Пашка

родственников.  Пашка сам сказал ей, что сознательно  пропал для всех и категорически не хочет никого видеть. Он жутко боялся снова очутиться  в той невыносимой среде, в которой  был вынужден существовать несколько страшных лет.   Иногда Нинон приезжала на дачу с приятельницами, но все они были дамы из высшего общества, так для себя определил их Пашка. Она представляла его  сторожем, и называла не иначе, как Павло. Подруги были заняты собой и не обращали на него никакого внимания, он тоже старался не мозолить им глаза. По настоянию Нинон в эти дни он  проводил время в лесу,  или на реке -  та   текла в  километре от  дачных участков. Набирал еды, прихватывал старенький спальник и продолжал свою роскошную жизнь на берегу, в окружении весёлых отдыхающих, коих в это время года всегда было предостаточно. Однажды он даже умудрился спасти одного хорошо подвыпившего парня, когда тот, изрядно нахлебавшись воды, взялся тонуть недалеко от берега. Компания, с которой этот бедолага  приехал на отдых, тоже была хорошо поддавшая, поэтому никто из них вовремя не  увидел уже едва барахтающегося в воде приятеля.  Когда Пашка вытащил его на берег, началась жуткая суматоха.  Женщины визжали от перепуга, мужчины неумело пытались делать искусственное дыхание. К счастью всё обошлось, и перепуганный потерпевший, быстро придя в себя, и  мгновенно протрезвев,  наспех благодарил Пашку за помощь. Потом вся их компания быстро погрузилась в машины и уехала.  Благодарный парень сунул Пашке  визитку и  предложил обратиться в трудный момент, если такой будет иметь место. Пашка, не глядя, положил её в задний карман брюк и забыл о произошедшем на долгое время.  Тогда у него всё шло своим чередом, и думать о возможных будущих проблемах желания не было, и всё-таки время тревог пришло. Однажды  Нинон сообщила ему, что продаёт дачу,  и очень срочно. Причины столь спешного решения она не объясняла, и время на обустройство Пашки не оставляла совсем. При этом настоятельно советовала в самые кратчайшие сроки подыскать себе другое жильё, а  рекомендовать его кому-то из своих знакомых  она не сочла возможным. Неплохо заплатив, она попросила его съехать непозднее, как через неделю, и  ни в какие разговоры  больше не вступала. Тогда-то, собирая свои скудные пожитки, Пашка и наткнулся на  забытую визитку.  Он читал надпись, без какой-либо надежды на её пригодность к его ситуации и, тем не менее, визитка пришлась очень кстати.  Тем  спасённым оказался  зубной техник, некий Олег Юрьевич, далее шли цифры нескольких телефонов. Дозвонился он сразу, трубку взяла женщина, выслушав всё, что сказал  Пашка,  сообщила, что тот в отъезде.  Потом немного помолчав, предложила Пашке перезвонить через пару - тройку дней, что он и сделал. На этот раз трубку взял сам Олег. Переговорив с Пашкой,  он сдержанно продиктовал ему адрес, куда тот должен был приехать в ближайшие выходные,  до них оставалось всего пару дней.
     Указанным местом оказалась неплохая деревушка, домов  в ней было  много, и автобусы  ходили через каждый час. Добрался Пашка без особых проблем. Подойдя к дому, он не сразу смог войти в калитку, она была довольно хитро закрыта изнутри. Пришлось некоторое время проторчать у забора. Кричать хозяина он не решался,  стоял и размышлял, как вызвать его на улицу. Помогла проходившая мимо женщина, она нажала  в заборе почти невидимую кнопку  и сказала: «Жди, выйдут». Олег вышел сам. Пашка не сразу признал в нём того,  подвыпившего парня, которого вытаскивал из воды. Перед ним стоял уверенный в себе человек, спортивного телосложения. Пашка от неожиданности смутился и замешкался.
- А я тебя признал сразу,- начал разговор тот. - Ты и тогда был такой же, стеснительный. Прости, не пришлось  толком  пообщаться. Сам понимаешь, не до разговоров мне  было, да и компания  вся перепугалась не на шутку. Жену еле каплями отпоили. Да ладно, что там вспоминать, заходи, рассказывай. Без жилья, говоришь, остался?  А что так? Натворил что, или по другой причине  в немилость впал?
- Да нет,- смутился Пашка, - дачу продали, а новым хозяевам сторож не нужен, сами там большой семьёй  проживать собираются, а Нинон, похоже, далеко и срочно уезжает, не до меня ей. Но у меня на неё обиды нет, относилась ко мне все годы хорошо, и подъемные дала, не обидела. Пристроить, правда, не смогла, у самой запарка.
- Ладно, не унывай. Пока здесь поживёшь, а там что-нибудь придумаем, мой дом тоже без охраны стоит. Правда,  мне это как-то без надобности, но, может, кому из знакомых тебя порекомендую. Не пропадёшь, я свои долги возвращаю.
На время пребывания женщин в доме он поселил Пашку  в летней кухне. Там ему  установили что-то наподобие  плетёной кушетки. В небольшом, но крепком  доме Олег  обосновался с женой,   подругой жены  и тёщей.
- Извини, что не в доме,- сказал он,- там сплошь женщины, и все с гонором. – Сам, порой, пятый угол ищу. Ты сразу помешаешь, и на второй день остро встанет квартирный вопрос. А тебе,  как ты понимаешь, он ни к чему. Так что уж приживайся во времянке, там вполне сносно.
Да Пашка и сам видел, что там очень даже неплохо. Напротив, ему даже понравился этот предложенный вариант. Летней кухней женщины уже не пользовались, но там всё было по–домашнему, и всё ещё вкусно пахло вареньями и соленьями. Помещение представляло собой небольшой узкий коридор с двумя маленькими окнами,  по бокам висели открытые полки  с набором кухонной утвари.  Даже  остатки продуктовых запасов всё ещё лежали на своих местах.
- Пользуйся,- сказал Олег,- не стесняйся, в тарелку к тебе никто заглядывать не будет. Он притащил из дома раскладушку и спальные принадлежности и, распив с Пашкой бутылку водки, удалился,  обязав Пашку не крутиться во дворе, чтобы женщины могли спокойно отдыхать.  Через пару, тройку недель он планировал перевезти их в город.
- Вот тогда и оглядишься, если к тому времени не переедешь на новое место жительства,- подытожил он  их разговор.
Пашка давно привык жить один и не мозолить людям глаза. Этот порядок он усвоил ещё у Нинон. Так что особого напряга такое житьё ему не доставляло. По утрам он незаметно уходил знакомиться с местностью, возвращался к вечеру уставший, наспех готовил  ужин и заваливался спать. Его никто не беспокоил, и ему никто не был нужен. Он ждал отъезда женщин и был почти уверен, что Олег  не выгонит его и,  если ничего для него не подберёт, то оставит зимовать в этом доме. Это Пашку вполне устраивало, собственно так оно и вышло. Ближе к холодам  Олег, плотно забив машину заготовками, увёз женщин в город,  Пашка сразу перебрался в  дом и  занял самую маленькую комнату.
- Живи,- одобрил его решение Олег, -  там видно будет. Можешь сам здесь подработку какую найти, не возражаю. У меня  сюда возможности ездить не будет. Магазин в деревне есть, одиноких женщин хватает. Может, кому что поможешь, без еды не оставят. Если что пойдёт не так, дай знать, подскачу, зимой здесь дороги хорошие.  По пустякам не зови, у меня своих дел по горло, крутись сам и не пропадёшь.
 Довольный Пашка остался  присматривать за домом. Уже через неделю он нашёл себе работу, в соседней деревне ремонтировали коровник и его руки пришлись кстати. До весны заработок был обеспечен, а тут ещё и продавщица из магазина усмотрела его, и взялась настойчиво звать разгружать товар. При этом всегда щедро накладывала  в сумку продуктов, не забывая одарить бутылкой, правда, со спиртным  случалось не каждый раз. Пашка был на пике блаженства, и по вечерам сидя за стопкой, благодарил судьбу,  Нинон  и Олега. Продавщица Оксана почти сразу стала открыто  выказывать Пашке  своё  недвусмысленное расположение и желание частенько видеть  его в своём магазине. Пашка заходить захаживал, но перебираться к ней  опасался. К Оксане частенько наведывался  муж, с которым она хоть и была  разведена, но тот  настойчиво приезжал проведать сына. В эти дни в её доме стояли громкие скандалы.  Вмешиваться в  их давние дела Пашка не хотел, да и ввязываться в разборки опасался, дабы не подвести Олега. Оксана приходила за ним сама, как только муж уезжал.  Пару, тройку месяцев жизнь снова текла, как в хорошем сериале. Менять что-либо в своей жизни Пашка и не помышлял. О бывшей семье вспоминал редко, разве что, когда Оксана в очередной приезд мужа разводила громкие крики на всю деревню. Сразу в памяти всплывали злобная тёща и орастая Лидка, пожалуй, в этом женщины были очень похожи, во всём остальном, разница была огромная. Оксана хорошо готовила, и в доме всегда вкусно пахло едой. Она была живая, вёрткая, звонкая хохотушка, и  проблемы по воспитанию её сына никогда между ними не вставали.  Пацан рос понимающий, в  отношения матери не встревал, но и своим расположением Пашку не одаривал. Он любил мать и обращался по всем вопросам только к ней. Пашку сторонился, но не цеплялся и мать ревностью не терзал.
«Интересно,- иногда задумывался Пашка, случайно зацепив его взглядом,- мои дети также себя ведут с Лидкиными ухажёрами? Может, бастуют и мотают матери нервы. А тёща, как эта взбалмошная фурия терпит присутствие в доме постороннюю мужскую особь? От неё только деньгами и можно откупиться. Может, денежного ухватили? Хотя, какой денежный на двоих детей разбежится. Сейчас длинноногих, да улыбчивых пруд пруди, раз черпаком цапнёшь, на нём пяток  таких  повиснет. Нет, с Оксаной определённо хорошо и оседать надо здесь» - размышлял он, лёжа на  раскладушке у печки. Летом видно будет, а пока, что есть, то и ладно.
 На Новый год он всё же перебрался к Оксане на целых две недели. Олег привёз на все праздники шумную компанию, и отсутствие Пашки было  просто необходимо.
- Пашок, - сказал он,- сам понимаешь, ситуация. Да  у тебя  самого есть теперь,  где гостить. Всё хип-хоп, все гуляют, все празднуют.
Он одарил  Пашку бутылкой коньяка и закрыл за ним калитку.
Эти две недели Пашке дались не так легко, как  представлялось. Муж Оксаны заявился в деревню с подарками для сына, и выставить его не было никакой возможности все праздничные дни. Пацан крутился около отца и совсем вышел из-под материнского контроля. Все попытки Оксаны избавиться от присутствия бывшего мужа были напрасны.  В доме восторжествовал культ отца и сына. Пашка  мучительно слонялся по деревне,  потом незаметно проскальзывал ночевать в магазин.  Оксана выходила работать даже в свои выходные. С трудом дождавшись, когда  Олег с гостями уедут в город, он вернулся в  ещё тёплый неприбранный после праздников дом.
«Нет,- размышлял он,- одно захаживать к женщине, а другое - жить с ней под одной крышей. - Если такое будет повторяться, (а именно так всё и складывалось), то жизни не будет никакой. Отсюда уйду,  и там  - не  обоснуюсь и  останусь совсем без угла, второй раз Олег помогать не станет. Да и понятно, раз уже помог, дальше - сам шагай. Ноги за меня передвигать никто не будет» - думал  Пашка, сидя вечерами за стопкой.  Сколько потом Оксана не звала его к себе, он решительно отказывался. Оставил за собой право быть только приходящим, она обиженно дулась, но потом мирилась. Да и в деревне все гудели, что  муж Оксане жизни всё едино не даст ни с кем.  Пашке это было хорошо знакомо, да и  сырой чердак стал всплывать в памяти всё чаще. От этих воспоминаний внутри разливался неприятный озноб,  и