Качаясь на волнах эфира

Чудаки есть везде. Даже в самом маленьком городке обязательно найдется какой-нибудь нестандартно-мыслящий, он же - одновременно деятельный.  Без чудаков жизнь была бы спокойнее, но и скучнее - одновременно.
Сигарообразный  синий «додж»  семьдесят четвертого года, грозно рыча трехсот сильным двигателем, летел по мокрому от утреннего тумана шоссе. Фрэнк, загорелый крепкий мужчина на излёте возраста «бес в ребро», сосредоточено вел машину. На секунду он улыбнулся, вспоминая пару приятных приключений, случившихся в минувший уик-энд.  Боль кольнула плечо и спустилась по спине в поясницу, улыбка пропала, а память услужливо подсунула образ разъяренной жены с бейсбольной битой в руках.  
«Страстный вечерок», - усмехнулся Фрэнк, вытягивая из кармана рубахи сигарету.
Марго гоняла его по двору, как и пять, и десять, и пятнадцать лет назад, и даже махнула за ним через забор к соседям: «Это было круто, детка!»
Боль отступила, давая улыбке вернуться на загорелое лицо рейнджера. Фрэнк свободной рукой сдвинул широкополую шляпу на затылок и утопил педаль газа в пол, наслаждаясь мощью и скоростью, вдавившей его в спинку сидения.  
Деревья, мелькавшие по обеим сторонам дороги, слились в две буро-зеленые полосы, асфальт серой рекой летел под колеса. Впереди шоссе делало крутой поворот, и Фрэнк неохотно сбавил скорость, а завернув, резко нажал на тормоз,  пораженный открывшимся зрелищем.
По обочине шагало нечто механическое, на четырех ногах, издавая мерный металлический топот. На спине диковинной машины, нагнувшись  вперед, сидел здоровенный детина, что есть мочи крутя велосипедные педали.  Фрэнк прикурил сигарету и, тронув «додж» с места, поравнялся с механизмом.
- Привет, Бад! – крикнул он, опуская стекло у пассажирского сидения. – Приятная встреча, как сам?
Детина перестал крутить и выпрямился, отирая с лица пот.
- А! Фрэнки… - тяжело дыша пробормотал он. – Я в порядке… Все… прекрасно…
- Что за колымага? – Фрэнк кивнул на педальное четырехногое. – Новое котопьяно?
- Вот, сразу видно, кто умный, а кто – мальчик Фрэнки, - заулыбался Бад. – Какое ж это котопьяно? Оно для музыки, а это шагоход.  Испытательный проход в двадцать две мили: «Аламо –Джексон». Завидуй, Фрэнки!
- Всыпать бы тебе, - снисходительно улыбнулся Фрэнк, - да времени нет. Окей, увидимся!
- Пока! – махнул Бад удаляющемуся «доджу» и снова налег на педали.

***

Обычный, среднестатистический человек любит выходные и недолюбливает будни, особенно по утрам. Находясь на ранчо старика Марка в вынужденном положении повара и "подай-принеси", Максим находил каждое буднее утро приятным и... вкусным.
Причина такого сдвига предпочтений имела имя и даже фамилию, но Макс за глаза звал её просто: Каланчой.  Эта  женщина-рейнджер, за свой рост ставшая неофициальной живой легендой крохотного городка Аламо,  работала на ранчо, покидая его только на выходные. С трудом переваривая кулинарные шедевры Максима, Каланча отстранила его от утренней готовки и сама занималась завтраками.

Этим утром Максу приснилось родное Замоскворечье. Будто идет он знакомыми улицами, а навстречу - приятели-однокашники. Веселятся, шутят... И так скрутила Макса вселенская тоска, именуемая ностальгией, что он проснулся.
Похлопав неожиданно увлажнившимися глазами, парень прислушался. Где-то со стороны кухни раздавалось шебаршение, перемежаемое нежным позвякиванием столовых приборов. Аромат свежей выпечки окончательно убедил Максима махнуть на мир грез и включиться в реальность. Отбросив одеяло, он вскочил с кровати и, натянув штаны, зашаркал шлепками в кухню.
- Марк, с тебя десятка, - объявила Каланча, дирижирующая лопаткой  над огромной сковородой с жарящимися оладьями.  Её свободную  рубашку в крупную красно-желтую клетку и синие штаны почти целиком скрывал безразмерный фартук, а поварской колпак, под который ковбойша убрала заплетенные в короткую косу светлые волосы, едва не цеплял верхом за побеленные потолочные доски.
Макс, окинув взглядом приятельницу, непроизвольно перевел глаза на потолок, где возле люстры темнел отпечаток пятерни: это он, две недели назад, взгромоздившись на стол, менял лампочку.  
Пожилой хозяин ранчо,  в однотонной голубой рубахе и широких красных подтяжках,  уже сидел за столом и расправлялся с первой порцией оладий, поливая их кленовым сиропом. Он покосился на вошедшего Макса и недовольно крякнул.
- Всем привет? - несколько настороженно осведомился Максим, застывая на пороге.
- Хорошего утра, Дамбо! - улыбка белой полосой блеснула на загорелом лице Каланчи. – Сегодня ты – мистер Гамильтон*!
(* Министр финансов США, изображение которого печатается на десятидолларовых банкнотах)
- Что ж тебе не спалось, как обычно, сынок? - справившись с оладьей, пробурчал Марк и полез во внутренний карман жилета, откуда выудил на свет пухлый коричневый бумажник. - Помимо жалованья, ты мне обходишься еще и в такие вот незапланированные траты, - пожаловался он, доставая ветхие десять долларов.
- Мыне ошинь жалько, саяр, - ломая слова, басом прогудел Макс, подражая киношным чернокожим рабам из вестернов,  и, отклеившись от дверного косяка,  уселся за стол напротив старика. - На что вы ставили?
- На Фрэнка, - снова вздохнул Марк, провожая взглядом банкноту. Каланча, брякнув на стол очередную миску, полную только что сготовленных оладий, смахнула купюру элегантным движением бывалого официанта. – Обычно, он приезжает к этому времени, - старик недовольно взглянул на круглые настенные часы.
- Мне свезло, бинго! – довольно улыбнулась Каланча, выливая на сковороду новую порцию теста.
Помолчав, она искоса бросила взгляд на хмурого Макса:
- Дамбо, с таким лицом ты уксусу дашь сто очков вперед. Что произошло? Был дурной сон?
Максим встряхнулся и  пожал плечами. Он посмотрел на жующего оладьи лысого Марка, затем скользнул взглядом по потрепанным временем, но еще очень крепким полкам - надежным хранилищам бакалейных припасов и задержался на огромном, высотой почти с Каланчу, холодильнике цвета какао. Его дверцу украшали старые выцветшие наклейки из разных журналов, преимущественно круглых или овальных форм и таких же содержаний. Не без труда оторвавшись от них, Макс повернул голову и встретил пронзительный взгляд голубых глаз ковбойши. Уже через секунду Каланча отвернулась к сковородке, а Максим, подперев ладонью щеку, продолжил наблюдать за ней.
- Эй, деревянный, - спустя минуту недовольно пробурчала она, - сдается мне, ты пялишься на мой зад?
- Он - пялится, - ехидно подтвердил Марк.
- Я не на зад, а вообще... - Максим смутился и, покраснев, отвернулся к окну. На подоконнике он заметил карманный радиоприёмник Фрэнка. Ковбой, отдыхая после работы, частенько крутил настройку, в тщетных попытках поймать хоть какую-нибудь станцию. Иногда Максу казалось, что Фрэнк специально проскакивает сильный сигнал, слушая шипение эфира.
- Чего он прибор мучает? - Максим, чтобы побороть смущение, протянул руку к приёмнику. - Сейчас настроим, делов-то... на две копейки.
Со стороны терраски послышался бодрый топот, входная дверь распахнулась, являя за собой великолепного Ковбоя Мальборо.
- Доброго утра! - поприветствовал он  компанию. - Сегодня на шоссе я...
Неожиданно Фрэнк умолк, оборвав фразу на середине.
- Что заглох? - обернулась Каланча, вопросительно оглядывая напарника.
Ковбой молчал, вытянув указательный палец в сторону Максима.
- Это не мой ли приемник в руках зеленого банана? - наконец, выдавил он, сверля черными глазами в лице парнишки одну большую дыру.
Услышав про банан, Макс хмыкнул и, еще крепче сжав в кулаке приемник, заметил:
- Какой-то несвежий воздух вдруг. А, привет Фрэнк, это ты?
Хозяин ранчо, до сих пор хранивший молчаливый нейтралитет, неодобрительно присвистнул и выудив из кармана штанов носовой платок, обтер блестящую лысину.
- Мужчины, - презрительно фыркнула Каланча, ссыпая в миску последние оладьи.
Фрэнк, бледный от бешенства, сжал кулаки и рванулся к обидчику. Но Макс был готов к нападению, и едва ковбой приблизился на расстояние вытянутой руки, лисой юркнул под стол. Кулак Фрэнка лишь чиркнул по его белобрысой маковке, а сам Макс, воспользовавшись секундным замешательством нападавшего, шустро прополз вперед и выскочил сбоку от противника. Пихнув его ногой под левую коленку, парень дал деру на улицу.
- Коровья лепешка! - взревел Фрэнк, хватаясь за стол и припадая на колено. - Тебе конец! Слышишь? Я пристрелю тебя, летающая вонючка! Возвращайся и умри, как подобает мужчине.
- Ну, вот еще! - Максим, держа от дома безопасную дистанцию, помахал в ответ радиоприемником. - Мне и здесь есть чем заняться.
- Марк, -  Фрэнк выпрямился, держась за поясницу, - дай мне винчестер?  Один выстрел, Марк, и мир станет чище!
- Остынь, - посоветовал хозяин. - Твоё радио не стало хуже от того, что парень решил настроить его на станцию.
Ковбой секунду колебался, а затем уселся за стол, притянув к себе миску с оладьями.
- Я не буду бегать за этим скунсом! - нарочито громко произнес он, хитро подмигивая Каланче, снимающей поварское облачение. - Я лучше позавтракаю! Очень вкусно!
Ковбойша, повесив на крюк фартук и колпак, наконец,  примкнула к завтракающим мужчинам:
- Святой чеснок, - разочарованно проворчала она, заглядывая в жестяную кофейную банку, - мой кофе...
- Что с ним? - поинтересовался Марк, размешивая в кружке сахар.
Каланча подняла на хозяина глаза, полные вселенской скорби:
- Он почти закончился...
Пока она выскрёбывала остатки, мужчины  молчали. Марк, прикрыв глаза, переваривал съеденное, периодически прикладываясь к кофе,  а Фрэнк меланхолично жевал оладью.
- Масса Фрэнк? - раздался с порога голос  Максима. - Масса очень зол на непослушного Джима?
- Уже нет, - пробубнил Фрэнк с набитым ртом.
- Масса, Джим ошень извиняться за свои слыва и радиво... - продолжал Макс, не решаясь шагнуть внутрь. - Джим хочет позавтракать... Масса разрешит?
- Каков кот!  - рассмеялась Каланча, попеременно бросая взгляды то на настороженную физиономию Максима, то на безучастно жующего Фрэнка. Подождав немного, она нахмурилась: - Эй, Старый Шляп, что замерз?  Мальчику надо поесть...
Ковбой покосился на напарницу и, вздохнув, сдался:
- Окей, пусть поест. А пыль я выбью из него потом.
- Не сегодня, - с нажимом уточнила Каланча.
- Ладно, не сегодня, - полностью капитулировал ковбой.
Напарники обменялись долгим взглядом. Затем Фрэнк пожал плечами и вернулся к недоеденной оладье, а Каланча махнула Максиму, приглашая за стол.
Парень взял из угла табурет и осторожно сел за край стола, поближе к Каланче. Протянув руку, он поставил приемник на место:
- Извини, - негромко произнес он, бросая взгляды на Фрэнка. – Я просто подумал…
- Что я, который год не могу настроиться на станцию? – ковбой усмехнулся. – Святые долины! Парень, неужели я выгляжу таким дубоголовым?
Макс широко распахнул глаза и открыл, было рот, чтобы рассказать Фрэнку, как тот выглядит, но великолепный пинок по щиколотке остановил задиру.
Максим произнес «Ом-м-м-м», мысленно вознося благодарности Небу за то, что Каланча ходила по дому в носках, а не в сапогах, и отрицательно замотал головой, делая максимально честные глаза.
- Я слушаю эфир, - пояснил Фрэнк. – Сдается мне, что иногда среди шума