Любовь неземная, или невозможность возврата

биоквазотропы искусственников.
— Я готова это сделать. Для меня это не составит большого труда. Каким образом?
— На полноценный отдых и ритмичный режим работы. Иначе — перегорят, — бесстрастно продолжал Вед. Надо прекратить этот всеобщий психоз. Мы начинаем терять интеллектуальный потенциал, который пестовали и взращивали всю нашу сознательную жизнь.

Интеллект, знание и творческая реализация несут в себе движение, преодолевая застой. Как только мы делаем вывод и выводим кредо, мы тут же теряем основу развития мысли; зафиксировав ее, мы тем самым ловим ее в ловушку. Все относительно. Относительно другого суждения, другого интеллекта, другого взгляда.
— Про относительность согласна. Хотя полемика может увести и весьма далеко от предмета, в результате — возможно появление свежих идей, — пыталась робко возразить Ралли.

— Допустим, и в этом вашем замечании кроется доля истины, — странным голосом, несколько не своим, продолжал Вед. — Ведь вы не можете возражать против того, что раз и навсегда зафиксированная форма становится камнем, тянущим на дно?
— Должны же быть какие-то точки отсчета, иначе все потонет в хаосе, едва из него выбравшись, — не унималась Ралли.
— В точных науках — да! А в остальном нам приходится идти наощупь, блуждать, так сказать, в умозрительных посылках трансцендентного познания.
— Но почему? В нашей отлаженной системе вступает в силу понятие апостериори, что сводит к минимуму сомнения или, по крайней мере, должно это делать...
— Почему вы мне задаете этот вопрос?
— Это более понятные категории дескриптивного свойства.
— Ой ли… Раз вы задали вопрос, значит, у вас уже возникли сомнения. Эти категории хорошо рассматривать во временном промежутке, и чем он длиннее, тем очевиднее будет выглядеть результат.
— Главное — удержать объетивную картину в ее совокупной целостности, — передала глазами понимание Ралли.
— Несмотря на то, что нами наилучшим образом используется искусственный интеллект, при помощи которого нам удается программировать будущее на основе анализа настоящего и прошлого, нашей основной задачей остается охранять и беречь интеллектуальный потенциал нашей планеты, — задумчиво произнес Вед.
— А что нам делать с Химом? — задал мучающий его вопрос Рэй.
— Поздно, слишком поздно… Опоздали.
— О чем ты? — забеспокоился Рэй.
— Ничего нельзя делать… — проговорил Вед, отрешенно смотря вдаль, мимо и будто сквозь Рэя.
И тот внутренне задрожал от невозможности, как прежде, улавливать ход мыслей своего друга детства. Или он отстал, или Вед ушел далеко вперед и ему понятно то, что для Рэя станет понятным не скоро, и Рэю придется научиться верить другу, не сомневаясь.
— Да… Я понимаю. Не надо делать, — согласно кивнул Рэй и, помедлив, осторожно добавил: — Но, к сожалению, Хим угрожает всем своим видом… Не явно, нет, но я уверен, что в нем продолжает бродить пока не выраженный протест.
— Он лишь явь неявленного. И опасен ровно настолько, насколько мы совершили сдвиг в сторону Хаоса. Но мы, возможно, успеем выправить содеянное. Невозможно создать Гармонию, пользуясь одними установками, как бы заманчиво это ни выглядело. Любая жесткая система — искусственна.

Рэй совсем приуныл. Он не мог и мысли допустить о неправильности выбранного ими пути. Не сам ли Вед был уверен в нем, а теперь? Этот Вед, «там-пи-кам», неизвестно где находился и даже плохо помнит, если вообще помнит, о своем длительном отсутствии, вернувшись, высказывает несуразные мысли, разрушающие все основы, а он, Рэй, не может ничего возразить, так как чувствует в высказываниях Веда правоту, к которой Рэй пока не готов, которую не может полностью принять. И от этого ему не легче… За этим надвигаются и растут, как снежный ком, глобальные перемены — излом, разлом, или что-то в этом роде.

Рэй привык к спокойствию, стабильности и тому подобному. А тут какой-то Хим, которого и тронуть вдобавок нельзя, неизвестно по какой причине подал голос и их, казалось, такая устойчивая система накренилась, заскрипела. Он, Рэй, это тоже почувствовал, однако не торопился с выводами, надеясь, что само все утрясется.
Пусть отанется все по-прежнему. К сожалению, перемены грядут, и это подтвердил Вед. И теперь Рэю придется собраться с мыслями, напрячь ум, проявить волю, выдержку, смелость. Но откуда взяться этим качествам, когда они длительное время находились в зачаточном состоянии из-за невостребованности? Вот он и боится перемен в надежде спрятаться за широкую спину Веда.

— Да нет, не пасуй! Ты в отличной форме, — прервал его размышления Вед.
— Ты находишь?
— Конечно. Подготовь мне, пожалуйста, встречу с правителями, а там посмотрим.
— Постараюсь.
— Как можно быстрее.
— Хорошо.
— Ралли, а ты поработай над уравновешиванием страстей, пожалуйста, — совсем другим тоном произнес Вед.
— Не сомневайся. Понимаю и сделаю все, как надо.
Ралли и Рэй, одновременно покинув Веда, остались несколько шокированными, но не сочли нужным обсудить это друг с другом.

Вед, оставшись один, вновь включил канал новостей, понимая, что он несколько выпал из событийного потока, протекающего вовне, и услышал сообщение, что у искусственницы Мит родился чудесный здоровенький мальчик и его скоро заберут для элитарного воспитания, а пока устанавливается отцовство. Мит отрицает Хима и упорно не признается в том, кто отец малыша…
Вед как-то вдруг весь обмяк, сердце его учащенно забилось, и на глаза навернулись слезы, которые он усилием воли осушил, не дав им наполнить и затуманить его очи, а заодно и ум.

Сон, которому он не хотел придавать значения и который заставлял себя забыть, снова предстал яркой картиной…
С этого момента и навсегда в его сердце поселилась тревога за сына. В том, что он отец, Вед не сомневался.