Сколько ждал пенсии, здравому уму понять непостижимо, годы жизни по глупости подгонял, заставлял их рваться к финишу, словно они участвовали в гонках формулы – 1. И вот, наконец-то свершилось, дождался этого «счастливого» дня, и горькая радость сопутствовала ему. Серёга летел как на крыльях, кому скажи молодому, что это радость может приносить, не поверил бы. Надо же пенсию оформил, велика радость. Но, если подумать по-честному, то молодых понять можно. Радость должна приносить жизнь, а не пенсия. В молодости о старости не думаешь, всем кажется, что они вечны, а если бы знали, что их ждёт, возможно, думали по-другому. Пенсия, на которую можно прожить неделю достойно, две по скользящему графику, убеждая себя в том, что организм здорового человека, хоть раз в неделю, но нуждается в очистке. А месяц? Тут уж крыть нечем, а заботливого вождя частенько придётся вспоминать нежными, ласковыми словами на буквы «Х..», «Б..», «П..». Честные адекватные слова, характеризующие клептократию. Вождь, - он всегда самый умный дятел в стране. Авторитарное государство везде одинаково, кормит своих: полицию, армию, депутатов, бюрократию, им и пенсия почётная, чтоб на булочку с маслом хватало слегка смазанной икорочкой, иначе у вождя в любой момент может открыться диарея от страха оказаться на цугундере. Народ хоть и примитивный, но постепенно и до него дойдёт, почему вождь резиденции строит по миллиарду долларов, а народу приходится зубы на полку класть. С катушек если народ сорвётся, то мало не покажется. Но не дай бог.
У Серёги частенько бывали такие мысли, но он на них не зацикливался. Давно понял « плетью обуха не перешибёшь» система сама себя сожрёт или ей помогут люди идейные, а он был аполитичный, поэтому как и большинство граждан «великой» страны плыл по течению, стараясь поменьше слушать ящик, откуда потоком лилось враньё, заполняя мозги послушного электората.
Он торопился быстрей к дому: Мишка должен был подойти. Сергей ему был должен пять тысяч и обещал отдать сегодня, как пенсию оформит. Жил он, кому скажи человеку несведущему, тот бы от удивления рот раскрыл, слушал бы и не верил. Место проживания было чудесно-историческим, и поверить в это было невозможно, что так могут жить, да и живут до сих пор люди, в огромных коммунальных квартирах в самом сердце бывшей столицы Российской империи в двадцать первом веке. Уплотнение началось после большевистского переворота: хозяина расстреляли, чернь с окраин поселили, и со временем все привыкли. А в через четыре поколения российское зазеркалье перестало россиян удивлять. Адрес незаметный: Гороховая дом один, третий этаж, большая коммунальная квартира. У него было две комнаты: в одной жила бывшая жена с младшей дочерью, а старшая давно была замужем, и пару внуков сумела с мужем настругать.
Комната Сергея была угловая, два окна. С одного окна он видел Адмиралтейство, шпилем рвущемся в небеса, с другого Зимний Дворец и кусочек Дворцовой площади. А, напротив, на другой стороне улицы, было бывшее здание ВЧК, где в семнадцатом году чекисты расстреливали русских офицеров и всех несогласных с государственным переворотом. Бывало, когда не спалось, Сергей, молча, стоял у окна, и задумчиво смотрел на ничем со стороны непримечательный дом напротив. Когда долго смотришь на это ничем не примечательное здание, то непроизвольно, мысли, не спрашивая у тебя разрешения приходят в голову, тогда вспоминаешь, что это за дом. Перед глазами медленно из темноты ночи появляется, огромный тёмно–багровый, напоминающий венозную кровь, полыхающий изнутри куб. Ты видишь вживую десятки, сотни замученных пытками окровавленных тел и слышишь крики чекистов:
- Всю контру перестреляем! Мы новый мир построим!
Сергей задёргивал штору и садился в кресло, отгоняя от себя эти страшные видения.
Но живя в таком месте и имея воображение скучать не приходится. Всего, каких-то двести метров от его дома, на углу Гороховой и Малой Морской стоял особняк княгини Голицыной, внучки денщика Петра первого, в девичестве графиня Наталья Петровна Чернышева. Она знала секрет трёх карт, выигрышной комбинации, которую ей раскрыл граф Сен – Жермен. И с помощью, этой комбинации сумел отыграться её муж, проигравший в Париже всё своё огромное состояние. Граф не мог ей отказать, когда она обратилась к нему за помощью. Она завораживала всех мужчин. В неё был влюблён весь Париж, сам кардинал Ришелье, аскет по жизни за ней приударял. Женщина она была космической красоты, такое маленькое звёздное небо в женском обличии, поэтому звали её в Париже: «Московская Венера». Она и послужила прототипом для повести Пушкина «Пиковая дама». Сергею иногда казалось, особенно когда он усталый возвращался с работы, и был слегка в возбуждённом состоянии, что он видит около особняка княгини Германна, который безумным взглядом глядит на особняк Княгини. Откуда из окна на него смотрит пиковая дама, и он постоянно шепчет три слова, которые зафиксировал в своей повести Пушкин, периодически переходя на крик: «тройка, семёрка, туз»…
Сергей торопился, но прибавить шаг мешала отдышка. «Надо будет к врачу сходить, – думал он, – а то вдруг стенокардия». В кармане задребезжал мобильник.
– Мишка, собака, не терпится гаду, – вслух дружеским голосом произнёс Сергей, достал из кармана мобильник и включил связь, услышал голос Мишки.
– Ну, что ты, Миш, копытами стучишь? Не терпится тебе, иду я, уже на Морской, через пять минут буду, – не слушая, что ему говорит Мишка, Сергей отключил связь.
Пройдя метров сто, Сергей свернул на Гороховую и увидел вдали около своего дома тощую фигуру Мишки Квакина. Издали было видно, как вместо когда-то богатой шевелюры на солнце блестит его полированная лысина. Кличка Квакин за ним закрепилась с детства, когда они всей компанией посмотрели фильм «Тимур и его команда», где главный герой был Мишка Квакин, а среди них был только один Мишка, Кирсанов, но с тех пор он стал Мишка Квакин. Он был не против иметь кличку хулигана, и в своё время гордился этим. Были времена, когда среди молодёжи полукриминальная романтика процветала, имела место жить.
Фигура Мишки приближалась всё ближе. Он с ухмылочкой смотрел на приближающегося Сергея.
– Нашему полку прибыло, – сказал Мишка, пожимая другу руку.
– Квакин, ты это о чём? – ответил Сергей.
- Какие мы непонятливые, стеснительные, – с иронией говорил Мишка. – Не хотим быть пенсионерами, а, придётся, Серж, придётся, никуда не денешься.
Сергей поморщился и ответил:
- Я наоборот рад, хоть какая- то прибавка, « с паршивой овцы, хоть шерсти клок». Сергей был самый младший в их юношеской компании и поэтому слова Мишки его не удивляли, тот всегда любил всех слегка покусывать.
- Ладно, кисляк не строй, дружеская шутка. Я рад за тебя, что ты дожил, – ответил Мишка и искренне душевно заржал, - не всем в этой стране, такое счастье светит.
Сергей не сдержавшись, улыбнулся.
– Деньги принёс?
- Ну, зачем мы тогда встречаемся.
- Уточнить надо – ответил Мишка, – ты же теперь пенсионер, вдруг у тебя склероз.
Мишка засиял от своего ответа и душевно засмеялся. Сергей покачал головой.
- Квакин, ты не изменяешь своему чёрному юмору - сказал он, доставая из кармана пять тысяч одной купюрой.
Мишка взял банкноту и стал разглядывать ее на свет.
– Квакин, ты, что совсем чокнулся, думаешь, я тебе фальшивку подсунул? – возмущенно сказал Сергей
. – Не думаю, Серёжа, – ответил Мишка, – но денежки нуждаются в проверке. Жизнь такая, вдруг тебя обманули, а я буду думать, что ты меня, а мы с тобой друзья уже сто лет, нехорошо получится может.
– Проверяй, деньги из сбербанка, – уточнил Сергей. Мишка для проформы ещё раз пощупал банкноту и положил ее в карман.
– Обмывать ваш пенсион будем, гражданин пенсионер? - спросил Мишка, по нему было видно, что он настроен на продолжение общения.
- Миш, сегодня не могу, что-то чувствую себя хреноватенько, через недельку давай созвонимся.
– Как скажешь, – ответил Мишка.
Они пожали друг другу руки, и каждый тронулся по своим делам, но вдруг сделав всего шаг, Мишка остановился.
– Хотел сразу тебе сказать, но ты со своей пенсией меня сбил, новость бешеная, - сказал он и замолчал.
– В нашей жизни уже ничего не может быть бешеного и удивительного, – ответил Сергей.
- Это конечно так, но всё же, – продолжил Мишка – Тимоху на днях убили, нашего общего друга бурной юности.
– Тимоху! – вскрикнул Сергей. Он побледнел, на лбу и на ладонях выступил холодный пот, который он даже не почувствовал и не заметил.
- Серж, что с тобой? – испуганным голосом почти что закричал Мишка – ты весь побледнел с синевой.
- Да так ничего, новость на самом деле неожиданная, - выдавливая из себя слова, ответил Сергей, вытирая мокрые ладони об себя, а рукавом пиджака пот со лба. Мишка растерялся от неожиданного поведения Сергея, удивлённо смотрел на него, он ни как не мог понять, что Сергея так сильно потрясло.
– Серёга, что с тобой? – расстроенным голосом спрашивал его Мишка – ты что забыл, что Тимоха всегда был с прибамбасами в голове, спесивый до чёртиков. Помнишь, как он студенту горло перерезал, горлышком бутылки, того еле спасли, а ему только год дали и освободили досрочно, папаша его отмазал, дядя Вася.
– Помню, – ответил Сергей, – всё помню.
– Так не заморачивайся, – убедительно стал говорить Мишка, – ты же знаешь Тимоху, он везде лез, пуп земли, как его раньше не грохнули, вот что удивительно, пришло время, доигрался под старость лет, выпросил.
- Да, конечно, – глухим голосом ответил Сергей, глядя куда то в сторону, повернулся и не прощаясь пошёл в сторону Александровского сада, расположенного вокруг Адмиралтейства. Мишка удивлённо смотрел ему вслед. Он не понимал, почему Сергей так отреагировал на эту, как считал Мишка, естественную новость, которая, тех, кто знал Тимоху, никого не должна удивлять и расстраивать. Он с сожалением махнул рукой вслед Сергею и пошёл по своим делам.
Сергея слегка покачивало, у него кружилась голова от волнения, которое он испытал, услышав от Мишки эту новость, которая потрясла его. Никто ни одна живая душа не знала, какая тайна их связывала с Тимохой, иначе Тимофеевым Василием Васильевичем. От фамилии и кличка у него была: Тимоха. У них в семье было принято старшему сыну давать имя отца, Тимоха был не первый, кто был Василий Васильевич, как и его отец.
Сергей медленным шагом подошёл к переходу и, не замечая красного света, стал переходить через Адмиралтейский
проспект. Его чуть не сбила машина, резко затормозив перед ним. Водитель с криком выскочил из салона, но увидев Сергея, седого, сгорбленного ничего не видящего перед собой, ни слова не сказал, замолчал и сел обратно в машину. Сергей перешёл проспект сразу напротив фонтана, где было много народу, в основном туристы, все скамейки были заняты. Он решил пройти к памятнику Пржевальскому там спокойней. Тимоха не выходил из головы, он погрузился туда и Сергей больше не о чём не мог думать. Он подошёл к Пржевальскому, народу почти не было в будний августовский
