Песнь о жизни

дорогим, коньяком…
Вот и сейчас: обед давно простыл, дети сопят, время давно за полночь перевалило, а его все нет.
Вглядывается в окно, в темное небо Лайла, и кажется ей, что там высоко бабушка и дедушка на нее смотрят, волнуются.
Вглядывается Лайла в небо,  и губы ее шепчут невольно: «Здравствуйте, бабушка и дедушка, папа и мама… Не волнуйтесь, родные. У меня тут, на земле, все хорошо…»
Вспоминает Лайла, что завтра с утра торопиться надо: старшего в школу, младшенькую в садик, потом на работу, в перерыв – в магазины, старшего домой привести, потом младшую забрать, потом на обед что-то придумать, постирать, покормить, с сыном уроки сделать, с младшей поиграть, спать уложить… и опять ждать.
Ждать каждую неделю до воскресенья. Может, тогда вместе в театр пойдут или погулять. Но, вот, наконец, ключи в двери звякают…
- Опять совещание? Да сколько же можно на тебе ездить?!
- Ой, не начинай только! Есть не хочу, спать, спать, спать! С ног валюсь!
- Ну, хоть чай выпей. А о чем совещание хоть было?
- Хр-р-р! Хр-р-р!
- Ну, спи, спи…
…Счастья тебе, Лайла…

Ах, как Лайле хочется быть здоровой! Лайла синяки от уколов-капельниц растирает, морщится. Много уколов, таблеток перед Лайлой, разноцветных, словно елочные шары, блестящих. Оранжевые, желтые, белые, красные. Только радости от них никакой. Выкусывает Лайла сведенные губы, отирает бисеринки пота с висков. Торопится Лайла, волнуется… Боль проклятая живот раскаленной иглой пронзает и отпускает, лучами пылающими расходится, затухает и снова пронзает… Завыла бы, да нельзя. Дети придут сейчас. Нельзя их расстраивать. Кому Лайла кроме них нужна, кто о ней еще порадеет? Хорошо, хоть дети с нею остались, не предали, как любимый…
Бросает Лайла взгляд на соседку по палате, усмехается серыми губами. У соседки на тумбочке в банке ветка мимозы стоит. Пушистая, что солнышко! Радостно от нее. Да, только сил бы Лайле радоваться. Еще немного сил…
…Сил тебе, Лайла…

- Ах, как Лайле хочется быть…
…
…Света тебе, Лайла. Нежного света. Любимой твоей мимозы…