троекратно хлопая жёсткими листьями-ладошами. – Уун-хур!!! Уун-хур!!!
Уун-хур вас всех накаже-е-ет, - затянул бородатый фукус посреди фаланги. -
Всех царей он враз сожрё-ё-ёт!..
Все цари здесь лишь букашки-и-и,
Рядом с водорослей вождё-ё-ём!..
Нелепые танцы в водной толще, свойственные прежним водорослям, отныне сменились уверенным маршем – растения шли к своей цели. Наконец, дно стало подниматься, и впереди показались прибрежные скалы. Войско ликовало, предвкушая сражение. Когда над ними оставалась всего маленькая плёнка воды, Уур-хун подался вперёд и первым вышел из моря.
***
Когда его грозный лик показался на поверхности, можно было бы подумать, что Уур-хун сразу же безжизненно опадёт, подобно завядшему цветку, лишившись живительной для себя водной среды. Именно так обычно и происходит с водорослями, когда их вытаскивают из воды. Но времена изменились – теперь водоросли не только способны жить без моря, но и вполне готовы установить свою власть над всем наземным миром. Поэтому Уур-хун ничего не почувствовал, выйдя на берег. Он только лишь удивился новому, необычному для себя способу дыхания – свежий воздух был гораздо более изменчив и подвижен, чем морская вода. Он поразился, как быстро можно перемещаться в этой среде: толстое слоевище сразу заскользило по пляжному песку, подобно змее, а вслед за ним, убедившись в отсутствии угрозы, пошли все остальные.
Водоросли выходили из моря.
Тысячи, миллионы и миллиарды сынов народа Низших Растений нескончаемым строем поднимались из свинцовых вод. Жаль, что не видел этого ни один представитель людского рода: любого проклятого угнетателя из рода человеческого непременно взяла бы дрожь, если бы он стал свидетелем этого грандиозного марша. Водоросли прибывали, подобно чуме; вода вспенилась от их марша, и когда последние капли её стекали с многослойных тел, миру обнажались зловещие гримасы с сотней кусачих зубов. Они сопровождали свой выход грандиозным пением, которое теперь разносилось ещё дальше, ещё громче, заглушая шум жалких волн:
Хэй! Мы восстали из пучины;
Ух! Мы прошли через года!
Преклоняйся, род людиный,
Наш порядок - навсегда!
Уун-хур и его свита стояли на вершине обломка скалы - гораздо более высокого, чем тот камень, с которого они следили за войском в море – и с гордостью наблюдали за выходом своего народа. Десятой доли армии водорослей ещё не появилось из солёных глубин, а весь огромный пляж, на протяжении десятков километров уже был заполнен ими – одинаковыми, скользкими, готовыми к войне. Теперь на краю древнего океана начинало растекаться новое море – зелёно-бурое, источавшее разящий наповал запах, готовое покрыть собой весь мир. Его край уткнулся в горы и намеревался продвинуться дальше.
Старейшины рассудили, что ждать больше нет смысла, и нужно начинать пробиваться сквозь камень, поскольку на всём побережье великого океана уже не было свободного места. Уун-хур поднялся, окатив толпу оглушительным кличем, и взмахнул вверх лапой листа.
- Воины морских пучин! Настал тот день, которого мы ждали веками! Седлайте же своих кальмаров, расчехляйте ежей, гоните вперёд черепах! Вперёд, пройдём сквозь проклятые горы!
Страшный вой прокатился по берегу пляжа. Водоросли ринулись к обрыву, сбивая друг друга в воинственном исступлении. Наместники Уун-хура, оставшиеся около края воды, подгоняли всё новые и новые народные массы, указывая им направление атаки. Из моря выкарабкивались огромные неуклюжие черепахи, укрощённые бурыми наездниками; откуда-то бежали закованные в броню крабы, кальмары ползли вверх по песку, подхлёстываемые травяными плетями, не подыхая без воды, как должны были бы, по мнению всех людей. Им тоже было за что мстить человеку, но они пока ничего не понимали в силу своей неразумности. Водоросли пользовались их животным инстинктом, чтобы помочь Морю наконец-то возобладать над Сушей. Когда первые ряды зелёного войска воткнулись в обрыв, горы затрещали от невиданного удара. Растения вгрызались в камень, как волки вгрызаются в мясо: сразу во все стороны полетели осколки мягкой горной породы, напоминавшей сухую плотную глину. Многие быстро погибли, подавившись мелом или задохнувшись в его пыльных облаках. Однако вскоре водоросли приноровились к искусству боя с камнем и дело пошло быстрее. За час они прогрызали десятки метров, и вот уже за спиной Уун-хура, разъезжавшего у линии фронта на гигантском омаре, скрылся тусклый дневной свет. Вскоре мел закончился, уступив место тяжёлым толщам гранита и базальта. Сражаться с этими камнями было сложнее, но бесстрашные бойцы справлялись и с этой задачей.
- Не останавливаться! – кричал он, подгоняя бойцов плетью из погибшего Чин-Чина. – Быстрее! Мы должны обрушиться на их голову неожиданно!
И водоросли грызли камень, углубляясь всё дальше и дальше, распевая бодрую песнь под сводами искусственной пещеры:
Мы работать очень любим,
Умирать нам даже всласть!
Человечий род мы сгубим,
Он признает нашу власть!
Когда кто-то из водорослей уставал, он имел право на пару минут отлучиться в сторону – в специальную зону, созданную милостивейшим указом Совета Старейшин. Здесь плотный поток зелёного войска расступался, создавая своеобразный загон. Посреди загона, на высоком чёрном крабе ползла милая певчая ламинария Азгуфь, тянувшая сладким голоском:
Ну что же ты, братец, должно быть, устал?
Милый, нет страха! Садись, отдохни,
Сделай под каменным небом привал,
И снова бросайся вгрызаться в гранит!
Они лежали, переводя дух, слушали её прекрасное пение и вспоминали свой прежний дом в море, где они могли болтаться так целями днями, не заботясь ни о чём и не напрягаясь ради великой цели. Тогда они, должно быть, были даже в какой-то мере счастливы, вот только можно ли это было назвать настоящим, правильным счастьем? Уун-хур рассказал им, каким должно быть счастье, и они шли за ним – выгрызть его из глоток миллионов прямоходящих обезьян, сжевать его вместе с их кровью и кишками. Поэтому, поностальгировав о родине, они всегда всё же приходили к выводу, что та жизнь осталась в прошлом, и теперь пора приниматься за строительство новой, счастливой и славной жизни, где водоросли будут устанавливать свой порядок на всей планете. И ярость их становилась сильнее прежней, и осколки гор так и разлетались под их зубами, когда они принимались за работу с новыми силами.
Уун-хур гарцевал на омаре, с довольным прищуром наблюдая за наступлением. Иногда он спускался с него и сам выходил в первый ряд, чтобы помочь собратьям. В такие минуты боевой дух войска взлетал до небес: восторженные крики бойцов, усиленные трубой каменных стен, доносились до самого выхода прохода на пляж, где до сих пор прибывали всё новые и новые колонны войска. За несколько дней они прогрызли не меньше десяти километров пути – совсем скоро путь приведёт их к ослепительному свету Долины Людей. Новые и новые смены зелёных фаланг бросались на фронт, давая старым выспаться и снова сменить их. Через неделю они прогрызлись уже на пятнадцать километров. Всё шло отлично, пока не случился Великий Завал.
***
Когда была пройдена, по расчётам Старейшин, уже половина пути, они наткнулись на толщу странной породы, которая совсем не поддавалась им. Сколько бы ни грызли водоросли этот чёрный, как смоль, камень, результат был ничтожен. Уур-хун недовольно сдвигал бровные лепестки на лицевой части своего слоевища, видя, что скорость наступления упала в десятки раз.
- Что это такое! – рявкал он на передовой фронт водорослей. – Усерднее! Нам ничто не стоит пройти через эту жалкую стену!
Воины слышали его и продолжали грызть с остервенением, но камень всё равно поддавался очень плохо: он крошился, распадаясь на очень острые осколки, которые резали бойцов, заставляя истекать зелёным соком и погибать. Немало сынов народа сложили свои слоевища у этой преграды. Об этом потом непременно напишут в летописях, знали они, о павших героях сложат баллады, и они вечно останутся в памяти народа морских правителей мира. Поэтому тоска по сложившим стебли была недолгой: их хоронили тут же в огромных ямах и продолжали движение.
Между тем, Баал-тег смотрел на всё со стороны и задумчиво почёсывал длинный седой стебль.
- Так не пойдёт, - бормотал он. – Так не пойдёт…
Он говорил это очень тихо, а потому никто не слышал его. Водоросли продолжали бурить стеклянный камень с прежним остервенением, и вскоре это привело к катастрофе. Горы, дремавшие веками, пробудились, и заметили наконец, что кто-то роет под ними дорогу. Им было не по нраву прерывать свой покой, и они обрушили ярость на непобедимую прежде морскую армию. Когда Уур-хуну и остальным старейшинам уже казалось, что скоро толща камня закончится, всё вокруг вдруг затрещало, будто невидимый великан разрывал горы исполинскими мозолистыми ладонями. Стены загудели, заходили ходуном, сверху посыпалась пыль, и внезапно свод тоннеля полетел вниз гигантскими глыбами, приминая под себя тысячи славных воинов. Подземелье наполнилось какофонией из отчаянных криков, стонов, мольбы сынов Народа, пытавшихся убежать от падающего камня. Но в тоннеле было слишком тесно, и они только давили друг друга, пытаясь выбраться. Едва не погиб и сам Уур-хун: он, как всегда, отважно вёл армию вперёд, двигаясь в первых рядах на быстроходном крабе, на который пересел, когда сдох омар. Именно краб и спас его: воины расступились перед правителем, давая возможность Уур-хуну промчаться на нём до безопасного места.
Когда пыль улеглась, а стоны стихли, старейшины собрали свой Совет и стали думать, что делать дальше.
- Нужно разобрать завал и снова двигаться вперёд! – воскликнул Ган-Ган, один из ветеранов войны с камнем. – Мы никогда не должны отступать! Горы поддавались нам прежде, и будут поддаваться и впредь!
Советники закивали в знак согласия. Никто из них не хотел бояться гор. Уур-хун взял мудрую паузу, давая им выговориться, но и он, кажется, разделял эту идею.
- Стойте! – прогудел вдруг чей-то голос. Баал-тег был уже почти забыт в Совете - теперь верхушка войска Низших Растений состояла в основном из прославленных бойцов с подземельем, а Баал-тег не мог грызть так же яростно, как остальные, поскольку был слишком стар. Тем не менее, в судьбоносный час именно он вышел из-за спин и обратился к правителю:
- Если мы снова пойдём вперёд, может возникнуть новый завал! Мы ведь не знаем, из чего сложены эти горы и кто воздвиг их: гордый ли гунн или римлянин в грязных латах? Может быть, сами горы разозлились за то, что мы разбудили их и показали нам, что это не тот путь, прежде чем заснуть снова…
Уур-хун внимательно слушал его.
- Что же ты предлагаешь, Баал-тег?
- Мы могли бы вернуться на то место, где начался этот паршивый камень, - сказал он. – И свернуть так, чтобы обогнуть его.
По толпе прокатился шёпот негодования. «Свернуть! Немыслимо!» - лепетали одни. «Отступить! Старый болван!» - отвечали им другие. «Горы не простят нам этого,» - шептали все они про себя.
Но как бы много недовольства не вызвали слова Баал-тега, водоросли не могли высказать его прилюдно: не в традициях этого народа перечить мнению столь старых и мудрых
