Пашка

Погода, наконец – то, расщедрившись, залила округу тёплыми лучами, и наполнила воздух запахами, тревожащими воспоминания. Всё сразу засуетилось, встрепенулось. Сквозь распахнутые окна с самого утра до позднего вечера не переставали доноситься переливы звонких детских  голосов. Пашка, наполовину высунувшись в окно, лениво курил одну сигарету за другой. «Лидка, змея,- досадовал он,- забрала детей себе и даже видеться не даёт, любую возможность исключает. Якобы ограждает их от отцовского пьянства, так она аргументировала на суде». То, что Пашка пил часто и крепко, знали все соседи, они  же и подтвердили её слова. Сам Пашка был не особо против такого решения, считал его правильным, но видеть детей ему всё-таки  хотелось, хотя и не часто.  Он несколько раз пытался приходить к ним на дни рождения. Даже покупал  небольшие подарочки в виде пломбира или  пирожного, но отдать их детям так никогда и не мог. Лидка либо не открывала  совсем, либо орала на весь подъезд так, что начинали приоткрываться соседние двери. Пашка с ней не связывался, уходил и снова напивался, ещё крепче обычного. Он не видел детей уже давно, точно не помнит сколько. Дочь Светка  к моменту их развода ходила в садик, Мишка - в ясли, теперь уже  они подросли.  В какой школе учились дети, Пашка  узнал случайно. «Сходить что ли, хоть издали посмотреть на них,-  иногда думал он. - Может,  даже и не узнаю теперь, выросли-то как. Меня застесняются, это уж точно, а может, и обругают» - размышлял он. Лидка, поди, замуж выскочила,  эта одна не усидит, она всегда была хваткая, такая, что и путного из семьи уведёт. Да и бывшая тёща, мамаша её незабвенная, в  таких делах дочери первая помощница. Она с  самого начала их встреч  была на него злющая. Дочери все мозги проела, чтобы  та не болталась  с непутёвым, да голым доходягой. В ту пору Пашка был сильно тощий, одежда на нём болталась,  как  накидка на Буратино. Врачи все в один голос говорили, что у него малокровие, но в армию всё же призвали. Лидка обещала ждать, наврала,  конечно -  гуляла, и не с одним,  даже замуж  успела выскочить, мамаша  насоветовала. Но ничего у молодых не сложилось, и буквально через полгода они разбежались с громким скандалом. По словам соседей, тёща с зятем дрались прямо у подъезда, когда тот подогнал  старенький  москвич, чтобы забрать кое-что из своих пожитков, неосмотрительно привезённых в их дом. И когда Пашка  вернулся из армии возмужавший и окрепший, даже её сумасбродная  мать нашла его привлекательным,  и перестала чинить препятствия для их встреч. Пашка любил Лидку, тосковал по ней все годы службы и, хотя  она почти не писала ему, он  сильно переживал, узнав о том, что она выскочила замуж. Потом   обиды поутихли,  всё вспыхнуло снова, когда он встретил её на одной из вечеринок. Ладная, модная, весёлая и далеко не робкая, она кинулась к нему на шею,  как к давнему лучшему другу, и не отходила потом  ни на шаг. А после вечеринки  буквально затащила  к себе домой, мать в это время была в ночной смене. Тут уж вся Лидкина прыть обрушилась на него лавиной. Устоять под таким натиском воспоминаний не было никакой возможности, да и смысла особого тоже. Когда утром  мать вернулась домой и застала их мирно спящих на  стареньком диване, то особого удивления не выразила. Недовольно хмыкнув, удалилась на кухню греметь кастрюлями. Заспанная  Лидка  невозмутимо накинула халат и пошла следом за ней. Через некоторое время они, насупившись друг на друга,  стали накрывать стол, и почему-то в комнате. Пашка хотел уйти, но тут уже они обе решительно остановили его. Лидка - со смехом и озорством в глазах, мать – с плохо скрываемым раздражением и ехидством.  Он перешёл к ним жить почти сразу, оставив за собой койку в общежитии.
Поначалу  жизнь даже ладилась, мать Лидки молчала и не встревала в их отношения, хотя было видно, что давалось ей это  нелегко. Молодым она отдала маленькую  комнату, сама осталась в проходной, что существенно отягощало любые их передвижения, меняться комнатами она категорически не хотела. Пашка старался как можно дольше задерживаться на работе, в ту пору он неплохо зарабатывал, и Лидка,  как она потом говорила,  просто терпела его рядом с собой. Но это он понял уже много позже, после их развода, когда они с матерью вылили на него немалый ушат грязи. А до этого у них совсем скоро родилась  Анютка.  Перед  самыми родами, по грозному требованию матери, они  оформили свои отношения. Пашка продолжал работать на заводе, деньги к этому времени уже  почти не платили, приходилось выкручиваться случайными заработками на стороне.  Где-то что-то разгружал,  дежурил за знакомого на стройке. Чуть позже тот устроил его   на постоянную подработку, и Пашка  сразу рассчитался с  завода, семья остро нуждалась в деньгах.   С  этого времени возвращаться домой каждый день возможности не было, да его там и не особо ждали, это было видно по всему.  Старая раскладушка для него обосновалась в узком коридоре, там он и  спал. Жена и тёща крутились вокруг Анютки, девочка была очень беспокойная. По  словам тёщи, она родилась  много раньше срока и это  сказывалось.  

Потом у Лидки и ребёнка  нашли стафилококк и положили  в больницу чуть ли не на два месяца. Оставаться в квартире с тёщей Пашке было тошно, и он старался домой только забегать, чтобы переодеться и отдать  деньги. Та охотно брала и не требовала объяснений, где он пропадает и что делает, eй это было не интересно.  В ту пору у неё самой  личная жизнь стремительно бурлила. Иногда он забегал к жене в больницу, но чаще это делала тёща.
Вернулась Лидка сильно исхудавшая, обессиленная и ей явно было не до мужа. Она всё больше  спала, а мать крутилась с девочкой, благо её посменная работа позволяла ей  много бывать дома. Пашка видел, что откровенно мешал им обеим своим присутствием, и  он стал  чаще зависать то у одного, то у другого случайного знакомого. Именно тогда он и пристрастился к выпивке, но деньги домой носил исправно, небольшие, но отдавал.
Время шло, Анютка подрастала, часто болела, и в доме всегда было напряжённо. Зимой  с заработками стало совсем  туго, и Пашка три месяца жил практически в долг, не зная, чем и когда будет отдавать. Именно тогда тёща и жена, как с цепи сорвались, требовали денег, упрекали во всех грехах и припоминали всё, что только могли: и  его постоянное отсутствие, и его нечастые грошовые заработки.   Не  прошли мимо и вновь привязавшейся худобы и постоянной не ухоженности. Пашка действительно в это время выглядел не лучшим образом, сказались выпивки, недоедание, и тяжёлый ночной труд, да и одежда поистрепалась на нём ощутимо.  Он уже больше походил на бомжа, чем на семейного человека.  Дружки подсмеивались над ним и советовали послать двух ненасытных баб к Макару с телятами, Пашка слушал и пил ещё больше. Когда в очередной раз он вернулся домой без денег, Лидка в истерике выкинула его жалкие пожитки на лестничную клетку. И со словами: - «Не шляйся попусту и не выводи нас, ты здесь никому не нужен» -  злобно захлопнула дверь. Куда ему было податься,  вопрос не стоял, он давно обжил угол на чердаке, где  пятеро таких же, как он, ютились в небольшом сыром помещении. Приходили тайком,  за полночь, только спать, днём находиться там было нельзя.
Через полгода Лидка нашла его и вернула домой. Он не сопротивлялся, ему уже всё давно надоело. Отмыв и слегка приодев мужа, Лидка пыталась устроить его на работу, но ничего не вышло, и после очередных бурных скандалов с тёщей, Пашка был вынужден  вернуться на чердак.
Ближе к лету он узнал, что Лидка вот уже несколько  месяцев, как родила мальчика, и у него уже двое детей. Он был ошарашен, изумлён и пытался навестить жену, но, увидев его на пороге, мать Лидки устроила визг на весь подъезд и после слов: - «Если ты не оставишь мою дочь в покое, я определю тебя в места не столь отдаленные, но особо охраняемые» - он выскочил из подъезда, как ошпаренный.  Месяца через два Лидка нашла его и вернула в семью, ей было трудно управляться одной с двумя детьми, мать в ту пору временно   перешла жить к  своему очередному сожителю. Пашка возился с детьми, иногда ему удавалось найти подработку и они перебивались его  случайными заработками. Через год  тёща вернулась домой и вышвырнула Пашку из квартиры.
Как текла его жизнь потом, он уже помнил плохо, где-то подрабатывал, как-то существовал.  Помог случай, однажды зимой,  под вечер, он, как обычно, плёлся на  ночёвку.  Он плохо помнит тот момент, как оказался под колёсами автомобиля, очнулся  только через несколько дней. Увидев рядом с собой незнакомую женщину, долго не мог понять, где находится. Потом, после разговора с ней, стал что-то припоминать. Выяснилось, что  она случайно зацепила его на дороге и, испугавшись серьёзных последствий, привезла к себе. Поселила на зимней даче, и каждый день ездила кормить. Дом был достаточно  обустроенный, Пашка лежал у печки с перевязанной рукой и перетянутой грудной клеткой.  По словам женщины у него вероятнее всего был перелом  ребра, и она сама  оказала ему всю необходимую помощь. Её мать  когда-то работала в больнице и  передала дочери  навыки ухода за больными.  Передвигаться ему было трудно, но в этом   не было особой необходимости. Хозяйка приезжала каждый день и подолгу хлопотала возле него. Помогала подниматься,  меняла белье, даже первое время кормила. Ощущая столь непривычное к себе внимание, Пашка поправлялся быстро. Уже через пару недель он самостоятельно вставал и ложился, даже подогревал еду  и подтапливал печь. Его жизнь начинала обретать краски забытых светлых тонов. Немного погодя, он  смог самостоятельно обследовать  дом и нашёл его достаточно уютным и, чрезвычайно комфортным. Он был готов валяться там до самой весны, и  в  голову пришла мысль предложить хозяйке свою помощь по дому и  саду. Земли вокруг дачи  было много и по всему  было видно, что  ей никто не занимался. Денег за работу он бы просить не стал, ему было достаточно жить в этом тёплом месте и довольствоваться той скромной едой, которую она ему привозила. Именно так он и поступил, когда сквозь окно разглядел первые признаки тающего снега. Немного посомневавшись, та неохотно согласилась, она всё ещё опасалась огласки происшествия.  Неожиданно наладившаяся жизнь затягивала Пашку всё больше. Запущенный участок он очень быстро превратил в неплохое место для отдыха. Пилил старые деревья, сжигал мусор, вырубал разросшиеся кусты, раскидывал кучи земли.  Хозяйка приезжала уже реже,  всегда одна, и по-прежнему ничего о себе не рассказывала, а Пашка и не настаивал, опасался  впасть в немилость и остаться без её покровительства. Она была женщина волевая, энергичная и скрытная. Она же категорически запретила ему разговаривать с соседями, сославшись на то, что если это будет необходимо, сама им поведает,  что и как. А те  с расспросами не приставали, ходили где-то поодаль,  лишь иногда поглядывали в его сторону. Так  он остался на этой даче в качестве сторожа и работника на целых два спокойных и сытных года. Хозяйка - она просила называть её не иначе, как Нинон - приезжала  не часто. Было  похоже, что её опасения прошли, и она перестала переживать по поводу того, что в доме кроме Пашки появится кто-то из его бывших дружков, или