рассказывает: «Я как всегда поулыбался ей, покивал головой, со всем соглашаясь, а сам из двадцатиминутного монолога хозяйки понял только то, что собачку нужно покормить и закрыть в комнате. Я так и сделал: перед уходом на занятия поставил собаке миску корма, на которую бабушка указала (еще удивился, что собачка кушает не по своим размерам), закрыл её в комнате и с чувством выполненного долга ушел на занятия. Прихожу вечером, у бабушки глаза крупнее, чем линзы очков, у собачки не меньше. Бабушка что-то лепечет, тарахтит, аж задыхается. Её растерянно-возмущенный вид прямо кричит о том, что я сделал что-то не так. Она ко мне с расспросами, но я улыбаюсь и киваю головой. И только тут бабушку осенило, что я ничего не понимаю. Она начала говорить медленно, каждое слово подкрепляя мимикой и жестами. Оказывается, что она, показывая на корм, сказала, что это на неделю, а собачку ни в коем случае нельзя закрывать в комнате. Наоборот, дверь в комнате нужно было оставить открытой, чтобы собака могла в любой момент сходить во внутренний дворик по своей нужде». Представляешь, Олег скормил собачке недельную порцию корма, да еще закрыл в комнате. Собака, не привыкшая гадить в комнате, чуть не издохла, пока дождалась хозяйку. Когда бабушка вернулась домой бедное животное, едва не сбив её с ног, выбежало во двор, и загадила весь сад. Бабушка час не могла загнать её в дом, та все какала и какала!
- А как он в школе справляется?
- Выкручивается. Поначалу я ему помогал через скайп, сейчас его новая мадам улаживает сложности.
- Он тебе показывал её фотографии?
- Нет, скрывает. Но что-то мне подсказывает, что скоро мы все вместе соберемся в Москве, и Олег представит нам свою новую знакомую.
- На дядю Олега это не похоже - ехать в Москву ради женщины?
- Нет, ему в Москве академика должны вручать. Обещают после лета. Как раз у этой мадам контракт закончится – она в Брайтоне до июня. Поэтому соберёмся как в былые времена, большой, шумною семьей.
- И дядя Серёжа приедет?
- Думаю, что приедет. Он на пенсии, времени свободного много. Поможем украинскому пенсионеру купить билеты и приедем в город, в котором раньше мы часто собирались. Кто бы мог подумать, что разбросав, жизнь снова соберет нас, но уже в Киеве. Ты поможешь нам с расселением?
- Конечно, только сообщите заранее. Я все подготовлю.
Глава 3.
В аэропорту Олега Аникиевича Беленчука встречал старший брат Сергей Аникиевич. Сейчас разница в пятнадцать лет между братьями ощущалась не так заметно, как ранее. Братья особенно сблизились после смерти жены Сергея от рака. Все трое Беленчуков стали холостыми: старший вдовец, остальные двое разведенные. У Сергея Аникиевича росла дочь Анна, у Владимира Аникиевича – сын Валера, у Олега Аникиевича – две дочери: Эля и Настя. Из детей только Анна находилась замужем и растила сына. Валера - холостяковал, дочери Олега замуж не спешили.
Все трое братьев представляли военную династию. Их отец – Аникий Фёдорович, прошел войну, победу встретил в Берлине в звании капитана. Уволился в запас полковником. Отца часто переводили из одной воинской части в другую, поэтому семья привыкла к кочевой жизни советского офицера. Все трое сыновей продолжили профессию отца: Сергей Аникиевич дослужился до майора, правда по медицинской линии, Владимир Аникиевич – до полковника (и как надеялись братья, дослужится до генерала), Олег Аникиевич уволился старшим лейтенантом. На младшего сына отец возлагал большие надежды: сын в восемнадцать лет стал коммунистом, Ленинским стипендиатом, участвовал в вооруженных конфликтах на Кавказе, за что его представили к боевой награде. Но Олега Аникиевича, в отличие от старших братьев, военная служба тяготила. Из-за большой разницы в возрасте (он рос поздним ребёнком), в семье его баловали. Олегу родители разрешали то, что ранее запрещалось старшим братьям, поэтому он привык добиваться своего. Прямолинейность, прогнозируемость и четко просматриваемая иерархичность армейской жизни возмущали его индивидуализм и внутреннюю самодостаточность. Прослужив в Москве три года, в 1992 году вопреки воле отца и увещеваниям братьев, Олег уволился в запас и ушел в бизнес. Отца решение младшего сына расстроило, хотя, как и старшие братья, он понял, что армейский уклад жизни не соответствовал амбициям и внутренним настроям сына.
Братья встретились в холле Киевского аэропорта Жуляны. Обнялись. Оба одинакового роста (метр восемьдесят), спортивного телосложения (все трое братьев каждое утро встречались в спортзале), стильно одетые (как бывшие военные они следили за своим внешним видом и умели одеваться скромно, но примечательно). Несмотря на существенную разницу в возрасте, общие черты лица и телосложения сближали их – по внешнему виду угадывалось, что мужчины состоят в близком родстве.
- Ты совсем англичанином стал! – пошутил Сергей Аникиевич, обнимая Олега.
- Ошибаешься, брат, я уже на третью неделю ненавидел Англию и английский язык. Если бы не Тамара, то сошел бы с ума.
- Ты сам поездку придумал. Мы тебя предупреждали, что это пустая затея.
- Сережа, я не жалею. Я открыл для себя новый мир: услышал, как разговаривают англичане, где ставят интонации. Увидел их образ жизни, систему ценностей. Я испытал новые ощущения и получил яркие впечатления. На себе испробовал эффективность их системы образования. Ты сам учил: новый день – это новые впечатления. А в Брайтоне каждый день приносил мне новые открытия и я, Сережа, снова научился удивляться.
- За 4,5 тысячи долларов я выбрал бы что-то более экзотическое.
- Сережа, ты не понимаешь: я месяц прожил в одном из семи самых высокоразвитых государств мира. Я увидел, как они живут, чем дышат. Да, мне не понравилось: у нас другая культура, ценности, взгляды на жизнь. Однако ответь, у нас в Украине разве возможно, чтобы разнорабочий турок-строитель, который ходит в спортзал в застиранном, испачканном краской спортивном костюме, мог не просто тренироваться вместе с украинским олигархом, который приезжает на тренировки на «Порше», но судя по разговорам, еще и дружить с ним? А в Брайтоне я наблюдал за этой дружбой своими глазами: чопорный английский аристократ поддерживал дружеские отношения со строителем турком. Каждое утро они встречались в спортзале, вместе тренировались, с увлечением обсуждали общие темы.
В Англии, Сережа, мне стало стыдно за свою золотую цепь с крестом, потому что, все кто тренировался рядом со мной, жили в элитном районе Брайтона, квартале миллионеров, в котором дома стоили, начиная от миллиона долларов и выше. Они приезжали в спортзал на дорогих машинах, часы у некоторых стоили за десять тысяч долларов, но при этом, никто из них не носил золотых украшений. И вели они себя на людях так, как украинские студенты ведут себя перед строгим профессором. А еще они сами моют свои «Мерседесы» и «Ленд Роверы» на своих дорогих участках.
- Олег, ты слишком идеализируешь Европу.
- Сережа, ты мне всегда это повторяешь. Но как можно укорять тем, в чем сам некомпетентен? Проживи с мое в Европе, и тогда твоя точка зрения станет такой же весомой как и моя.
- Володя прожил в США год, Валера – полтора, моя Аня ездит по Европе не меньше, чем ты, но все они отзываются о той жизни сдержаннее!
- Я тоже её не идеализирую! - Олег не любил спорить со старшим братом. Из всех Беленчуков Сергею досталось от жизни больше всех. Этот факт признал даже отец перед своей смертью. А ведь за плечами отца остались голодное детство, война, полуголодные послевоенные годы. В отличие от Владимира и Олега Беленчуков, Сергей купил в Киеве себе и дочери квартиры, машины, построил уютную дачу под Киевом. Но за все эти материальные блага, ценимые в украинском обществе, жизнь проехалась по Сергею Аникиевичу катком: ломая его волю, испытывая на прочность внутренний мир и ценности. Мечтая с детства стать врачом, он не посмел ослушаться отца и пошел на компромисс – стал военным врачом. Как и отца, жизнь побросала его по гарнизонам необъятного Советского Союза: служил на Дальнем востоке, в Сибири, на Урале. И все бы ничего (в медицинских частях служилось легче), если бы у Сергея Аникиевича Беленчука не оказалась очень восприимчивая к климату жена, тоже медик по образованию. А климат всех тех гарнизонов, в которые Родина направляла Сергея, был полностью ей противопоказан. Светлана чуть не умерла, когда Сергей служил в Сибири – он выходил её, просиживая у её изголовья ночи напролет. Он еле спас её, когда служил на Дальнем востоке. Все офицеры части знали, что служба Сергея убивает его жену, но Родину личные проблемы офицеров мало интересовали. Высшее командование не разрешило Сергею Беленчуку перевестись в гарнизоны с мягким климатом, например, на Украину, родину Светланы. Офицеры «заслуживали» такие переводы десятилетиями. Никто не подписал и рапорт об увольнении, потому что профессиональный уровень майора Беленчука вызывал уважение у руководства, и оно считало, что Сергею Аникиевичу стоило немного потерпеть, подождать, не поддаваться слабости. Попав в налаженную государственную военную систему, Сергей Беленчук ничего не смог изменить. Он так и убил своею службою женщину, которую со школьной скамьи любил больше жизни. Светлана умерла на Урале, едва перешагнув черту сорокалетия.
На похоронах Светланы Олег впервые увидел плачущего брата. Олег никогда не видел, чтобы так рыдал мужчина. Он вообще никогда не видел рыдающих братьев – это случилось первый и последний раз. И в этот момент он не только осознал, но и прочувствовал трагичный привкус жизни. Даже отец не сдержался, рыдал как девочка, у которой отняли любимую игрушку. Все Беленчуки боролись за Светлану, но разве мог что-то значить рядовой гражданин в налаженной государственной системе Советского Союза? Не помогли ни связи, ни обращения к совести и человечности. Только смерть Светланы что-то пробила в армейской чиновничьей бюрократии, заставила государственный маховик провернуться. На сорок дней после смерти Светланы, майору Беленчуку, в связи с плохим состоянием здоровья супруги, подписали рапорт об увольнении. Жизнь словно продолжала издеваться над Сергеем, испытывая его на прочность. В сорок лет Сергей Беленчук с двенадцатилетней дочерью остался без жены и работы.
Сергей перевез тело любимой жены в Киев, на её родину, похоронил рядом с её отцом, и в Киеве так и остался, поближе к её могиле. Совершенно один, в чужом городе, в сорок лет он начал строить новую жизнь, главное место в которой заняла его дочь – Аня. Он устроился на скорую помощь и двадцать лет спасал людям жизни, словно оправдываясь перед той единственной, которую он так и не смог спасти. Сергей больше не женился, растил дочь сам, вкладывая в её обучение лучшее, что мог выбрать в обесценивающемся постсоветском образовании. И по мере того, как взрослела дочь, он все обостреннее нуждался в качественном общении. Нет, не с женщинами. Он выбрал семью, братьев, внутренний мир которых он открывал заново. Сергей Аникиевич переманил в Киев сначала Олега, а потом и Владимира. Как и в детстве, он опекал братьев, заменив им отца после его смерти.
Претерпев столько несчастий за свою жизнь, Сергей Аникиевич Беленчук ни
