Духи предков

вера в себя – а это, как правило, у людей с нечистой совестью – необходимо верить в Бога и исполнять его заповеди. В противном случае душа будет мучиться, и мучить тело. А смерть слишком серьезная вещь: она грозит каждому, кто не живет на плато, и страх перед ней надо чем-то лечить.
Я послал ему благодарный взгляд.
- Надеждой на бессмертие души.
И Велизарий кивнул мне.
Так общими усилиями была рождена концепция Бога и веры – задолго до рождения Христа, пророка и прочих, и прочая….  
- Бог милосерд! – эти два слова, подслушанные у меня, стали любимой присказкой колдуна с того дня. – Бог милосерд!
- Бог – создатель, - кинул я пробный шар. – Его разумением созданы мир, человек, все твари и Животворящая Сила.
Велизарий ответил:
- Сами, будучи людьми,  мы знаем людей, но ничего или очень мало знаем о том, что касается всех прочих созданий природы.
Как часто бывает с людьми, наделенными пытливым и проницательным умом, мысль Верховного волхва непрерывно возвращалась к таинственным и туманным вопросам необходимости и возникновения жизни, а также ее смысла. Он старался уверить себя, что существует некий незыблемый порядок, который оправдывает его жизнь, его сан и деяния. Вопросом первостепенной важности стало для него желание стать и духовным лидером своего города. При сложившемся положении пришелец из будущего должен был незамедлительно высказать свое мнение на сей счет. Все присутствующие в «аудитории» очень удивились, если бы я озвучил другую кандидатуру. Так что ругни никакой не было, когда я объявил, что завтра же познакомлю Верховного волхва с Богом.
- И меня, - подал голос Барыс.
- Прежде я поговорю с ним сам.
- Ты замолвишь слово обо мне? – не отставал колдун.
- Сегодня ночью спрошу.
Наступило молчание. И вдруг Барыс продемонстрировал позыв к рвоте и с трудом перевел дух. От болей в животе или груди он скорчился на коленях, уткнувшись головой в землю. Попытался выпрямиться, но конечности не повиновались. Однако слабость вскоре прошла – он глубоко вздохнул и вытер мокрый от пота лоб.
- Для всех Животворящая Сила, для меня же – Чегототворящая.
- Что-то не устроило Ее в тебе – надо повторить попытку, - посоветовал Велизарий.
- Даже ты, Верховный волхв, не заставишь меня вновь подниматься на проклятую гору.
- Но тогда ты вряд ли долго протянешь.
- Я сам решу, что мне делать, - угрюмо проворчал Барыс.
- Никто не вправе оказывать на тебя давление.  
- Может, мне с Богом удастся договориться.
Верховный волхв сделал знак слушателям покинуть «аудиторию» до следующего дня и, подавшись вперед худощавым телом, заговорил:
- На плато наша Сила, а Бог Анатолия в голове – мы придумали его, чтобы в щекотливых ситуациях выбрать верное и праведное решение. В этом мы должны быть непреклонны и тверды.
Велизарий повернулся к колдуну, который был бледен как мертвец и хрипло, натужно дышал.
- Ты согласен?
- Да, - с трудом выдавил из себя Барыс, дрожащей рукой вытерев лоб. - Прошу меня не винить, но эта ужасная жара….
- Но жара спала, - заметила Власта.
Сделав над собой огромное усилие, колдун сказал чужим голосом:
- Я уже верю в Бога!
Он замолчал, а мы и не поняли, к чему он сказал.
- Твое мнение, Анатолий? – спросил Верховный волхв.
- Предлагаю отнести Барыса на гору Покаяния – сам он вряд ли дойдет. А я пойду на гору Познания, чтобы на встречу с Богом получить благословение предков.  
Колдун сердито отвернулся от меня – он отнюдь не одобрял применение силы.
- А как же будет с моим посвящением в волхвы? – осведомился он у Велизария.
- Помолчи, - оборвал его Верховный. – Вернешься живым, поговорим.
- Хорошо, - обреченно сказал Барыс.
Голос его звучал хрипло и еле слышно. Похоже, рассудок у него мутится, и окружающее принимает несвойственные размеры и форму. Он задрал голову, будто вершины пальм отлетели вдруг к облакам. А потом спрятал ее между плеч – словно пальмы нависли над ним как потолок погреба.
- Что же это такое? – спросил он, рассматривая свою растопыренную длань.
И неожиданно для всех присутствующих его вдруг свела судорога, колени подвело к животу, голова бессильно повисла, руки судорожно сжались на груди. Колдун испустил сиплый крик, упал на землю, и его вырвало.
Медлить было нельзя. Мы подхватили его с Велизарием и потащили на гору Покаяния. Совершили положенный ритуал хождения по спирали и в магическом кругу уложили Барыса уже бессознательным. Струйка крови изо рта стекла по его щеке.
- Его жизнь в воле Животворящей Силы, - сказал Велизарий и удалился.
И впрямь колдун платил за все. В течение нескольких дней он угасал как фитилек чадящей лампы – надрывно кашлял и харкал кровью.
- В последнее время вы всегда вместе. Ты видела все и молчала, - попенял я Власте.
- Он все твердил о каких-то существах, приходящих с горы Познания – боялся спать, сидел у костра. С кем-то разговаривал – я думала, бредит.
- А почему вы сбежали с горы Покаяния, бросив меня?
- Так молния же была! А Барыс как закричит: «Прочь! Прочь!» и побежал. Я за ним. Ты упал и лежал. Было ужасно. Мне показалось, что вся окрестность погружается в вечный мрак. Очнулась я  только в лагере. А Барыс еще  на горе Познания побывал. И с тех пор чахнуть стал.
- Значит, гора Познания…. Ты останешься здесь или проводить тебя в лагерь?
- А Барыс?
- Пусть лежит – наедине с Животворящей Силой проще договориться.
Хотел сказать – посмотри на меня и доверь колдуна судьбе. Но Власта и так поняла – направилась по тропинке в сторону лагеря. Я же пошел на гору Познания, где во мраке ночи хотел встретиться с призраками еще не родившихся, но уже умерших далеких предков моих. Не без тревоги и волнения, зная печальный опыт Барыса. Но не думаю, что они, если явятся на судилище, приговорят к смертной казни. Я уже представлял себе их – незнакомых, но родных.  
Дорогие, за что же меня судить?
Кого же я помню из них? Бабушку, дедушку по материнской линии – лично. Других: бабушку, дедушку, дядю Федора, несколько теток – с рассказов отца.
Генная память! – эта мысль заставила вздрогнуть.
Из густой тьмы веков спираль хромосом вытащит бессчетное число прямых моих предков – они могут заполнить гору Познания от вершины и до подножья, да, пожалуй, и все плато.
Вот будет воистину страшный суд!
И эта мысль вызвала в памяти самую жуткую страницу жизни.
Двоюродный племянник и почти ровесник Пашка Чертин похвастался как-то, что есть у их банды поселка Шершни (пригород Челябинска) штаб в пещере на карьере – там они прячутся, если что, прячут оружие и награбленное. Знал его способности к хвастовству и взял на понт – не врешь, так с меня пузырь. Поспорили, пошли. Лето было – мое девятнадцатое от рождества, его семнадцатое. На старом карьере действительно обнаружили узкую щель в скале, вертикально уходящую вниз. Пашка предлагает – лезь, все, что сможешь унести, твое. Мне либо лезть, либо пузырь покупать – по-другому никак. Ну, я и полез головою вниз – по-другому никак. Метров десять ползу, фонарем свечу, никаких признаков пещеры Али-бабы. И тут понимаю, что Пашка за мною прет – тычется лбом в пятки мои. Бац! – ну, скажем, от неожиданности я фонарь уронил. Улетел он вниз, и светить перестал – тут я запаниковал.
- Дальше не полезу - ты все наврал! Давай назад! – ору.
Я бы мог – руками толкаться, ногами цепляться – и подняться, а Пашка никак: не та у парня физическая подготовка. И мне его, пятясь назад, точно не поднять. Ужас тогда обуял – какая нелепая смерть в девятнадцать-то лет! Пяткой припечатал племяннику в лоб – а он уж и без того благим матом орет, мамку зовет.
И полез я вперед, то есть вниз, чтобы из бездны выбраться, что зовется агонией.
В какой-то момент щель расширилась, и впрямь в пещеру превратилась – с тряпками грязными, ватниками, пустыми бутылками…. Никакого оружия, никаких драгоценностей…. Вот что хотел мне отдать племянник на поток и разграбление. Вскоре и он приполз, нарыдавшись вверху. И снова в плач, но уже не от страха, а как дитя народившееся – вопил и ползал на четвереньках, проклинал кого-то и торжествовал.
Понял, что и Павлик здесь первый раз – где-то, что-то от кого-то слышал, а теперь проверил, что «штаб» на самом деле существует.
В обратный путь пустясь, рисковать не стали – Пашка вперед полез, а как устает карабкаться, я его подпираю: иначе никак – не вылез бы. Под солнцем свободы пали наземь, дрожа от усталости и пережитого страха. Вот тогда я понял, что страшно не жить и даже не умирать, а вот так умирать – полным сил, но стиснутым в колодце каменном….
Солнце опустилось за горизонт, полыхнув зарей на весь небосклон. Свежий ветер принес запах воды, запах цветов – благоухание окрестностей за плато. Город за рекой отходил ко сну – казалось, что там затихает неясный гул….
Я уже сидел в магическом кругу на вершине горы Познания, совершив обрядческий хадж по спирали горного хрусталя. Вдруг будто шепот раздался:
- Ты пришел….  
Я огляделся – никого!
На западе догорала заря. Тьма стремительно подступала от подножья.
- Кто говорит со мной? – осмелился кинуть вопрос.
- Твой…, - то ли эхо послышалось, то ли камень вниз покатился, потревоженный чьей-то ногой.
Я настроился на ночь ужасов.
Едва только сумерки сгустились, магический круг начала окружать толпа теней. Казалось мне это или нет, но через час примерно за их стеной исчезли и звезды, и горизонт. Молча сотворил про себя молитву – Господи, ежи еси на небеси, спаси и сохрани. Теперь сидел, слегка сгорбившись, готовый ко всему – и ждал. Будут меня учить? бранить? хвалить? А может с горы вниз головой? – раскачают и….
Ко всему готов, но вокруг тишина.        
Наверное, уже в полночь не вытерпел и спросил:
- Вы зачем собрались-то?
Странно прозвучали эти слова. Будто подобные встречи живого и бывших живых происходят всюду и каждый день, никого не поражая. Но постороннее ухо могло услышать в них и страх, и почти отчаяние.
- Меня послушать? Ну, слушайте….
И я поведал темноте о своей жизни – ее успехах и падениях, о путешествии в эту страну и общении с Животворящей Силой.
- Действительно ли то, что услышал я – ваша коллективная мудрость? Уж больно нашпигована она эгоцентризмом. Можете объяснить – откуда это?
Глубокая тишина на горе – эй, вы где там? совещаетесь что ли?
А перед мысленным взором продолжалась картина всей моей жизни – тридцать лет, будто тридцать серий.  Много ли мудростей я постиг? Что-то смогу завещать потомку?
Внезапно почудилось, что вся эта череда удивительнейших событий не имеет никакого отношения к моей собственной жизни, судьбе моей. И тогда все осветилось иным светом, и по-иному распределились тени. Будто разум отдельно от тела блуждает в пространстве и времени в поисках знаний.
Сейчас на горе Познания удивительного плато, способного чудесной Силой вытащить из генной памяти образы моих предков, смогу усвоить мудрость веков из первых уст. И еще одна мысль момента – нежто мне предназначено что-то совершить в жизни, раз все предки тут собрались ради одного потомка?
Строго же осудит меня потомство, если ничего полезного не извлеку из этой удивительной встречи. Может, мне попросить совета, как захватить планету (ту или эту?) Какой соблазн тридцатилетнему парню – мечта, которая могла стать явью. Будущее об руку с Прошлым забирает власть