Толстяк. Глава 1. Кафе

Под ярким солнцем растопился грязный лёд. Кричали птицы, завершив свой дальний перелёт. Природа во всём своём многообразии начинала жить и расширяться, расти, делиться, наливаться соками и полнеть. Но был один живой организм, которому всем сердцем хотелось похудеть. Это был очень толстый парень по имени Жора. Как водится, его дразнили прозвищем обжора.
  Идя по улице, молодой человек грустил и был без настроения. Вокруг него возвышались различные строения. Они изо всех сил стремились создать впечатление цивилизации. Но по сути, с их стороны это было глупой профанацией. Ведь всего в ста метрах от домов начинался лес. И именно он, осколок природы в паутине дачных посёлков, шоссейных и железных дорог, заброшенных торфодобывающих предприятий и сельскохозяйственных угодий, теплоэлектростанций и прочей дребедени, созданной человеком, был подлинным источником чудес.
  В центре всего этого топографического водоворота и брёл своей дорогой угрюмый паренёк. По тротуару ему навстречу шли обыкновенные обыватели, на которых толстяк смотреть без сожаления не мог. Тяжело дыша и сопя, словно пароход, молодой человек был погружён в массу мыслей и идей. Он с каждой минутой всё пуще злился на людей. Но больше всего парень ненавидел сам себя. Потому и жмурились его пуговки-глаза.
  "Почему мне так страшно? - думал он. - Почему меня постоянно одолевает это бесстыжее чувство? Мне страшно заговорить с незнакомым человеком, мне страшно делать слишком резкие движения, мне страшно дышать, мне страшно сидеть и стоять. Даже в компании близких мне постоянно страшно. Это, наверное, потому, что я обыкновенное ничтожество. Все вокруг такие счастливые, красивые и гладкие. Они что-то находят, чего-то добиваются, радуются. А я? А я? Ходячее уродство - вот кто я. Все, кто проходят мимо меня, ведь думают обо мне только мерзкое. Считают, что если толстый, значит ленивый, слабый и похотливый. Но я не такой, не такой. Или такой? У меня же в душе, там всё поёт, и хочется жить, любить, а вместо того один страх и ненависть, жир... Вот если бы у меня был близкий друг, я бы с ним поделился своей душевной болью. Он бы взял её часть и растворил в себе, как чай растворяет рафинад. Мне просто жизненно необходим хотя бы один близкий друг, но его нет и всё тут".
  Так мучился Жора, стараясь при этом не заплакать. Его огромные ноги в гигантских штанинах осторожно переступали через грязь и слякоть.
  В движениях толстяк был излишне осторожным. Огромными усилиями он старался не трясти ненавистным жиром, думая тем самым угодить прохожим. Бедняга не знал, что окружающим до него нет никакого дела. Что всем плевать на его толстое тело. Ведь серой массе всегда всё равно. А даже если бы он знал это, то вряд ли бы легче стало ему от того. Ведь парень чувствовал себя виноватым перед всем абстрактным миром. Словно страшным преступлением было заплыть жиром.
  "Терпеть не могу эту весну, - с брезгливым выражением лица подумал молодой человек, - ведь зимой под слоями одежды все люди кажутся круглыми, и я на их фоне не так уж и выделяюсь. А вот весной и летом, когда все в майках, мой жир становиться посмешищем. У меня выпирает грудь, и пузыриться массивный живот, и это никак не скрыть. Вот бы всегда зима, вот бы всегда холод! Тогда, глядишь, и уверенности у меня прибавилось бы. Хотя это ещё не факт..."
  Внезапно мысли парня прервались, так как он увидел идущую ему навстречу девушку-картинку. Она своей красотой поразила каждую его жиринку. Ведь девушка была прекрасна, элегантна, изящна, воздушна и как-то уж очень хрупка и мила. Тем самым не одного мужчину она, наверное, свела с ума.
  Жора восхитился и на мгновение страх позабыл. Её перетянутый силуэт словно по воздуху плыл. У парня внутри всё вздрогнуло, перевернулось, и сам он засиял. В его голове рок-н-ролл заиграл. Толстяк решил улыбнуться особе и тем самым показать ей, что заметил её яркую красоту. Но дело усугублялось тем, что надо было действовать быстро и на ходу.
  Огромные щёки парня приподнялись в искренней, идущей от самого сердца радости, которая тут же разбилась о глянцевое безразличие. И если бы только безразличие, обстоятельства складывались плохо до неприличия. Разглядев на своём пути такого неказистого толстяка, девушка презренно сморщилась, как будто съела килограмм плесени. Высоко подняв голову и цокая каблучками, она обошла улыбающегося парня по широкой амплитуде и поспешила скрыться в неизвестности. Жора дикое отчаяние почувствовал в тот же миг. Он сразу головою поник.
  "Ну и пусть, больно надо, - сказал сам себе Жора и добавил:- ведь я посмотрел на неё из чистого любопытства. Хотя в действительности я совсем не хотел этого, просто было интересно, хотя, возможно, и нет. Ничего тут интересного не было...Но можно дерзнуть и предположить, что этого случая вообще не было. Да я уже забыл, всё забыл".
  Толстяк привык к безразличию дам. И до недавнего времени вся его жизнь состояла и сплошных недоигранных драм. Но боль его не только в этом заключалось. Проблема Жоры была в том, что его толстое тело с каждым днём, с каждой минутой всё больше и больше боялось. Думая о будущем, он непременно дрожал. Его вихрь неуверенностей одолевал. Ситуация усугублялась тем, что он в своей жизни неоднократно пробовал трудности преодолевать и бороться. Он садился на диету, исправлял застенчивость, купил модную рубашку, короче говоря, пытался изжить из себя уродца. Но все эти усилия не принесли никакого успеха. У окружающих все эти попытки вызвали только порывы иронического смеха.
  Несмотря на все усилия, толстяк не заинтересовал ни одну особу. После чего от горя он пять дней ел одну только мягкую сдобу. И ещё больше он в ширину раздался. И ещё больше он в глубине души пугался. Но Жора за годы и особенно за последние месяцы научился эти чувства успешно скрывать. Он опасался свой страх выдавать.
  Поэтому с виду не слишком расстроившись обидным поведением прохожей дамочки, Жора засеменил в сторону небольшого кафе. Оно было единственным приличным заведением в округе и лучше других подходило для того, чтобы предаться еде.
  Неуклюже открыв пластиковую дверь, словно боясь одновременно что-то расплескать, уронить и разбить, парень вошёл в заведенье. Немногие люди, что были в этот час в кафе, уставились на Жору, будто тот был не человек вовсе, а внезапно возникшие привидение.
  Но Жора убедил себя в том, что на любопытных зевак он не обращает внимание. Что те ведут себя так просто от отсутствия должного воспитания. Присев на металлический стул, он уставился в окно. Вскоре подошла официантка в короткой юбке и скорчила недовольное лицо. Она смотрела на толстого посетителя так, как будто тот повинен в том, что голодает Африканский континент. Судя по её взгляду, выходило так, будто по вине Жоры продуктов в мире больше нет.
 - Что будете заказывать? - с отвращением спросила она.
  Перед толстяком на столе лежало меню, в котором представлялась еда.
 - То, это и то,- юноша указал.
  При этом он от стыда глаза свои не поднимал. Дерзкая официантка кивнула головой, мол, жди, толстый урод, и ушла без промедлений. А Жора тем временем погрузился в пучину размышлений.
  "Я некрасивый, несильный, несмелый и неумный и невесёлый,- подумал он. - Выходит, что по закону эволюции я давно должен был умереть. Но почему я живу? Причём происходит это совсем не так, как мне хочется. Я словно в батискафе. Да, да, моё тело - это огромный батискаф из жира, внутри которого сидит настоящий худой я. И вот он смотрит через глаза, которые не глаза вовсе, а иллюминаторы. Слушает через уши, которые не уши, а радиосвязь. А ту еду, что я поглощаю через ненасытный рот, он, наверное, использует в качестве топлива. Это и объясняет мой непомерный аппетит. А зачем я в батискафе? Да потому что мир вокруг враждебный, словно первобытный океан, и без оболочки ведь неприметно сожрут. А я этого боюсь. И не только этого, а всего на свете боюсь. Только тогда, когда я ем, мне становится спокойно на душе. Больше топлива! Больше топлива! Наверное, так кричит тот худой я, что внутри меня".
  От этих мыслей Жоре стало не по себе. Он почувствовал, как ему мерзко на душе. Ему захотелось всё бросить и больше не быть здесь. Но его держала мысль о том, что нужно обязательно и непременно вкусно, не по-домашнему поесть. Ведь только так он мог пересилить с самого утра нарастающий страх. Беспокойство читалось в его маленьких глазах.
  За окном уже засиял огненно-красный закат, а официантка с подносом никак не могла появиться. Словно она решила в уходящем солнце раствориться. Кафе набивалось приходящими посетителями. Вокруг запестрило счастливыми лицами. Жора ловил бесчисленное количество косых взглядов гостей кафе и администрации заведения. В этих взглядах он читал к себе явное презрение.
  Один из посетителей особенно настырно на толстяка глазел. Это был какой-то странный тип, который в стороне от остальных сидел. Его очки выглядывали из-за газеты, которую он вроде бы читал. Незнакомец не вписывался в атмосферу кафе и этим Жору раздражал.
  Подобным образом дальше продолжаться не могло. Всё темней и темней становилось холодное окно. Словно боксёр после сокрушительного раунда, побитый жизнью, но ещё до конца ею не сломленный, толстяк, не дождавшись заказа, поднялся с металлического стула. Это далось ему с трудом, так его этой мебелью сомкнуло.
  Под кривые взгляды посетителей и персонала молодой человек ринулся к выходу, со всех ног убегая. Он как можно скорей стремился покинуть место, в котором оказался посмешищем, совершено ничего для этого не предпринимая.
  Красный, потный, сопящий парень выскочил на улицу, словно большая рыба из сетей. Он всей душой хотел бежать подальше от людей. Страх поспешил его сознание объять. Жора так боялся окружающего его мира, что практически даже перестал дышать.
  Высоко в небесах громкое кряканье уток звучало. Но самих птиц как будто и вовсе не существовало. Хоть ещё не совсем стемнело, и закат тонкой полоской расползался вдоль земли. Пернатые всё же оставались невидны. Зато крики птиц доносились слишком грубо и неаккуратно. Что, разумеется, с их стороны было весьма неделикатно.
  Но толстому не было до уток никакого дела. В его голове от страха загудело. Он почувствовал, что ему тяжело дышать. Шум ветра, кряканье, чей-то отдалённый и жизнерадостный смех - всё это смешалось и пустилось плясать. От приторного весеннего аромата парень закружился. Он словно наглотался вездесущих семян и отравился. Жизнь во всём своём великолепии пыталась его оттолкнуть. Как огромный кит, который по непонятным причинам выбросился на сушу, нелепый юноша жадно хватал воздух ртом в надежде продохнуть. Но ничего из этого не выходило. Атмосфера его лёгкие сдавила.
  Вокруг всё понеслось и полетело. Разочарованный Жора побежал изо всех сил, не щадя своего толстого тела. Он мчался сквозь дворы по направлению к холму. Солёным градом лился пот по лицу. Перебирая толстыми ногами-столбами, он падал, поднимался и снова продолжал бежать без передышки. При этом обильно вспотели его подмышки. Ненавидя себя и каждую минуту жестокого бытия, юноша махал руками, как будто пытался от себя что-то отогнать.