Ночью на востоке гремел настоящий бой. Бешено строчили автоматы, бухали орудия. Вылезший на шум из палатки Кипелов видел, как в сторону зарева за лесом прострекотала тройка вертолетов, сбросивших затем над самой гущей сражения несколько САБов. Но даже их едкий свет не смог затмить беспрестанные вспышки разрывов.
Он не знал, и не мог знать, что подземная река уже размыла грунт и здание, зашишенное снаружи несколькими рубежами охраны, уже дало осадку, и в этот момент судьба затягивает петлю на его шее.
Глядя на весь этот фейерверк, Кипелов завистливо вздохнул, оно конечно, от бега в костюмах противохимической защиты удовольствия мало, но все же где-то там, километрах в сорока отсюда, сейчас батальоны идут в атаку, командиры батарей охрипшими голосами диктуют наводчикам координаты целей, кто-то, быть может, схватился в рукопашную, а кто-то, сжимая в руке гранату, ползет навстречу ревущему танку. Романтика, будь она не ладна.
Особенно его зацепило, что из всей роты именно их с Джегировым да этого остолопа сержанта Щуренка оставили охранять подъезды к зоне проведения учений. Нет, ясное дело, этот пост был не единственным. Таких постов вокруг не меньше десятка, а то и сотни.
По крайней мере, по словам сержанта, у которого это уже было шестое мероприятие подобного рода, между ними и зоной боев было, как минимум, тройное кольцо оцепления. Так что не одни они прохлаждались, пока другие проходили крещение огнем. Но какое дело Кипелову было до остальных. До желтолицего казаха Джагира Джегирова, невысокого, щуплого, вечно молчавшего, которого в казарме не обижал разве что ленивый, или до здоровенного, метра два ростом, с кулаками, размером с небольшую дыню, сержанта Щуренка, простого деревенского парня, которого сильно испортил чин дембеля.
Совсем не так представлял себе армию Александр Кипелов еще полгода назад. Он-то рассчитывал, что его первый курс в институте, хоть как-то ему зачтется, может, сержанта дадут сразу, без выслуги, или прикрепят к локационной группе на командном пункте, и вот на тебе - зачлось. Полгода он прослужил, а все еще рядовой, а из аппаратуры ему пока доверяли работать разве что с лопатой.
А тут еще и пост этот ему достался.
Нет, поначалу все вроде бы было даже неплохо. Подъем ночью по тревоге, пятичасовой марш-бросок в кузове надсадно ревущего “Урала” - все это заставляло Кипелова чувствовать себя участником приключенческого фильма.
В главной роли, естественно.
И то, что по прибытию на место, его фамилию в числе еще нескольких выкрикнул ротный, мол: два шага вперед, только укрепило уверенность Александра в том, что ему в этом действе отводится особая роль.
Что это за роль до него дошло, когда их высадили у подножия холма и дали боевой приказ: к вечеру оборудовать на его вершине окоп на три посадочных места. Кроме приказа дали еще три лопаты и палатку.
Так как сержанту Щуренку до окончания службы оставалось всего полтора месяца, он ограничил свое участие в выполнении задания лишь общим руководством, в то время как его подчиненные, обливаясь потом под жарким майским солнышком, орудовали лопатами, погружаясь в пахнущую весной землю.
К вечеру на “УАЗике” примчался ротный, похвалил Щуренка за четкое выполнение приказа, и, отведя его в сторону, минут десять о чем-то с ним беседовал. Закончив инструктаж, ротный выдал сержанту вещмешок с сухим пайком, переносную радиостанцию и пакет с инструкциями. Отдельно, он протянул Щуренку три автомата, три рожка к ним, после чего запрыгнул в машину и умчался, а повеселевший сержант сказал:
- Радуйтесь, “духи”. Кабы не поставили нас на пост, бегали бы сейчас, как сайгаки, в костюме химзащиты да с противогазом на морде.
Оказывается, темой учений были боевые действия в условиях применения противником бактериологического оружия.
- Короче, слушайте боевой приказ, - продолжил сержант: - Сидеть на холме и никого без пароля не пропускать. Ни оттуда, - он показал на видневшийся у подножия холма густой ивняк, дальше переходивший в сосновый лес.
- Ни оттуда, - на этот раз Щуренок ткнул пальцем в противоположную сторону, где вилась, исчезая за поворотом, поселочная дорога, по которой их сюда и привезли: - Слева и справа у нас болота, так что, если полезут шпионы подсматривать, как наша доблестная армия тут воюет, то только с двух сторон. Короче, каждого, кто пароля не знает, будем задерживать до выяснения.
- Теперь внимательно, - поднял он указательный палец к небу: - Из органов сообщили, что где-то здесь скрывается банда, которая две недели назад расстреляла машину с инкассаторами в городе неподалеку отсюда. Есть данные, что они прячутся в какой-то из деревень, которые вошли в зону учений. Так что патроны нам выданы боевые.
Щуренок демонстративно помахал тремя автоматными рожками.
- Но если хоть одна сволочь хоть раз стрельнет…, - голос сержанта приобрел угрожающие нотки: - Короче, увижу “калаш” не на предохранителе - мало не покажется.
- На вот, студент, почитай, - протянул он Кипелову пакет: - Ты ж у нас умный. Потом перескажешь мне, что к чему своими словами. Джегиров, а ты давай, шагом марш в караул.
С этими словами сержант присоединил к одному из автоматов магазин, протянул его казаху, а сам с оставшимся оружием полез в палатку. Джегиров, не говоря ни слова, взял автомат на плечо и пошел в обход их позиции, а Александр, пока было светло, уселся на бруствер окопа и стал изучать присланные им инструкции.
На первом листке была напечатаны вводные, согласно которых и проводились данные учения:
Враг распылил над районом, споры некоего весьма заразного вируса, вакцины от которого пока еще нет. Симптомы болезни: высокая температура, слезящиеся глаза, язвы, похожие на рваные раны по всему телу.
Кроме того, вероятный противник выбросил в указанном районе десант для захвата стратегических объектов и подготовки плацдарма для высадки основных сил.
Задачи учений: уничтожить десант противника и обеспечить карантин зараженной территории.
Дальше шли должностные обязанности, выписка из устава караульной службы и прочая армейская галиматья, так надоевшая Кипелову за полгода службы.
Последней шла инструкция, отпечатанная через копирку на печатной машинке, и, судя по орфографическим ошибкам, явно второпях. В ней было все то же самое. Им полагалось задерживать всех, кто попытается проникнуть в зону учений или же выйти за ее пределы, без пароля, который им будут сообщать по рации ежедневно, ровно в 8.15. Кипелов не обратил бы на нее особого внимания, если бы не последние абзац:
…Учитывая сложившиеся форс-мажорные обстоятельства, в случае неподчинения или оказания сопротивления со стороны лиц, незаконно пытающихся проникнуть в район карантина или покинуть его, караульным, при невозможности остановить нарушителя иными способами, разрешалось открывать огонь на поражение.
Не по конечностям, а на поражение.
Перечитав последние строчки, Кипелов криво усмехнулся. Заигрались в войну, отцы-командиры. А ну как забредет сюда не бандит, а случайный человек, увидит их, испугается, побежит... Сам Кипелов ни в кого стрелять не собирался, а вот Щуренок, он может и пальнуть. Да и Джегиров тоже... Кто его знает, что там у этого молчуна на душе.
Следующие два дня было спокойно. По одну сторону мимо холма изредка проезжали одинокие машины, по большей части грузовики, по другую - шумел, навевая сон, лес, пели свой извечный концерт лягушки, стрекотали кузнечики: в общем, не жизнь, а мечта солдата.
Правда, настораживало, что ротный с тех пор их не тревожил. Щуренок так разнервничался, опасаясь внезапной проверки, что стал ходить в караул, наряду со своими подчиненными. Он даже отказался от своего замысла послать Кипелова к шоссе, что бы тот поменял у проезжавших водителей выданные им консервы на водку.
Все они считали, что, в конечном счете, им повезло и радовались неожиданной передышке в серых армейских буднях. Но брел уже, брел к ним, хромая, злой рок, воплотившись в трех испуганных и дико усталых людей. Брел и глядел на них издалека глазами небесной голубизны.
А на третью ночь, Кипелов проснулся от грохота близкого боя. Скоро была его очередь заступать в караул, поэтому он, поглазев на сполохи разрывов над лесом, слазил за автоматом в палатку и крикнул Джегирову, который, не спеша, прохаживался от одного края холма до другого, подсвечивая себе фонариком:
- Смена, Джагир.
Тот глянул на наручные часы, пожал плечами, мол, ну как знаешь, подошел к Кипелову и передал ему фонарик.
- Давно эта катавасия? - спросил его Кипелов, кивая в сторону зарева над лесом.
- Давно, - ответил Джегиров. Он, если уж приходилось открывать рот, старался говорить короткими фразами: - Стыранные однако, дело, Саша. Тихо было. Патом женчина-музчина кричал много. Далеко. Потом стрелял. Потом сынова кричал. Сычас не кричал. Сычас просто стрелял.
Кипелов не знал чему больше удивляться: неожиданной словоохотливости Джегирова или тревоге в голосе, всегда невозмутимого казаха.
Внезапно бой кончился. Зарево над лесом исчезло, будто кто-то накрыл его одеялом, и они замерли, оглушенные наступившей тишиной.
- Ладно, - махнул, наконец, рукой Кипелов: - Иди спать. Утром разберемся, кто там кричал.
- Нет, - упрямо мотнул головой казах: - Ходить буду. Сымотреть буду. Сылушать буду. Там.
Он указал на лозняк у подножия холма.
- Не дури, Джагир, и охота тебе, - попытался его остановить Кипелов: - Вот проснется сержант - влупит тебе за самовольную отлучку.
Но казах уже спускался с холма, не слушая его слов.
Через полчаса рассвело. Кипелов прохаживался вдоль окопа туда-обратно, прислушивался и все посматривал на кусты у подножия холма - где там Джагир. Но в лозняке было тихо. Лишь шумели сосны, да шуршала под ногами молодая майская трава.
Поэтому когда проснувшийся сержант Щуренок вылез из палатки на свет Божий и спросил у него где этого чурку черти носят, Кипелову пришлось рассказать все, как было.
- Бдительность, говоришь проявляет? - недовольно проворчал сержант, потирая заспанное лицо: - Я ему покажу - бдительность. Давно его нет?
- Да часа полтора, как ушел, - ответил Кипелов: - Надо бы посмотреть, где он там застрял.
- Сейчас проверим, - с угрозой в голосе сказал Щуренок: - Я его, козла, так проверю...
- А ты, я вижу, беспокоишься за него? - вдруг криво усмехнулся сержант: - Я давно за тобой заметил - жалеешь ты его. Маленький, слабенький, безвредный, все его обижают... Эх, студент, послужил бы ты у них, когда на всю роту два первогодка да старшина только по-русски и говорят. Там бы ты посмотрел, какие они слабенькие да безвредные...
Его нравоучения прервал звук выстрела, эхо от которого звонко хлестнуло по холму, заметалось, зажатое между деревьями и ушло в голубые небеса, вспугнув пролетавшую стаю птиц.
- Что за ...?!
В один миг Щуренок сунул ноги в сапоги и схватил свой «Калашников», а еще через мгновение, они оба уже сбегали с холма.
Застегиваясь на ходу, Щуренок, матерился и грозил Джегирову всеми возможными карами, а Кипелов, чуть поотстав, дрожащими руками пытался поправить ремень автомата, что бы тот не бил его прикладом по спине.
Они с разбегу врезались в кусты, а дальше перед глазами Кипелова замелькали ветки, молодые листья, только успевай уворачиваться,
