Экстрасенс. (Отрывок из повести).

Глава 1. Гроза… Воспоминания.

       Это просто форменное свинство. Ну, не люблю я осень, не понимаю и не принимаю, не дано мне, не дано. Как можно тащиться от слякоти и сырости, от унылости серого дня, этих нависших туч, редкого и утомленного солнца и всеобщего увядания. Как природы, так и настроения. Вот великие, они что-то видели хорошее в осени. «Люблю я пышное природы увяданье …» - так и сказал …
Людоедство какое-то! Что хорошего может быть в увядании, в угасании и в забвении? Не понимаю и все тут. Мириться с этим я не готов, но куда деваться – надо пережить и это… Как я не люблю слово «надо»! Зачем, кому … и почему надо, почему нельзя наоборот? А наоборот, это как будет – не надо?! Опять запретительство, ну куда не плюнь – везде низзя! О, ё–моё … Так хочется взбунтоваться и послать всех и вся … А если и тебя пошлют? Тогда как? Вот то-то и оно, приходится терпеть. И всё же, когда люди будут управлять сменой сезонов года по желанию? Я бы жил весной и летом … Нет, зимой тоже хорошо бывает, но никак не этой грёбаной осенью, сплошная тоска! Несовместимость какая-то у нас с осенью, боюсь, что не у меня одного. Настроение полутрупное … тьфу! Так и курить бросишь, зато – запьешь с тоски. Я выбросил отсыревшую сигарету с балкона в пожухлую от горя траву…
      Извините, настроение паршивое! Не представился даже, сразу заныл, но это я про себя … Давайте не будем … о плохом. Итак, я – Сергей Стёпин, или «СС», как зовут меня приятели. Еще что? Ах, да – мне 28 лет, неженат или холост … (интересно, а в чем разница)? Вобщем я свободен в действиях, в мыслях, в желаниях и вообще! Здорово, если бы не эта поганая осень… И надо же было так – отпуск с середины октября, дерьмецо-с, а не отпуск. Но я заработался, так интересно было – жуть!
      Опять я не о том, эмоции, блин, не иссякли, несмотря на осень. Так вот, ребята, скажу вам по секрету – я разучился! Это просто кайф, я стал таким же, как и все вы … С одной стороны – хорошо, а с другой стороны – необычно как-то, нужно еще и привыкнуть … к обычности. Дело в том, что я Экстрасенс! Был.
Теперь не хочу и не буду, пока. Тяжело это, быть неординарным человеком, где уж тут жениться, все же знаешь наперед, даже то – когда твоя пассия захочет тебя обобрать или послать куда подальше и переспать с мечтой своего детства, « …Ну и что, … что он уже старый, к полтиннику поди, зато какой импозантный и седоватая «эспаньолка» ему к лицу! Интересно, а какой он в постели? Наверное опытен и изящен … Не то, что этот жеребец … скакун хренов и потаскун! Скачет и скачет … и ведь что интересно – все бабы от него без ума! А по мне – так надоел, урод. Все что-то думает, думает … Чего тут думать-то, бабок … куры не клюют, а все тары-бары … Надо так – раз и на Канары!» Это мысли моей сегодняшней спутницы. Нет уж, пожалуй хватит этой … даме быть на моей орбите. Слишком уж «умна и прагматична…» И все они о своем, о девичьем. Особенно в этом возрасте. Ну, которые еще в поиске принцев, денег, «сильного плеча» рядом.
    Бабы … они и в старости ждут чуда из сказки, так уж созданы, чудотворцы. Не понимают того, что они сами и есть чудо природы и мироздания, они даруют жизнь … Мне больше по душе дамы бальзаковского, ну предбальзаковского возраста. Женщины, почувствовавшие и понявшие жизнь, определившиеся в своих мечтаниях и желаниях, умеющие все это соизмерить, имеющие опыт потерь и без иллюзий. Но от всего этого опыта не менее неистовые, даже более того, чем эта глупая корова. И чего я повелся на ее формы, впрочем они почти идеальны, жаль Бог ума не дал. У него всегда так - единство противоположностей …
     
      Так вот и живу, уже скоро двадцать лет, с этим своим Даром. У нас в родне почти у каждого третьего была предрасположенность к целительству и ясновидению. Это я сейчас уже понимаю вполне ясно, поскольку и врач по профессии, и выводы сделал, исходя из приобретенного опыта жизни с этим моим Даром.
Дело в том, что будучи в возрасте около десяти лет я потерялся в лесу, заблудившись летом по дороге к дому деда с бабушкой, почти как Красная Шапочка, только в отличие от нее я сам надеялся поесть бабушкиных пирогов, а не нес их старикам. И волк мне никакой не встретился, нет – застигла сильная гроза …
Я был уже на опушке леса, в конце широкой тропы уже виднелся дом моих близких, но тут разразился очень сильный ливень. Я увидел дуб. Он был очень старый, современник графов-хозяев этого бывшего парка, ставшего обычным лесом, почти потерявшим первозданную красоту и симметричность аллей. Дуб погиб у меня на глазах, в него ударила молния, это было последнее, что я запомнил тогда, ибо укрылся под этим деревом от ливня.
- Держись, не уходи внучек! – услышал я сквозь мелодичный, красивый и музыкальный звон в ушах и голове …
Я почувствовал крепкую руку деда, но не увидел ничего, воздуху не хватало, я судорожно вздохнул и закашлялся.
- Слава Богу, одыбался! – и мозолистая ладонь дедушки прошлась по моему лицу, срывая покрывало забытья. Дед рассказал позже, что в тот день он работал на огороде, дождь застал его с лопатой в руке. Деда спрятался под навесом, курил и смотрел как ливень полосой идет от его дома к лесу … Вслед за ливнем промчалась злосчастная грозовая туча, дед видел тот разряд, угодивший в старый дуб, служивший мне укрытием от летнего ливня. Он говорил потом, что почувствовал укол в сердце, неясную тревогу. А затем увидел картину – его любимый внук упал замертво рядом с горящим дубом …
Физически увидеть такое было нельзя, далеко и между нами стена дождя, но дед, мой обожаемый дедуля - увидел! Скорее почувствовал «внутренним взором» – беда! Он так и прибежал, с лопатой в руке, она оказалась кстати. Дед быстро выкопал небольшую яму, снял с себя рубашку и накинув на мое лицо, чтобы мокрая земля не забила мне дыхательные органы и глаза, присыпал меня землей, а потом заплакал …
      Дуб догорал рядом. Он спас меня, мой дед, спас своей любовью и тревогой за меня, бесконечной заботой. На такое способны только бабушки и дедушки, на такую беззаветную любовь к своим неразумным подобиям, они и есть их наследие и результат прожитой жизни – их состоявшееся продолжение …
Я не физик и не лирик, я врач, человек прагматический, умеющий и сострадать и помогать людям. Но до сих пор не пойму – как моему деду, не очень грамотному леснику, удалось сделать невозможное?! Он спас меня от неминуемой смерти, свою кровинку – любимого внука. Все время, пока я не закашлялся и не подал признаков жизни, дед держал меня за левую руку, пока я был засыпан землей весь, земля приняла на себя мою боль. И еще – рука моего деда … У него, после этого случая так и осталась скрюченной рука, потом она начала сохнуть, он уже не мог работать так, как прежде. А у меня на внутренней стороне ладони кожа до сих пор не эластичная и бледно-розоватая. Первое, что я увидел очнувшись – это тревожное-тревожное лицо деда с совершенно поседевшей бородой.
Я часто их вспоминаю, моих старших родителей, дед умер десять лет назад,а бабушка не прожила без него и полугода. Она молчаливая женщина была и очень для меня, и не только для меня, загадочная и не всегда понятная. Но о ней я расскажу позже, выпровожу вот только свою озабоченную подругу. Может помочь ей, слегка? Подтолкнуть их друг к другу, её и предмет ейного обожания ... Нет, не стоит, это будет так легко. Но ведь каждый кузнец своего счастья! И чем больше усилий к этому - тем весомей результат, а отсюда и осознание ценности оного. Пусть сами разберутся, что зачем ...

     Бабушка, милая бабушка … Как мне вас с дедом не хватает …
Я уже говорил, что она была не очень разговорчивой, будто опровергала расхожее мнение о болтливости женщин. Бабушка моя была необычным человеком, она была целительницей. К ней приезжали и приходили люди со всей нашей округи, бывали и издалека, прослышав о её незаурядных способностях и отчаявшись найти спасение от недугов у традиционной медицины. В их доме с начала весны и до поздней зимы всегда был запах и аромат трав, тот неповторимый, душистый запах растений, говоривших: «Мы не умерли, мы просто уснули, мы ждем …»
Бабушка что-то всегда шептала, прикасаясь к своим пучкам разнотравья, она словно говорила со своими друзьями, которые отвечали ей взаимностью. Я годам к пяти мог вполне легко отличить чабрец от шалфея не только вживую, на солнечной полянке, но и сухими на чердаке, когда бабушка меня посылала принести сверху какой-нибудь травы… Не все, отнюдь не все травы нуждались в засушке. Иные хранились у нее и в погребе, и на террасе, на свету, и даже в старом холодильнике, на полках. Откуда она так много знала о целебных и иных свойствах всех этих трав и растений я не знаю. Никогда я не видел ни книг, ни каких либо записей на эту тему в доме деда и бабушки, но с возрастом понял – это семейное. Мальчиком я был резвым, весьма непоседливым и энергичным, а наука о травах требует спокойного и вдумчивого, внимательного восприятия. Сестер у меня не было и бабушка, молча огорчаясь, не сильно настойчиво меня приобщала к своим знаниям, она понимала, что мне интереснее с дедом, мужчины … что с них возьмешь! Что старый, что малый … и им, слава Богу, хорошо вместе. Но дети любопытны и я, между делом и даже за обедом, мог пристать к бабуле своей с расспросами, позабыв про голод и другие детские занятия:
- Бабуля, а бабуля … какой-то странный запах! Что это так пахнет, чем-то синим-синим…
- Ну, внучек, как может быть у запаха цвет. Это простая мята с медуницей, вам с дедушкой к чаю. Одна мята не гожа для вас, мужиков… - она склонилась над заварным горшочком, принюхиваясь – А ведь и вправду … Синий! Надо же, я так никогда не думала … И ведь цветы у них синие, у травок этих… Надо же, а чем пахнет вот это, каким цветом? Скажи мне, мой дружок, а?!
Как же я гордился, когда мне удавалось озадачить бабушку … Мне казалось – она знала всё и обо всём, но не всегда и не всем об этом говорила. И с какой любовью смотрели на меня ее удивительные глаза, все понимающие и любящие, от её взгляда по телу проходила теплая волна … Кстати, не только у меня, её наследника и внука, но и люди, приходившие к ней за помощью, также как и я, ощущали тепло от бабушкиного взгляда и сразу же доверялись и верили её умению, а это уже полдела в искусстве врачевания. Я по себе знаю теперь, с высот науки и практики, не всё, что я тогда видел, не всё объяснимо с точки зрения медицины, даже современной. Кое-что для меня и сейчас загадка …
Бабушка была высокой, ростом вровень с дедом, сильной и статной женщиной, бледной лицом. Даже жарким летом она ходила в платке, закрывавшем её чудные, волнистые черные волосы … Она была очень красивой, скрывала свою красоту за нарочито монашеским одеянием, но вечерами, изредка, когда мы бывали дома одни без многочисленных посетителей, бабушка становилась такой милой и женственной, сняв часть ненужных одежд и облачившись в домашнее. Я понимал дедушку, видя с какой любовью он смотрит на нее, а она тихо улыбается нам обоим …