Настоящий грибник

не влезет, — решил он за шурина. — Везёт же человеку! И шли рядом, и смотрели в одну сторону. Вот бы знать заранее, забежать вперёд».

Шурин долго стоял над подосиновиком, прикидывая, с какой стороны сподручнее подступиться. Наконец, опустился на колено и изящно, наверное, чтобы не повредить грибницу, выкрутил гриб из земли. Медленно поднялся, — гриб в руках что икона, — призадумался, с опаской по сторонам посмотрел, увидел что-то.
«На пень собрался присесть, — смекнул дядя Коля. — Ещё бы, с таким трофеем хоть сразу домой, не стыдно».
Что было дальше... Дядя Коля не верил глазам: шурин бережно уложил подосиновик на пенёк, постоял над ним, пошептал что-то тайное — и побрёл себе дальше. Однако, почувствовав недоумённый взгляд дяди Коли, приостановился.
— Так заведено. Первый гриб нужно оставить, иначе удачи не видать.
Дядя Коля был вне себя от изумления.
«Как это, оставить?!»
Он обождал, пока шурин скроется за ёлочками, и стремглав кинулся к пеньку, схватил гриб и сунул в свою корзину — подосиновик хотя и с трудом, но уместился.
«Какая ещё нужна удача?!»
Шурин или видел всё, или догадался, но смолчал: он-то поступил правильно, а что до других — он им не судья.

Мы ещё долго бродили по лесу, хотя дядю Колю сразу после истории с подосиновиком тянуло домой, чего он не скрывал, а совсем даже наоборот. Секреты шурина его больше не интересовали, к тому же и грибы попадались плохо. Трудно было понять, что явилось настоящей причиной: то ли действительно от нас отвернулась удача, то ли, как и говорил шурин накануне, виной тому была жаркая и сухая погода.
Грибники, встречавшиеся нам, тоже не могли особенно похвастаться. Впрочем, почему тоже? Дядя Коля шёл домой гордый и важный — это особенно становилась заметно, когда кто-нибудь заглядывал к нему в корзину.
Мысленно дядя Коля, наверное, уже представлял, как поведает домашним про найденный им гриб, как сначала покажет его всем, как потом жена пожарит его с картошкой. Именно так, как он сам ей присоветует. Он уж организует процесс и проследит за готовкой. А потом, под вечер, соберутся у него друзья-приятели, как всегда, дела решать. По правую руку от себя он непременно посадит шурина — пусть тот подсказывает, что да как, если вдруг подробности из головы выскочат. Откупорят они бутылочку, другую, а там как пойдёт. Что бы то ни было, он непременно спустится в погреб за чернушками своего особенного, бочкового засола. Друзья-приятели опять станут говорить ему, ну чего ты, мол, Сергеич, суетишься, а сами при этом будут рады радёшеньки. Ведь жареный гриб — солёным не помеха. Потом за окнами стемнеет, у лампочки закружит мошкара, а в щели под лестницей на чердак затянет свою считалочку сверчок. И польётся под неё у мужиков неторопливый разговор о работе, о футболе, о политике — в общем, обо всём на свете. И столько разных дел за вечер решить удастся.
Аркадий Иванович не стеснялся, что насобирал мало грибов. И ни за что не хотел прикрывать корзину папоротником. С дядей Колей всё понятно: ему-то зачем?! А вот шурин что себе думает?.. Странно это. Дядя Коля почему-то был уверен, что все настоящие грибники поступают именно так: насобирал мало — прикрой корзину папоротником.

Мне вспоминается не только эта давняя история, связанная с дядей Колей, но и другие. В детстве нас занимали его чудачества, потом, взрослея, мы всё чаще стали посмеиваться над ними и, естественно, над самим дядей Колей. Вот, мол, мужики опять собрались дела решать — такого нарешают. Оказывается же, действительно многим помог дядя Коля, особенно своим деревенским. Многие его земляки в те далёкие пятидесятые перебрались из голодной деревни в город, устроились на работе, получили жильё. Помогал он и дачным друзьям-приятелям: когда надо, сделает звонок кому следует, представит человека, слово замолвит. А совсем недавно я узнал от матери, что, не будь дяди Коли, и я бы не был городским жителем; наверное, одолеваемый совсем иными заботами и интересами, не стал бы тем, кем стал, и вряд ли написал бы этот рассказ.

1994