Николай курил, сидя на крыльце своего дома, когда услышал.
- Колька!... Я тебе этого никогда не прощу!...
За забором, на тропинке, ведущей в туалет, стоял дядя Витя и пытался грозить ему пальцем. Под соседом штормило, потому он, пошатываясь на расставленных ногах, держался правой рукой за яблоню.
- Опять!? – спросила жена с веранды.
- Получку, похоже, получил, вот и нарезался по самую шляпку! Не обращай внимания, это не надолго! – ответил ей Коля.
Сосед плюнул в его сторону, в попытке усилить эффект своей угрозы, но, то ли его ненависть была сильной, то ли отдача от плевка мощной, его, вдруг, бросило назад, и он упал навзничь в клумбу, где и затих.
***
Дядя Витя был щупленьким, небольшого роста живчиком, жена же его, тётя Нина, наоборот, имела кость широкую и рост высокий, а характер - спокойный. Она могла запросто взять мужа за шкирку и перемащать в нужном ей направлении.
А при случае, и побить без ущерба для собственного здоровья.
Лет десять тому назад Николай купил у них полдома, с прилегающей к нему половиной сада. Продажа объяснялась тем, что мать тёти Нины, жившая с дочкой, умерла по старости, а дети к тому времени свили собственные семейные гнёзда в благоустроенных городских квартирах.
С тех пор сквозь ромбики сетки рабицы он имел возможность наблюдать нескончаемую борьбу единства противоположностей, искры от косы, наскочившей на камень, и шипящий пар от воды, брошенной на каменку многолетнего брака супружеской четы.
1. ЛЮБОВНИЦА
Дядя Витя работал токарем-универсалом на военном заводе, и как всякий уважающий себя мастеровой, периодически пил, а при удачном стечении обстоятельств семейной жизни – мог и запить!
Время недолгого правления Андропова сопровождалось борьбой за усиление трудовой дисциплины, результатом которой стало резкое повышение количества пьяных в микрорайонах, прилегающих к военным заводам. Объяснялось это просто. Цеховых мастеров заставляли следить за пролетарьятом, чтобы тот не пил на рабочем месте.
Не секрет, что спирт (он же – «кир») на заводах являлся расчётной валютой, расплачиваясь которой можно было изготовить любое изделий – вплоть до ракеты!
И что получалось!?
Хороший токарь, слесарь или, просто, мастер на все руки на левых заказах имел в день, как минимум, 50-150 граммов спирта.
А пить-то нельзя!
А дома жена ожидает, скалкой поигрывая!
Но русскому пролетарьяту не привыкать жить во враждебном окружении!
«Врагу не сдаётся наш гордый Варяг…»
Жахнет после смены работяга стакан кира, накопленный за день, и бегом на проходную…. а уж на посёлке его и накрывает!
Но столь примитивная схема не годилась для хитрого дяди Вити.
Как-то подметила тётя Нина, что её Витька частенько с работы стал задерживаться.
А как заявится – косенький слегка!
Да ещё соседка Люська, как на грех, керосину плеснула – мол, твой-то в пятый дом на Тверскую стал заныривать!
В пятый!? Мать честнА!
Там же Ирка, общественная дырка, проживает!
Через её, мягко говоря, руки половина мужиков прошло на посёлке!
И решила жена брать мужа с поличным.
Определилась в засаду.
Ждёт!
Ну, точно! Опять нырнул!
Подождав с полчаса, тётя Нина орлицей взлетела на второй этаж и, сходу вышибив плечом хрупкую фанерную дверь, очутилась в Иркиной комнате.
За столом с пузырьком и скудной закуской сидели двое.
Пьяненькая хозяйка в розовой, несвежей комбинашке на голое тело и…. Серёга, муж Люськи, в семейных сатиновых трусах до колен.
В растерянности Нинка пролепетала.
- А где Витя!?
- …??? Какой ещё Витя!? Ты разве Витя!? – обратилась к гостю удивлённая Ирка. – А сказал, что тебя Васей кличут!
Но тётя Нина уже пришла в себя, поняв, что мужа здесь нет.
- Его зовут Серёга!
Полюбовница с усилием наморщилась лбом, пытаясь разобраться в размножающихся прямо на глазах мужиках. А тётя Нина, желая, хоть как-то отомстить за соседку, добавила.
- Ты с ним не больно-то! У него же туберкулёз в открытой форме, осложнённый трихомонозом на фоне застарелого сифилиса!
От этого известия Ирка впала в ступор, но тётя Нина уже покинула пристанище порока и теперь спускалась по лестнице.
Чу! Она застыла на месте, поскольку снизу донёсся голос Витки.
- Спасибо, Миш, я пойду! А то моя косится, когда я задерживаюсь!
- Тебе спасибо за угощение! Кира накопишь – заходи!
- Зайду! Не на улице же пить! А дома кобра не даст!
Она знала Мишку, дружбана мужа, они одно время вместе работали в коммунхозе.
Метнувшись вниз, тётя Нина догнала Витьку в дверях дома.
Её рука мёртвой хваткой сжала его плечо.
- А ну, быстро домой, сволочь! – зло прошипела кобра.
В подъезде что-то грохнуло и покатилось. Секунд через пять мимо них проскочил «туберкулёзный» Серёга, прижимая к груди штаны, и понёсся по улице, поблёскивая в свете фонарей сатином семейных трусов.
2. МОЧЁНЫЙ ТОРН
Тётя Нина любила мочёный торн, очереди и поминки. Наличие двух последних пристрастий Николай объяснял дефицитом общения, а любовь к мочёному торну тянулась из детства, прожитого в глухой деревне, где сахар был в дефиците, а сладкого хотелось всегда.
Отчасти, любви народа к очередям способствовало и государство, которое, снижая уровень продовольственного снабжения населения, сгоняло его в длиннющие очереди, где, помимо тупого стояния за «два веса в руки», люди и общались по-житейски, и узнавали свежие новости. Но не те, официальные по телеку, а те, которыми полнится земля.
Порой Николай слышал, как тётя Нина говорила мужу.
- Я сегодня так удачно три часа отстояла – две палки «Останкинской» хапнула и три свежие новости!
Такого рода «свежие новости» повышали авторитет тёти Нины в глазах многочисленных родственников, проживавших в селе Самойловка.
Супружеская пара ездила на малую Родину 3-4 раза в год, стараясь не пропускать поминальных обедов.
Но обязательной, без всяких исключений, была поездка, приходящаяся на конец августа.
Тётя Нина была довольна. Всё прошло замечательно! Палка варёной колбасы и её полная осведомлённость, по животрепещущим вопросам современной жизни в СССР, произвели фурор среди родственников. Посидели хорошо – выпили, помянули, повспоминали, всплакнули ….
Перед отъездом нарвали четыре ведра торну, чтобы замочить его в бочке.
Когда ехали в городском троллейбусе от автостанции домой, Витька неожиданно пристал с просьбой, купить бутылку. Мгновенно протрезвев, она дала достойный отпор подлым поползновениям мужа, проявив гранитную твёрдость, и искромётными репликами заклеймила его, как законченного алкоголика, смолоду загубившего её горькую жизнь.
Муж притих и только нервно теребил ручки на эмалированных вёдрах, полных крепкой, иссиня-белёсой ягодой.
Подав тёте Нине, вышедшей на их остановке, два ведра, Виктор как-то нелепо засуетился на ступеньках. И троллейбус, зашипев, захлопнул двери и двинулся дальше.
Потоптавшись на остановке, Нинка подхватила вёдра и направилась домой.
- В конце концов, с той остановки идти столько же. Куда он денется, с вёдрами-то!? – рассудила она.
И напрасно! Витька исчез вместе с вёдрами!
Пришёл он только утром, часов в одиннадцать, отягощённый большим бодуном с выхлопом Змея-горыныча.
Дав мужу подзатыльник, тётя Нина грозно спросила.
- Где вёдра!? Сволочь!
Про торн она даже и не заикалась!
Из путанного, полупьяного лепета Витьки следовало, что его на остановке «захомутали» менты, отобрали торн и вёдра, а ночь он провёл в вытрезвителе.
Поверить в эту чушь мог бы только клон Витьки. И то – с похмелья!
У неё было сильное подозрение, что обретался он всё это время у друга Мишки.
Но… не пойман, хоть и вор, да не пойманный!
Пришлось тёте Нине замачивать торн в двадцатилитровом баке, а не в бочке.
Под горячую руку замочила и дядю Витю!
Он две недели ставил примочки на пойманный левым глазом фингал!
3. ГОЛОС
Горбачёв начал антиалкогольную кампанию – удвоил цену на водку, ограничил объём её выпуска, сократил время продажи, срезал на 50 процентов нормы выдачи спирта на производстве, а заодно – вырубил виноградники на юге страны.
Но пролетрьят, привыкший бороться за свои права в любых условиях обстановки, почесал затылок и резко перешёл на самогон!
Не миновала сия чаша и Колькиных соседей.
Дядя Витя потихоньку сделал и вынес с завода необходимые детали, и в октябре 1985 года отличный, сделанный из нержавейки, самогонный аппарат произвёл первую продукцию. Брагу получили из яблочного сока, исходного сырья в тот год было навалом.
Калитка у соседей не закрывалась, поэтому Николай, который хотел попросить паяльную лампу, спокойно вошёл на подворье, прошёл мимо воющего пса Булата и на веранде обнаружил дядю Витю, который выл любимую песню «Хазбулат удалой, бедна сакля твоя…», сидя возле ёмкости с брагой, стоящей на газовой плите. Он был пьяным, пламя сильным, а из кончика трубки змеевика в трёхлитровую банку весело струилась мутная вонючая жидкость.
Коля выключил газ, перетащил дядю Витю в комнату на диван и открыл окна веранды для проветривания.
Пришедшей вскоре тёте Нине, он объяснил правила самогоноварения.
- Главное это медленный нагрев! Я попробовал то, что нагнал дядя Витя! Фигня! Градусов пятнадцать, не больше!
Тётя Нина взяла дело в свои крепкие руки, и через месяц был получен великолепный результат.
- Молодец, Колька! Хороший первач получился! – просипел дядя Витя, пожимая ему руку через забор.
- Ага! Спасибо тебе за науку! – сиплым голосом сказала тётя Нина, вышедшая на крыльцо.
- Да, что с вами?! – недоумённо спросил тот.
- А мы на пару первякА хватанули! Сожглись, не знамши-то! Градусов под восемьдесят! – просипел в ответ дядя Витя и сипло засмеялся.
4. КРОЛИКИ
Стремление к быстрому обогащению составляет одну из черт русского менталитета и тянется из глубины веков. Причём помогает русскому Ваньке в этом, как правило, какая-то живность – рыбка золотая, щука, серый волк или конёк-горбунёк…
Дядя Витя решил разбогатеть на кроликах. Наглядный пример присутствовал прямо через дорогу – сосед Ванька за год на них такую деньгу поднял, что, аж, «Запорожец» купил!
- Корм – трава, так её у нас завались! А результат?! И тебе мясо, и тебе шкурки! А плодятся – моргать не успеваешь! – рассуждал он.
Сказано-сделано! За бутылку спирта (неделю не пил – копил!) выменял у Ваньки кроля и двух самочек.
Клеток наделал! Косу на базаре приобрёл, а серп сделал на заводе!
И процесс пошёл!
Дядя Ваня каждое утро ходил за травой. В ход также шли корки хлеба, недоеденные макароны, яблочные огрызки, картофельные очистки и прочая, и прочая….
Вот уже и приплод! Потом ещё!
В общем, к следующему лету кроликов было – штук под тридцать!
Оставалось только маркетинг провести – сбыт наладить!
Тётя Нина уже барыши подсчитывала.
Выходило неплохо!
Но тут нежданно-негаданно вмешался профсоюз. Подвинтили тёте Нине в профкоме горящую путёвку за десять процентов – аж, в саму Пицунду! Да, на три недели!
Ну, знаете! Надо быть полной дурой, чтоб отказаться!
И подалась она на юга!
Отдохнула прекрасно! Подлечилась отлично – и суставы, и лишний вес, и почки-селезёнки с печенью. А главное – сердце!
Вернулась, как новенькая!
А дома – песня старенькая!
Муж валяется в двери сарая ещё со вчера не просохший! И тишина! Только поскрипывают дверцы в
