какого она города или деревни?
- Не знаю.
- Она ведь явно приезжая.
- Судя по говору, она не москвичка, - согласилась Светлана.
Георгий Васильевич помолчал, оглядывая окна, а потом заговорил опять:
- А ведь, если вдуматься, то мы с вами, Света, здесь самые старые жильцы, остальные приехали намного позже.
- Пшеничниковы тоже давно живут, - напомнила Светлана.
- Давно, но не так давно, как мы. Наши родители приехали сюда почти одновременно, в один год. Я тогда был ещё совсем маленьким, но старше вашего брата, он тогда младенцем был, а вы уже здесь родились. Хорошие были времена. Я вашего отца отлично помню, и брата тоже забыть не могу. Как жалко, что он умер таким молодым! И маму вашу я очень любил и благодарен ей за то, что она до конца навещала мою мать, когда та уже не могла ходить. А Пшеничниковы уже потом появились, спустя… Даже не знаю, через сколько лет. Может, через десять, а то и больше. А вы заметили, как внезапно поменялись жильцы? За каких-нибудь несколько лет. Жили себе, жили, а потом раз! Кто поумирал, а кто переехал. И ведь вы только посмотрите, кто сменил старых соседей! Это не люди, а скоты! Живут, словно в особняках: никто ни с кем не считается. Раньше… И раньше соседи друг с другом общались мало, да это, может быть, и не нужно, но всё равно отношения были человечнее, а сейчас так просто не хочется никого видеть. Если мне надо уходить, но я слышу, что кто-то вышел из своей квартиры, то я жду, пока этот человек не уедет, и лишь потом открываю дверь.
Свете стал неприятен этот разговор. Все люди имеют недостатки, поэтому не стоило так огульно всех осуждать. Возможно, те же самые соседи, о которых так дурно отзывался сейчас Георгий, в эту самую минуту честят его самого. Впрочем, она иногда поступала почти так же: не выходила из квартиры, если подозревала, что это Курулёва или кто-то из чеченцев стоит в ожидании лифта.
- Но я не всех поголовно не хочу видеть, а лишь избранных, - продолжал врач. - Из-за них-то и прислушиваюсь, прежде чем выйти. И теперь у нас впереди перемены, только я ничего хорошего от них не жду. Кто поселится в квартире Петра Захаровича? Вдруг она перейдёт к его родственникам, а те будут её сдавать кому не попадя? Мало нам этих чеченцев! Ведь мы живём на пороховой бочке в самом буквальном смысле слова.
- В буквальном? - переспросила Светлана, засмеявшись.
- А что вы думаете? Конечно, в буквальном. Вы хоть знаете, кто там живёт?
- Аслан Мирзоев, как мне сказала Алевтина Ивановна.
- Как сказала Алевтина Ивановна, - передразнил её Георгий Васильевич. - А сами вы ничего не знаете. Вы даже не