История, начавшаяся в Тюфелевой роще.

     История эта началась в Москве. Началась она в сосновой Тюфелевой роще, да на Сукином болоте. Недалеко от рощи плавно уходила за лес Окружная дорога. Было лето 1916 года. Сейчас по Окружной с сытым урчанием ездят тепловозы М-62 и таскают за собой длиннейшие составы с транзитными грузами. А тогда там пели паровозы, перекликаясь с серенькими лесными птичками. В России паровозы были самые голосистые. Потому что голоса их гудков специально настраивали соборные регенты. Для красоты звука.
     Собралось, значит, на опушке этой рощи человек двести. И духовенства человек пять. Положили в ямку какой-то камень-кирпич и запели молебен. Так начинался завод. Светло и тепло было тем летом. Всё бы хорошо, да вот только война…Уже два года гремела и грохотала она где-то там, на Западе. Тогда её еще не называли Первой Мировой, не называли Империалистической. Называли Второй Отечественной. Второй после 1812 года.
     Пришёл в это тревожное военное время к царю Купец. И сказал:
- Ваше Императорское величество, победит в войне тот, у кого будет техника. В частности, техника автомобильная. У немцев эта техника есть, а у нас всего один автозавод, да и тот, как говорится, «Руссо-Балт».
-Ну и что с того, что «Руссо-Балт»?- вопросил император.
- А то, что он в Риге, и уже, наверное, захвачен немцами.
Одного «Руссо-Балта» было на всю страну смехотворно мало, к тому же, он выпускал только легковые машины. А для армии, для войны, нужны были грузовики. И для флота, кстати, тоже. И нужно их было ох как много.
-А до войны мы где грузовики брали? – поинтересовался государь.
- Догадайтесь сами, Ваше величество – нахально сказал Купец.
Царь сообразил, что до войны мы покупали грузовики у немцев. Ничего не сказал он Купцу, только погрустнел и стал задумчиво смотреть на баржи, которые проплывали мимо окон Зимнего дворца. Потом сказал:
-Что ж, лучше поздно, чем никогда. Поезжайте в Турин, поклонитесь там Плащанице и купите лицензию на производство машин.
     Вот так в Тюфелевой роще, да на Сукином болоте и началось строительство автозавода. Через год четыреста первых русских грузовиков выехали из заводских ворот и направились прямо на фронт. Но спасти положение они уже не могли. Воюют ведь не столько техникой, сколько духом. А вот с духом было худо. Поэтому война из Отечественной стала Империалистической, а потом плавно перетекла в гражданскую. Для этой войны не нужны были грузовики. Хватало и лошадей. Ведь приходилось воевать уже не с немцами, а со своими. Техника же как у красных, так и у белых была одна и та же. Носили её на левом боку в ножнах лезвием вверх. Шашкой называлась.  
     Царя и купцов не стало, завод затих и затаился. Разбежались рабочие, подевались куда-то инженеры и техники. Лишь одичавшие за войну кошки ходили по пустым цехам и прислушивались, не пробежит ли где мышка.
      А красные шли от победы к победе и постепенно прогнали и белых, и зелёных, и анархистов, просто меньшевиков и меньшевиков грузинских,  мусаватистов и прочих националистов, а также кучу разных интервентов от турок до американцев включительно. Наступил мир. Россия лежала в развалинах. И для того, чтобы восстановить разрушенное войной хозяйство, опять понадобились грузовики.
     Вместо царя у власти был Вождь с бородкой, а вместо купцов – красные специалисты. Вызвал Вождь к себе Красного Директора и говорит:
- Наступил мир, но расслабляться рано. Надо направить все усилия на мирное строительство и восстановление. Это архиважно. И тебе партия поручает важнейшее.
        Вождь прошёлся вокруг стола, засунув большие пальцы обеих рук за подтяжки. Машины, сказал Вождь, это именно то, что нужно России более всего. Передовому социальному строю нужна передовая техника. И она должна быть отечественного производства.  Вот что сейчас важнее важного. Без этого никакая победа мировой революции немыслима.
      Белели полотняные чехлы на диванах и креслах, остывал в стаканах чай. Тайно улыбался чему-то Маркс на стене, спрятав губы в пышную бороду. А над красными кремлёвскими стенами кружилась стая чёрных галок, блестя крыльями на солнце и отрывисто перекликаясь.
-Нам не построить социализм на конной тяге! – прокричал Вождь - Держась за хвост сивого мерина, в будущее не въедешь. А посему, поезжай в Тюфелеву рощу и бери на себя руководство заводом. И чтоб через год машины были!
     Ни о чём не спросил Директор у Вождя. Он ведь был бывшим матросом. А у матросов, как говорится, нет вопросов. По крайней мере, к начальству. Приказ дан – умри, но сделай.  Приехал Красный Директор на место и только руками развёл. Как, с чего начинать производство? Людей нет, оборудование слегка растащено. Почему слегка? А потому что в хозяйстве обычного обывателя не найдётся применения громоздким  и сложным станкам. Были бы станки поменьше и попроще - всё бы растащили.
      Но Директор был ещё и талантлив. Или даже в первую очередь талантлив, а во вторую очередь настойчив. И постепенно пустой костяк завода обрастал мускулами и мозгами. Демобилизованные с фронтов солдатики становились рабочими, недоучившиеся студенты – инженерами. Учились прямо в цехах, не отходя от станков. Директор даже приглашал преподавателей прямо в цех, чтобы они на месте учили тех, у кого теоретических знаний не хватало. Оборудования было мало, и первые коленвалы для машин приходилось вырубать чуть ли не зубилом. А потом обтачивать напильником. Люди работали, сутками не вылезая из цехов. Знали, что без машин не будет у страны ни мира, ни войны, а только полная капитуляция перед врагами.
      И через год, как и было задумано, первые десять грузовиков выехали из цеха под звуки Интернационала и крики «Ура». Только Вождь с Бородкой к тому времени уже умер и не смог разделить с народом ликования. А завод рос и расширялся, всё сложнее и современнее становилось  его оборудование. Уже как страшный сон вспоминали рабочие то зубило, которым приходилось обрубать коленвалы. Работа перестала быть подвигом, стала просто работой. И рабочие перестали быть героями, а постепенно становились просто крепкими профессионалами. Появился первый конвейер. Машин выпускалось всё больше и завод стали уважительно называть Первым. Он выпускал теперь не только грузовики, но и фургончики, самосвалы, автобусы, а однажды замахнулся и на лимузин.
      Правил страной тогда уже другой вождь – Желтоглазый. Глаза его тигриные смотрели жёстко и хитро, с прищуром, но смотрели они вдаль, в будущее. И он увидел, что для престижа и солидности молодого социалистического государства необходим «государственный» автомобиль. И обязательно отечественного производства. Вождь сказал – и такой автомобиль появился. Его собирали не на конвейере. Его строили, как строят прекрасный дворец, шлифовали, как шлифуют драгоценный камень.
     Много было задумок у Красного Директора. На подъёме был завод, которому тогда в знак признания, уважения и доверия было пожаловано высочайшее имя Вождя. Но безжалостная История распорядилась иначе.
     Началась новая война. Немцы быстро продвигались к Москве, а на заводе спешно грузили на платформы станки, материалы и семьи рабочих с узлами, чемоданами и самоварами. Во второй раз за недолгий свой век опустел завод.
        Только два человека остались в пустых цехах – Директор и подрывник. Всё, что невозможно было увезти, опутали проводами, обложили взрывчаткой. Подрывник смотрел на директора, а директор на телефон. И когда он звонил, оба вздрагивали. Может быть, это приказ о взрыве? Может быть, немцы уже прорвались к городу? Ох, как тяжело взрывать то, во что вложена большая часть твоей души, то чему отданы вдохновение, силы, нервы, годы тяжелой  творческой работы. Но надо. Иначе всё это достанется врагу. Всё ценное, нужное, важное в опустевшей Москве было так же точно опутано проводами и обложено зарядами. А в метро, в подземном штабе, так же точно сидел и хмуро смотрел на телефонную трубку Вождь. Отдать роковой для Москвы приказ мог только он.
       А вот тут случилось чудо. Величие духа, стойкость и самопожертвование – всегда чудо. И наши солдаты прогнали немцев, уже видевших в бинокли кремлёвские стены. Смотали в цехах провода, убрали заряды. И снова закипела  работа. Завод работал в войну, работал и после войны. И, постоянно развиваясь, стал всеобъемлющим.
     Какую машину видел перед собой советский космонавт сразу после приземления в дикой казахской степи? Вездеход-амфибию, выпущенный Первым заводом. Какую машину видел перед собой президент иностранной державы, спустившись с трапа самолёта на советскую землю? Длинный чёрный лимузин, выпущенный там же. И каждый из нас, выходя из дома, каждый день встречал на улице добродушную мордочку бело-голубого грузовичка. Эти бело-голубые машины стали так же привычны в России как серые и пёстрые воробьи.
     И однажды специалисты завода поехали в Китай в город Чанчунь и организовали там производство таких же грузовичков. Китайцы назвали их «Освобождение». Что символизировало не только избавление Родины от внешних врагов, но в первую очередь преодоление технической отсталости. А сам завод в Чанчуне стали также называть Первым. И эмблему придумали – единичку с крыльями, похожую на какой-то замысловатый иероглиф. Председатель Мао, проехавшись вокруг завода на этом грузовичке, сказал:
- Какое испытываешь блаженство, когда едешь на отечественном автомобиле.
И эту фразу запомнили. А Красного Директора в Москве назначили министром.
     Да, кстати, всё это была только присказка. Такая вот большая и развёрнутая. Сказка будет дальше. Пора бы нам перенести действие из Тюфелевой рощи в наши уральские леса.                
       Сразу после  войны появились такие люди, которые занимались гонкой вооружений. Вернее, появились-то они гораздо раньше, наверное, ещё в каменном веке, одновременно с появлением оружия. Но раньше почему-то на них особенного внимания не обращали. А тут оказалось, что и у нас, и за границей таких людей очень много.
       Воюют духом. Но кроме духа нужно и оружие. И помощнее. Самое мощное оружие - ядерное. Вот его и изобретали. Мы придумаем бомбу, а недруги наши, американцы, бомбу побольше. Потом в ответ мы придумываем бомбу ещё больше. Такая вот гонка. Для неё строили в русских лесах атомные заводы. Строили в основном силами заключённых. А самый большой завод построили в наших Верх-Нейвинских краях.
       Строили при тех атомных заводах закрытые города, «зоны». Огораживали такой город забором с колючей проволокой и пропускали в город и выпускали из него только по специальному разрешению. Чтоб никакой крамолы не проникало извне, и не было утечек информации изнутри. А чтоб люди не роптали, давала им власть денег побольше и продуктов пожирнее. Называлось это «режим», то есть ограничение прав и свобод в обмен на привилегии.
      Гонялись-гонялись наши и американцы и догонялись до того, что построили Царь-бомбу. Желтоглазого Вождя тогда уж в живых не было. Был Вождь с Башмаком. Этим башмаком он пугал коварных недругов.
- Раздавлю вас, паразиты, как тараканов! Прихлопну, мокрое  место останется.
Недруги-американцы тихо ёжились от страха. И не башмака они боялись, а того, что в придачу к нему была упомянутая