Проклятое место.

Проклятое место.
  Смирнов сошёл не на своей станции. На 41-м километре электричка уже не останавливалась. Спотыкаясь в полутьме по шпалам и рядом с ними, Смирнов раздумывал о превратностях судьбы. В мирное время он приезжал на родительскую дачу, только полежать на солнышке да пощипать малину в огороде. Теперь добирался туда за пропитанием, - в погребе стояли ящики с картошкой и банки с солениями. Раньше он любил побродить по живописным окрестностям. Теперь живопись вокруг была тёмная и опасная, над рваной бахромой лесополосы вставала ущербная луна.
  Впереди он увидел фигуру в остро надвинутом капюшоне и замедлил шаг. В тени капюшона бледно светилось, как гнилушка.
  Шаркая подошвами по гравию и стуча сердцем, Смирнов осторожно приблизился. И чуть не расхохотался, от облегчения.
  Перед ним стоял железнодорожный столб, косо срезанный на уровне человеческого роста, - осколком снаряда, наверное. Лунный свет проникал сквозь щель в бетоне.
  Отсюда уже было недалеко до спуска с насыпи и поворота на дачный посёлок.
  Здесь, в лесополосе зияла прореха, место старого пожарища. Меж обгорелых пней стоял ржавый чертополох и как кости, торчали серые ветки упавших деревьев. Место и при солнечном свете выглядело неуютно, а ночью, - как декорации к фильму ужасов. Но, после встречи со столбом, Смирнов уже не обращал внимания на игры ума, реальность огня в печи и поджаренной картошки была совсем близкой.
  Он не ощутил натяжения нити «растяжки», задетой его ногой. Не услышал щелчка чеки, вылетающей из ребристого тела гранаты, примотанной к обгорелому пню чёрным скотчем.
  Но, почему-то, внутри его головы раздался виолончельный звон лопнувшей струны.
  Потом вспыхнул белый свет.