Крестьянская доля

Когда жена узнала, что хотят «забрать в солдаты» любимое чадо, в ход пошли и крики, и слёзы, и угрозы. Мужчина прекрасно понимал её состояние, но что делать – не знал, хоть убей. И только переговорив в районе с нужными людьми, он приступил к решительным действиям.

  В тот день Алёна с матерью Зинаидой занимались прополкой колхозной свеклы. Начали рано, по холодку, и ближе к восьми часам присели перекусить, оставив мотыги в борозде. Подошла соседка и сказала, что Председатель срочно вызывает Зину в Правление. Зачем, почему? Женщина терялась в догадках. Но, дожевав зелёный лук с чёрным хлебом, отправилась в контору.
  - Пришла? – смерил её глазами из-за солидного письменного стола хозяин кабинета. – Тут, понимаешь, какое дело? Послезавтра мы отправляем семь человек на учёбу в ФЗО, на Урал. Твоей старшей сколько лет? Восемнадцать? В общем, она призывается в порядке трудовой мобилизации. Вопрос решён, список утверждён наверху. Так что завтра прощайтесь, а наутро к шести часам - чтобы была твоя дочь у правления с вещами.

  - Как с вещами? Да что же это такое? Почему раньше не сказали? – не могла прийти в себя сбитая с толку женщина. – А вот не имеете права! Ей уже девятнадцать исполнилось. Она у меня в 1924-м родилась, а забирают двадцать пятый!
  Председатель встал, прошёлся по кабинету, ожидая, когда иссякнет поток слов и эмоций у стоявшей перед ним колхозницы.

  - Всё сказала? Теперь слушай меня. Я пожалел вас десять лет назад. Можно сказать, от раскулачивания спас. Ты понимаешь, как я рисковал тогда, прикрывая твою семью? Да если бы не я… У вас целых две коровы было, да лошадь, да… А ты вот как отвечаешь на мою доброту?! Неблагодарная! Права мне здесь качать! Не хочешь, чтобы твоя дочь работала на оборонном заводе? Не хочешь, чтобы у Красной Армии было всего в достатке? Не хочешь, чтобы мы победили фашистов? Не хочешь… Сгною! В Сибирь отправлю!

  От «праведного» гнева и возмущения глаза Председателя налились кровью. Таким его Зинаида ещё никогда не видела. Он швырял ей в лицо обвинения одно страшнее другого, каждое из которых тянуло лет на десять лагерей, а она стояла, опустив глаза, и понимала, что находится в полной власти этого разгневанного, брызжущего слюной человека. Наконец колхозный голова успокоился, спросил:
  - Ну что, сама отдашь дочь или милицию вызывать?
  И только спустя две недели, приехав в посёлок Баранчинский на Урале, расстроенная и выбитая из колеи Алёна увидела, что в справке, выданной ей колхозом, Председатель изменил год её рождения с 1924-го на 1925-й. А то, что он отправил её в школу ФЗО вместо своей дочери, девушка узнала намного позже.

  6.
  Рабочий посёлок, расположенный в сорока километрах от Нижнего Тагила, принял вновь прибывших довольно гостеприимно. Директор школы ФЗО расписался в сопроводительном документе, отпустил конвойных милиционеров и рассказал новым ученикам о том, что с этого дня они вступают в ряды славного рабочего класса, будут учиться и работать на заводе – выпускать снаряды, которые очень нужны фронту. Желающим предложил вступить в комсомольскую организацию. Для вновь прибывших было подготовлено жильё в отремонтированном бараке-засыпушке с двумя рядами комнат и длинным коридором посередине.

  Всё оказалось не так страшно, как думалось поначалу. Ещё в поезде Алёна подружилась с весёлой болтушкой-татарочкой по имени Лейсяна, которую все звали на русский манер Леной или даже Ленузой. По приезде девушек сводили в баню и выдали им новую форменную одежду – юбки и гимнастёрки. С обувью было неважно. Прибывшие в лаптях получили парусиновые тапочки с деревянной подошвой.

  Кормили по сравнению с деревенскими харчами неплохо – три раза в день. Чёрного, с какой-то примесью хлеба выдавали по 150 - 200 граммов – утром, днём и вечером. Говорят, «химичили» с ним на кухне, чтобы весил больше. И был он какой-то влажный наощупь. На обед варили суп-баланду с крапивой или капустой из подсобного хозяйства. На второе – чуть-чуть макарон, картошки или каши да столовая ложка подсолнечного масла для запаха. Раз в неделю давали маленький кусочек мяса.

  В шесть часов утра в общежитии «оживал» круглый чёрный репродуктор на стене. Под звуки гимна СССР раздавалась команда воспитателей: «Подъём!» Быстро одевались, заправляли постель. Затем был утренний туалет, построение, физзарядка, завтрак, учеба, работа в цехе, обед. Потом опять работа, ужин, отдых, вечерняя поверка, отбой. Всюду, даже в лес за грибами, ходили строем. Иногда ночью девушек поднимали, будто солдат по тревоге, и заставляли разгружать не вовремя прибывшие вагоны, простой которых в военное время грозил заводу большим штрафом. За нарушение дисциплины, пререкание с воспитателями и многое другое наказывали нарядом вне очереди или однократным сокращением нормы хлеба. Правда, случалось это очень редко – девушки в общаге Алёны были, в основном, деревенские, работящие.

  Выматывались за день страшно, но постепенно привыкли к такой жизни, втянулись. Маленькая шустрая Ленка успевала везде. А вечером с девчатами, рискуя опоздать на поверку, часто ходила помогать убираться в госпитале, где лежали раненые солдаты с фронта.

  7.
  Девятнадцатилетняя Алёна была старше всех в своём бараке. Видимо поэтому ей так трудно было встроиться в монотонную выматывающую круговерть ФЗО. Прошёл месяц, другой, и девушка вдруг заметила, что у неё почему-то не наступают месячные. Вечером, после отбоя, она пошепталась с Ленкой, которая лежала на нарах этажом ниже.
  - У меня то же самое, - спокойно ответила подруга. – Дома всё нормально было, а здесь... Да не переживай ты так, наладится со временем.
  - Как не переживай? А если я беременна?
  - Ты что? У тебя кто-то был? Ах ты, тихоня!
  - Да никого у меня не было, кроме токарного станка! – вспылила Алёна.
  - Девки, нельзя потише? Тут люди спят, - послышался сонный голос откуда-то сбоку. – Кстати, здесь у многих такое случается. Может быть в еду что-то подмешивают?

  - Аменорея военного времени, – констатировала врач-гинеколог после осмотра. – Причина - длительный стресс и недоедание. Да ты не расстраивайся так, девочка. Кончится твоя учёба, успокоишься, будешь питаться нормально, наберёшь свой вес - всё и наладится. Будет у тебя и любящий муж, и много-много деток.
  Но Алёна долго не могла прийти в себя после такой новости. А тут ещё мастер цеха, бывший зек, стал на неё поглядывать слишком уж неравнодушно, с лёгким матерком делая весьма неоднозначные комплименты. Однажды они с Леной вышли из своего барака, чтобы цивильно, не строем, прогуляться по посёлку перед вечерней поверкой. Хотелось немного понежиться на ласковом сентябрьском солнышке, поговорить по душам, вспомнить ставшее таким далёким довоенное время.

  И вдруг перед ученицами появился тот самый, до смерти надоевший на работе кавалер – мастер производственного обучения. Был он, к несчастью, в сильном подпитии. Да в таком, что девушки слегка оробели. Мужчина хоть и матерился порой в цехе, но дело своё знал и пользовался непререкаемым авторитетом у ФЗОшников. Тем более что от него очень многое зависело в их непростой, подчинённой обстоятельствам жизни.

  Едва ворочая языком, горе-учитель долго пытался произнести что-то внятное. Потом, оставив свои безуспешные попытки, вдруг схватил Алёну за руку и потащил прочь - в сторону темневшего невдалеке леса. Она даже не закричала от неожиданности, но дрожала всем своим худосочным телом и извиняющимся тоном уговаривала съехавшего с катушек начальника оставить её в покое. Однако тот, будучи в невменяемом состоянии, продолжал своё чёрное дело и почти дотащил насмерть перепуганную девушку до конца пустынной улицы.

  Ленка, увидев такое дело, поначалу испугалась. Стояла на месте в надежде, что Алёна сама сумеет вырваться и убежать. Но когда насильник с подругой добрался до опушки леса, девушка разозлилась по-настоящему. Она бросилась на помощь и с разбега ударила подлеца головой в живот. Тот согнулся от боли, а девчонки задали такого стрекоча, что только деревянные подошвы их обуви сверкали в лучах заходящего солнца.

  Расплата была жестокой. На следующий день перед работой протрезвевший мастер без лишних слов перевёл непокорных учениц в бригаду, где трудились ФЗО-шницы из колонии малолетних преступников. При этом процедил сквозь зубы:
  - Вы у меня, паршивки, ещё узнаете, где раки зимуют! – и негромко, но грязно выругался.
  - Всё, смываться надо, - грустно заметила Лена, когда подруги остались вдвоём. – Не даст он нам житья. Да и осень на дворе. Зимой холодно - не набегаешься, а сейчас – в самый раз. Морозы ударят – туго нам здесь придётся.

  8.
  Сказано – сделано. Тайно, всей общагой провожали девушек. Только нескольким особо идейным комсомолкам ничего не говорили – могли поднять шум и всё испортить. Собрали – у кого что было. Очень кстати к одной ученице приехала мать. Хотела девчонка, как обычно, раздать всем понемногу привезённые деликатесы – сало, картошку, белый домашний хлеб. Но большая часть продуктов перекочевала в узелок беглянок.
  Вокзалы, товарные поезда, теплушки, строгие контролёры, милиция. Через две недели поймали девчонок на полпути к родным местам.

  - Дяденька, пустите, мы домой едем, - умоляла пожилого милиционера Лена.
  А Алёна, будто пойманный дикий зверёк, молча укусила стража порядка за палец и бросилась бежать. Но от милиции не скроешься. За руки, за ноги упирающуюся девчонку достали из-под товарного вагона. Выяснили личности задержанных и отправили беглянок к месту учёбы вместе с протоколами о задержании и прочими сопроводительными документами. Ленку, как несовершеннолетнюю, вернули в «родную» школу ФЗО, примерно наказав и зачитав перед строем приказ, а Алёну судили. Дали ей два года тюрьмы, набавив за оказание сопротивления при задержании.

  Но, несмотря на это, обе подруги продолжали работать на «родном» заводе. Только одна стояла у станка, а уделом второй стал тяжёлый труд на погрузке-разгрузке вагонов, уборке территорий, туалетов и многое-многое другое. Не буду описывать быт заключённых женщин в те трудные военные годы. Но поверьте, жилось им несладко - значительно хуже, чем ученицам, у которых была хотя бы какая-то видимость личной свободы. ФЗО-шницы понимали, что работают на Великую Победу и приближали её, как только могли. Хотя, если вдуматься, заключённые тоже были советскими людьми. Но даже такое тёплое слово, как «товарищ», стало для них запретным.

  - Тамбовский волк тебе товарищ! – отвечали оговорившимся женщинам конвойные, невольно вспоминая времена, когда Красная Армия с помощью боевых отравляющих газов выкуривала восставших крестьян из дремучих тамбовских лесов.
  Осенью в жизни учениц появились новые заботы. В центре комнаты общежития на почётном месте установили печку-буржуйку, труба от которой выходила прямо в окно. Теперь вечерами приходилось пилить и колоть дрова. Потому что днём, когда все работали, в комнате, как говорила Лена, гостил колотун-бабай. Да такой, что вода в питьевом баке зачастую покрывалась тонкой хрустящей корочкой льда. И только затопив печку, девушки понемногу начинали согреваться. Садились поближе к огню, зачарованно наблюдая