День ангела

Виолетта», прокуренным, шуршащим голосом выдавливал из себя обшарпанный патефон. Рядом - стопка пластинок в мятых бумажных конвертах.
Пальто с облезшей лисицей вместо воротника и большая картина в золоченой резной раме, почти новенькая грифельная доска и подшивка журнала «Крокодил» за несколько лет. Почти новые валенки соседствовали с женскими с начесом панталонами, а желтобокую гитару с треснутым грифом и пышным шелковым бантом под самыми колками, пытались обменять на кило картошки.
Возле самой дальней стены, у заколоченного пожарного выхода, стояли торговцы живым товаром: голубями, кроликами, щенками и котятами.
- Голуби!
Савка даже запнулся от восторга.
- Ну, конечно же, голуби! Сколько раз я их выпрашивал у мамы, а она все нет и нет…Грязь, мол, от них, помет, перья и этот, как его.…Ну да, трихомоноз!
Савелий рассмеялся и подошел к большой клетке, где глухо переговаривались несколько голубей.
- Дяденька, а голуби у вас хорошие? Не болеют?
От стены оторвался высокий молодой парень в тонком, холодном пальто. На хрящеватом его носу, висела мутная капля.
- Да ты что, пацан!? Это же турманы! Смотри, какой клюв! А глаза? Да этих моих турманов в полете запросто можно с монахами попутать. Почтари, а не турманы. Для фронта готовил, хотел лично товарищу Жукову преподнести, да видно не судьба. Приболел я что-то.…Срочно деньги нужны…
Он махнул вялой, безвольной рукой и вновь привалился к стене.
- А что вы хотите, за вашего турмана?
Савва, привстав на носочки, пытался заглянуть в глаза голубятника.
Этого хватит?
Он вытащил из кармана штанов перстень и издалека показал его молодому человеку.
- Стекляшка, небось?- Парень вытер нос и придвинулся к мальчику.
- Зачем стекляшка? Самый настоящий рубин. Старинный перстень. Мамин!
Савва убрал кольцо в карман, и небрежно постучав пальцем по голубиной клетке солидно, со знанием дела бросил:
- Да за такой перстень, можно всех ваших голубей приобрести, вместе с голубятней!
Голубятник склонился над мальчиком, и громко шмыгнув носом, согласился.
- Да кто бы спорил, пацан. Иди, ищи.…Вот только во всем Ленинграде всего три голубятни остались. Всех голубей пожрали. Я свою к себе на балкон перенес, что бы птиц не украли. Вот тебе голубь для чего нужен? На бульон, наверняка? Эх, ты…Я ему целый час про летные качества своих голубей рассказываю, а он, небось, уже и воду вскипятил.
- И ничего я не кипятил.
Савка даже шапку скинул от негодования. Его светловолосая голова окуталась паром.
-У меня завтра день ангела. Вот я и захотел себе в подарок голубя…Что? Не имею права?
- День ангела?- Голубятник искренне удивился и как бы в задумчивости попытался втиснуть свою кисть в тесный кармашек Савкиных штанов.
Мальчишка отмахнулся и уже нетерпеливо поинтересовался.
- Так все ж таки, что вы хотите за голубя?
Голубятник выудил из кармана пальто маленький газетный кулек с подсолнечными семечками и протянул его Савелию.
- Вот этот кулек семечек пойдет тебе в придачу к любому голубю, которого ты лично выберешь.
- К одному?
- Нет, ко всей стае!- Голубятник закашлялся болезненным смехом и вернулся обиженно к своим птицам.
Савка пересыпал семечки в карман пальто и подошел к клетке. В полумраке рынка все голуби казались одинаковыми и мальчишка, зажмурившись, ткнул пальцем куда-то за прутья.
- Везунок!- Радостно, в голос завопил голубятник и вытащил из клетки испуганно забившегося сизаря.
- На, ловкач, владей!- Парень засунул птицу мальчишке за пазуху и протянул руку.
- Ну, где там наш перстенек? Доставай, чего уж там…
3.

Голубь, почувствовав свободу, сначала покружил по квартире, роняя мелкие мятые перышки и пачкая пол бело-зелеными кляксами помета, потом опустившись на мраморный подоконник кухни, начал торопливо склевывать рассыпанный Савкой подсолнечник. Несмотря на затрапезный вид, аппетит у птицы был отменный и через несколько минут, голубь проглотил не только все семечки, но и последний сухарь черного хлеба, раскрошенный мальчишкой.
- Да что же ты так торопишься? Голубь. Ведь ты же даже не жуешь! А ну ка жуй! Жуй, кому говорю!
Савелия охватывала необъяснимая озлобленность. Маленькая, потрепанная дрянь, в мгновенье, сожрала все съестное найденное мальчишкой в доме, обгадила подоконник, Савкино пальто и шапку, но судя по-всему так и не наевшись все вышагивала и вышагивала по потертому мрамору, выискивая случайно незамеченную крошку.
- Что ж ты за ненасытная птица-то такая!? Чем я тебя кормить буду, когда я сам есть хочу? Молчишь дрянь!? Молчишь?
Савелий резко, в горсть, схватил головку зазевавшегося голубя и несколько раз с оттяжкой хлобыстнул птицей по коленке .
Голубиная голова осталась у мальчишки между пальцев, а тело по инерции отлетело в угол, испачкав скудной кровью засаленное топорище лежащего на полу топора.
Отбросив голубиную, носатую голову в сторону, Савка схватил топор и, скользя влажной от крови ладонью по топорищу, рубанул голубя поперек отливающей фиолетовым пером, груди. Потом еще раз и еще…
…Сырое, сладковатое мясо голубя, колючее во рту от порубленных хрящей и перьев, поначалу показалось необычайно вкусным, но каждый последующий кусок, мальчик проглатывал все с большим и большим трудом. Перья и раздробленный кости царапали пищевод, вызывая все более и более продолжительные приступы рвоты. Через полчаса, заплаканный, измученный Савка, смел, согнал веником, перья, плохо обглоданные косточки, и отвратно воняющую блевотину в угол, под раковину, поплевав на ладошки, протер все еще дрожащие губы и устало подошел к окну.
…Большая, почти идеально круглая, желтовато-белая луна, равнодушно вглядывалась в темные окна старинного ленинградского дома. Ночное светило, выхватывало блеклым, слегка дрожащим светом, то облокотившегося на широкий мраморный подоконник, усталого и заплаканного белобрысого мальчишку лет одиннадцати, одинокого и голодного, то его мать, застывшую в соседней комнате, в неестественной, неудобной позе, между холодной буржуйкой и подоконником.

*«Меня зовут Савелий». «Мне одиннадцать лет». «Я живу в городе Ленинграде». «Моя мама учитель немецкого языка».