История, начавшаяся в Тюфелевой роще.

Царь-бомба. И когда взорвали ради испытаний только половинку этой ужасной бомбы, вздрогнул мир. В прямом смысле вздрогнул. Затряслась земля и ударили в берег огромные волны, ломая лёд и круша камень. И заголосили тогда все люди разом:
-Хватит, хватит! Хватит нам оружия! Не нужно столько. Ведь если начнётся война, победителей в ней уже не будет. Спалим Землю как спичечную головку.
      И стали сокращать свои ядерные арсеналы и производство оружия. Вот так в наших краях на атомном заводе должно было освободиться немало рабочих рук. Просто выкинуть их за ворота власть не могла. Поэтому решено было построить в уральских лесах нечто, куда эти руки можно будет пристроить. Выбор пал на автозавод. На тот самый. Ведь он не только первый, но и самый большой. И чтоб он стал еще больше, начали строить на Урале его филиал. Ну, право же, не мебельную фабрику там строить. Под автозавод отдали один из цехов атомного производства. Тот, который уже был не нужен из-за сокращения.
       Много ли бывших атомщиков пошло работать на новый объект – об этом история скромно умалчивает. Но намекает, что немного. Ибо не смогли они приспособиться к конвейерной работе. Бомба в отличие от автомобиля – товар штучный. Пришлось набирать рабочих в ближних деревнях. Ездили по деревням специальные вербовщики и всех уговаривали:
- Поступайте работать на новый автозавод. Дадут вам через год всем квартиры, и будете вы пользоваться почти такими же льготами, как и атомщики.
А тем, кто уже согласился, говорили на ушко, что всем навербованным будет предоставлена спецколбаса под строго конфиденциальным наименованием ПО-2. В ограниченном, правда,  количестве, но всё же. Название это означало, кстати, «Пальчики оближешь». А почему 2? Чтобы не путать с колбасой ПО-1. Которая была классом чуть-чуть повыше и предназначалась для атомщиков.
        Люди в то легендарное время жили «в отраслях». То есть, жили-то они по-прежнему в городах и посёлках, но относились к предприятиям разных отраслей. И в одном городе могли жить, например, металлурги и железнодорожники. И у тех, и у других были свои отдельные больницы, санатории, пионерские лагеря. Ну, и естественно, свои закрытые распределители. Были при социализме такие учреждения, где распределяли по своим работникам различные продукты или промтовары, которые в свободной продаже встречались редко. Поэтому люди могли жить в одном городе, но принадлежать к совершенно разным «мирам». Почти как Восточный Берлин и Западный.
       Вот и у нас одни люди относились к Среднему Машиностроению, а другие к Автомобильному. Помните, раньше были два «хитрых» министерства – Среднего и Общего машиностроения. Обозвали их так для пущей секретности. Среднее машиностроение - атомное и Общее – космическое.
       Эх, жаль, меня там не было, когда эти названия придумывали. Ну что за общее? Почему общее? И чем оно там занимается? Руками что ли разводит? А среднее – это что, значит посредственное? Я бы придумал названия позвучнее. Например, Верхнее Машиностроение – космическое, Среднее – атомное. Ну, ещё и Нижнее в придачу. Это там, где делают угольные комбайны и прочее для подземных работ. А может, лучше так? Внешнее Машиностроение – космическое, а Внутреннее – атомное. Внешнее потому. что они там вне Земли летают, а Внутренне потому, что они работают над внутриатомной энергией.
        Представители «отраслей» жили у нас довольно дружно. Только изредка вспыхивала между ними некая неприязнь. Изредка, конечно, но всё-таки случалось. Случалось обычно или в переполненном автобусе, или в магазине. В очереди.
- Вас тут не стояло.  Куда прёшь, деревенщина автозаводская! Понаехали тут из медвежьих углов. Приличному человеку и житья от них нету.
А в ответ:
- Это вы-то приличные, уголовные морды. Предок его в бушлате полосатом ходил под конвоем, а он гляди-ка приличный.
Раздоры возникали вокруг распределения продуктов. Или вещей каких-нибудь. Например, одной «отрасли» курицу дают, а другой аудиокассеты. Кому-то хочется курицы покушать, а ему дают кассету слушать. Или наоборот. Вот они и обижаются друг на друга, считают, что соседу из другой «отрасли» больше отвалили.
          Разоружение для атомщиков было ударом, но от удара они оправились быстро. Умные люди придумали Мирный Атом, а власть вдруг обнаружила, что этим Мирным Атомом можно приторговывать. А почему бы и нет? Атом-это энергия, да ещё какая. На сорока граммах ядерного топлива ледокол мог весь год плавать.
       У недругов наших, у капиталистов, в то время как раз энергетический кризис случился. Война Семидневная и всё такое. Нефть по морю возить стало дорого и опасно. Вот тут-то и сказал им наш Вождь-Маршал золотые слова. Вождя с Башмаком тогда уже не было. Прогнали его за то, что обещал народу слишком много. А слова Вождя-Маршала были такие:
- Зачем вам, господа капиталисты, эта нефть? Чёрная она, липкая, да и воняет. А ядерная энергия, она без вкуса, без цвета, без запаха. Куда лучше нефти. А мы её вам и продадим.
        Сказано-сделано. Стали продавать. А чтоб люди не возмущались тем, что продаём недругам атом, продавали  его в глубокой тайне. А то немного скользкая коммерция получается – продавать врагу то, из чего он может сделать оружие. А злые языки стали тогда поговаривать, что не от хорошей жизни стал Вождь-Маршал продавать врагам мирный атом. А потому, что денег в государственной казне стало катастрофически мало. А совсем уж злые языки стали говорить, что социалистическое хозяйство неэффективно и скоро придёт к краху.
        Работы у атомщиков стало много, лишних рук вроде нет. И кое-кто из них даже стал на автозаводцев косо посматривать.
- Стоило ли их в город пускать, деревенских-то этих? Они здесь вон как расплодились, скоро всю нашу колбасу съедят.
Но автозавод решили никуда не убирать, ведь он тут в городе уже укоренился. Где, как говорится, советский флаг был поднят, там он, как говорится,  спускаться уже не должен.
          Был на автозаводе и свой Уральский Директор. Молоденьким инженером-выпускником пришёл он на завод. Или даже рабочим. Ходит легенда такая, что прежде чем показать изготовленную деталь какому-то там начальству он об свой пиджак её вытирал. Чтоб красивее была. Но это, наверное, неправда, байки.  Если каждый день детали пиджаком вытирать, то он скоро как кольчуга станет тяжелый. От масла и стружки железной.
       Был Уральский Директор так же талантлив и так же настойчив, как его старший коллега. Время, правда, ему выпало не такое лихое. Подвигов на его долю не досталось, был только труд. Вот он и трудился. Строил цеха и жильё, санаторий для тех, кто работал хорошо  и профилакторий для тех, кто работал плохо и любил выпить. А для себя и для прочего начальства выстроил Уральский Директор высокую башню-заводоуправление. С самого верха башни хорошо были видны окрестности.  Прямо под башней лежал огромный квадрат завода, поблёскивая чёрным рубероидом крыш.
          Каждый день длиннейшие составы с новенькими машинами отправляли с нашей станции куда-то. Куда? А повсюду. От Магадана до Огненной Земли, что находится на самом краю света, можно было встретить наши машины. И тянулись эти трудовые будни до тех пор, пока однажды в стране, как говорится, не совершился крутой поворот, и указано было смотреть на иные задачи.
       Тихо в Кремле, когда нет туристов. Даже галки не кричат, вороны не каркают. Разогнали их давно с помощью прирученных соколов и технических средств. А техника, в общем, незамысловатая была. Каркнет магнитофон над Кремлём по-птичьи, подаст  сигнал опасности, вороны ему поверят и улетят всей стаей. Не хватало вороньего интеллекта на то, чтоб разгадать такую людскую каверзу.
     Сидят в кабинете Временные Правители, разговоры разговаривают. Социализм к тому времени уже кончился, да и вожди в России перевелись. Подумал народ российский, что вожди бывают лишь у дикарей, и призвал к власти этих самых Временных Правителей. Они потому и временные, что  правят какое-то время. Четыре, пять лет или шесть, восемь. Кто сколько продержится. У кого хватит таланта убедить народ в своей полезности, тот может и все двенадцать лет продержаться.
-А скажите-ка, милостивый государь, какие машины нужны сейчас России?
- Машины машинам рознь. Мне кажется, что лучше всего подойдёт «астон-мартин». У него такая приятная на вид крылатая эмблемка и стремительные, округлые очертания. А запах! У таких автомобилей свой неповторимый и изысканный запах.
- А мне кажется, что лучше всего «ламборджини-мурсьелаго». Чёткие рубленые формы, огромная мощь и сладкое, мурлыкающе название. Занятный контраст.
         Один из Правителей слушал эти речи и думал. Он был помоложе и ещё не забыл, что автобус – это средство передвижения, а не только досадная помеха на пути правительственного лимузина, которую надо побыстрее устранить. Что-то его коллеги говорят не о том, подумал он.
- Вопрос-то ведь был, господа, какие машины нужны России, а не вам лично.
-Ах, для народа. Ну, знаете, как это говорится. «Хэнд мэйд». Нет. «Секонд хэнд». Вот, такие и нужны.
       Для народа пусть будут подержанные азиатские машинки с небольшим пробегом. Пусть грузят их где-то на теплоходы, пусть везут. Азиаты – люди трудолюбивые. Много таких машинок наклепают. А народ русский, он братской Азии ещё и поможет. Насобирает разного металла: и железо, и медь, и алюминий. Насобирает, да всё в Азию по дешёвке и отправит. А уж в Азии из этого железа наделают столько всего нужного и полезного нам.
         У нас ведь в России Клондайк. Под каждым кустом лежит металлическая железяка. Наследие отсталого социализма с его неэффективной, экстенсивной экономикой. Не прошло и века, как мы поняли, что социализм – совсем не передовой общественный строй, а, напротив, крайне отсталый. Но хоть он и отсталый, от него всё же что-то осталось. Железки те же. Грех их не использовать для построения справедливого капиталистического сообщества, где ничто не препятствует личной инициативе человека.
- Но у нас ведь есть и собственные заводы. Есть Первый со своими двадцатью филиалами. С ними-то что будет?
- Господа коллеги, мы ведь договорились не вмешиваться в экономику. Экономика – дело грязное, оно не приличествует настоящим патрициям. Мы должны заниматься делами государственными. Объявлять войну и заключать мир, подписывать договоры с иностранными державами, принимать послов и принимать парады. А вы говорите завод.
- Оранжевая каска больше подходит к грубой рабочей спецовке, чем к нашим костюмам-тройкам «от кутюр»– отозвался кто-то с дальнего конца стола.
       Этот кто-то в молодых годах был в свите одного из министров. Министр часто мотался по стройкам социализма, а за ним как нитка за иголкой моталась и свита. При входе в какой-нибудь новый цех высоким гостям почтительно подавали каски. Надо ж беречь государственные головы. Вдруг что сверху прилетит.
         С тех-то пор и возненавидел наш кто-то эти самые каски. Странные оранжевые пластиковые сооружения с завязочками и странной надписью «Труд-У». У министерской свиты в серых костюмах и оранжевых касках был вид нелепых клоунов или ряженых. Их даже прозвали стропальщиками из-за этих касок. А показывали их по телевизору часто. И на