Путь Черной молнии книга I

заведенных моторов заглушал выстрелы.

Захоронение трупов требовало времени и участия специальной бригады, и порой, когда ни того ни другого не доставало, в ходе секретной операции применялось сожжение. Сам факт сжигания трупов, безусловно, замалчивался.
Неделю назад 25 июля руководящий состав Томского НКВД и в том числе Овчинникова, вызвали на срочное совещание УНКВД в Новосибирск. Начальник УНКВД по Западно-Сибирскому краю С.Н. Миронов дал жесткую установку: в каждом округе, районе, городе, необходимо арестовывать энное количество «врагов народа». Безотлагательно проводить следствие и передавать дело судебной тройке. В основном применять к арестованным две категории: 1 – расстрел, и 2 – десять лет заключения без права переписки.
Возвращаясь в Томск после совещания, Овчинников находился в приподнятом настроении, потому как предварительная работа оперативного сектора, проведенная накануне, не прошла даром. В результате поисков было выявлено большое количество контрреволюционеров: кулаков, белобандитов, и прочих уголовников. Кроме этого в горотделе у оперативников рассматривались новые донесения и готовились для утверждения начальством, с последующим задержанием подозреваемых.
Не беря во внимание другие города, в одном только Томске отпускался лимит для ареста десяти тысяч человек по первой категории, и по второй, свыше двадцати тысяч. Особый упор делался на раскрытие и разгром организаций, сформированных за последние годы для борьбы с советской властью. Сегодняшний допрос Овчинниковым в подвале следственной тюрьмы, как раз указывал на уровень работоспособности чекистов.
Чтобы заметно увеличить раскрываемость подобных организаций, Овчинников и его коллеги применили метод, давно практикующий в органах НКВД. Агент-провокатор организовывал вокруг себя группу людей, затем сеть расширялась и все, кто даже в малой степени были замечены в контакте с организаторами, были взяты органами на заметку. Чем звучнее были фамилии мятежников, тем больше дивидендов в качестве наград и повышения в звании, предполагалось получить от высшего начальства.
По сфабрикованному чекистами делу, штаб восстания должен располагаться в Новосибирске, а главные части мятежного войска в менее крупных городах. Остальные подразделения должны базироваться, в районах, поселках, деревнях. Группы и отряды прошли тайную военную подготовку. В состав восставших входят: руководители предприятий, рабочие, крестьяне, священнослужители, отбывающие ссылку кулаки и белобандиты. Все эти мнимые контрреволюционеры находились под прицелом оперсекторов НКВД, ожидавших приказа сверху о начале арестов. Подготовленные списки уже имеются у начальников горотделов НКВД.
И вот, Овчинников получил приказ о начале массовых мероприятий. По его распоряжению чекисты ринулись производить повальные аресты, каждый день, заполняя тюрьмы «врагами народа». Партия и правительство не скупились в людских ресурсах, направляя на ответственные участки молодых следователей, еще не окончивших межкраевых школ НКВД. Машинисток, прошедших курсы и отбивающих дробь по клавишам, печатая фамилии приговоренных к ВМН и десяти годам без права переписки. Всевозможный транспорт: гужевые повозки, грузовики, спецвагоны и плавучие баржи – все было готово к приему «врагов народа».
Овчинникову прислали из УНКВД малоопытных следователей, еще не способных различить среди массы арестованных настоящих шпионов и вредителей. По его подсчетам эти юнцы будут раскрывать от одного до трех дел в неделю. Сколько же тогда времени потребуется на борьбу с «врагами народа»?
Как правило, отработанная практика конвейера  Овчинниковым и следователями сводилась к тому, что протоколы допросов заранее заполнялись машинным текстом или писались следователем от руки. Документы усиливались показаниями разных арестованных по одному и тому же делу и их подписями. Обвинительное заключение, затем решение и приговор тройки, не подлежащий обжалованию. В силу вступало последнее действие – расстрел. Тела убитых тайно вывозили к месту захоронения, при последующем оповещении родственников, что приговоренный осужден на 10 лет без права переписки и отправлен по этапу к месту отбывания наказания.
Таким образом, отработанная схема с массовыми спецоперациями действовала безотказно, претворяя главный Сталинский тезис в жизнь: «Развитие социализма в молодом советском государстве значительно замедляется антисоветскими элементами. Кулаки, белогвардейцы, западные переселенцы (немцы, поляки, прибалтийцы) являются эксплуататорами и врагами трудового народа. Партия и ее руководители в кратчайший срок должны избавиться от обременительного и опасного балласта».
Овчинников прошел к начальнику тюрьмы и, отдав ему последние распоряжения по поводу ночной, коллективной «свадьбы », позвонил в спецкомендатуру и приказал начальнику прибыть в следственную тюрьму. Затем через тоннель, расположенный глубоко под землей прошел в соседнее здание управления НКВД.
Формально, отчитавшись перед начальством, Овчинников направился в служебной машине, чтобы поехать в библиотеку, которую, по словам Клавдии, посещает Лидия. Добравшись до места и, подождав полчаса, он протянул личному водителю фотографию Смирновой и распорядился:
– Проследишь, куда она направится, где проживает, с кем общается, и вечером доложишь.
– А если ее сегодня не будет?
– Я подключу еще одного человека, он продолжит наблюдение. Постарайся не выдать себя, подозреваемая не должна догадываться, что за ней ведется слежка.
Но все наставления оказались ненужными, после того как Овчинников увидел, как из здания библиотеки выходит молодая, красивая женщина. Он узнал ее – это была Смирнова. При виде «возлюбленной» учащенно забилось сердце. Он облегченно вздохнул: отпала надобность следить за ней. Овчинников решил, не откладывая поговорить с Лидией и приказав водителю ждать, направился через дорогу навстречу идущей по тротуару молодой женщине.
Если бы в тот момент перед Смирновой внезапно оказался разъяренный медведь, она была бы не так поражена и напугана. При виде Овчинникова женщина растерялась и остановилась. До капитана оставалось каких-нибудь десять метров. Она резко развернулась и, сойдя с тротуара, поспешила перейти дорогу.
– Смирнова, стой! – Услышав за спиной резкий оклик, она перешла на тротуар и бросилась бежать. И вдруг перед ней появился какой-то мужчина. Раскинув руки в стороны, он преградил ей дорогу.
«Все, попалась, – мелькнуло в голове, – мерзавцы, все-таки нашли». Лиде ничего не оставалось, как остановиться. В надежде, что произойдет какое-нибудь чудо, и можно будет ускользнуть от не желаемого поклонника, она сосредоточила свое внимание на действиях обоих мужчин. Когда Овчинников подошел вплотную, Лидия попыталась обойти его. Ухватив за локоть, он притянул ее к себе.
– Лида, мы должны поговорить.
– Нам не о чем с вами разговаривать, пустите меня, – она нарочито перешла на официальный тон и попыталась высвободить руку.
– Ты не можешь простить мне арест твоего мужа, но в той ситуации я был бессилен ему помочь, на него официально был зафиксирован донос.
– Это Вы тогда были начальником горотдела. И это Вы подписали приказ об его аресте и отправке из Прокопьевска. Овчинников, Вы отвратительны мне. Вы… – Лидия вобрала в себя побольше воздуха и выпалила, – Вы сломали жизнь всем моим родным!
– Замолчи, иначе у тебя будут неприятности, – его раздражало поведение Смирновой.
– И что Вы мне сделаете, арестуете?
– Да, я имею на это право.
– И на каком же основании?
– Твой отец в розыске и как только мы найдем его, немедленно арестуем. Он является пособником врагов народа, арестованных на руднике, а ты заведомо знавшая о его связях, не известила наше ведомство, и вдобавок ко всему ты целый год болталась неизвестно где, а теперь живешь в Томске без прописки.
– Называйте вещи своими именами – не донесла на своего отца, а что касается прописки, то я еще не выписалась из Прокопьевска, а только-только подала документы в мединститут.
– В который тебя ни за что на свете не примут, если я сделаю один звонок.
– Овчинников, что Вы от меня хотите?
– Лида, ты же знаешь, как я отношусь к тебе, – капитан смягчил тон, – тебе ни в чем не будет отказа, если ты согласишься стать моей. И отцу твоему я постараюсь помочь…
– Ага, моему мужу Вы уже помогли. Я никогда Вас не прощу и ни за что на свете не стану с вами жить.
Лида высвободила руку из цепких пальцев капитана и отступила на шаг.
– Подумай о своем отце, у тебя еще есть время, не усугубляй свою участь.
Лида молча замотала головой и, повернувшись, быстро пошла по тротуару. Овчинников злобно сощурился и движением руки остановил своего сотрудника, рванувшегося за Смирновой. Наблюдая за удалявшейся женщиной, капитан моментально сформировал в голове последующий план. Вернувшись в управление, зашел в свой кабинет и первым делом вызвал начальника милиции. Отдал ему срочное распоряжение разыскать проживающего в городе отца Смирновой, и подписал постановление о задержании обоих и доставке в следственную тюрьму.
Фальсифицируя некоторые политические дела, Овчинников чувствовал себя уверенно, так как надежно был прикрыт руководством. Интерес, конечно, состоял в своеобразном соревновании между областными УНКВД, получающими лимит на арест граждан. Но, «выработав» положенную норму, они с чрезвычайной настойчивостью выпрашивали повышения лимита. На совещаниях УНКВД ЗапСибкрая торжественно звучали фамилии особо отличившихся чекистов, в их число входил и Овчинников.
Ночью, когда Овчинников спал в своей квартире, его разбудил звонок телефона. Из тюрьмы доложили, что арестованная Смирнова уже сидит в камере. Через полчаса он сидел в служебном кабинете и, ехидно улыбаясь, смотрел с прищуром на Лидию. После жаркого дня, воздух казался удушливым, и чтобы проветрить комнату, он распахнул оконные створки. От свежего ветерка, ворвавшегося в кабинет, дышать стало легче. Решетки на окнах после небольшой реконструкции старинного здания еще не установили. Овчинников осмотрел темную улицу и, задернув занавески, сел за стол.
– Как видишь, уговаривать тебя я больше не стану. Своих слов я на ветер не бросаю. У тебя есть два пути, чтобы выйти из этого кабинета: либо ты согласишься жить со мной, либо угодишь в лагерь. – Какой же Вы все-таки нахал и подлец, Овчинников. Не зря Вас за глаза называют комбинатором . Уверена, что мое согласие стать вашей любовницей – это всего лишь некая форма. Вам не столь важно мое согласие, как чувство удовлетворения, что Вы унизили меня. Я убеждена, что десятки женщин, оказавшихся в подобной ситуации, без раздумывания лягут с вами в одну постель. Запомните Овчинников, я не из их числа.
Овчинников дерзко усмехнулся.
– Ты плохо кончишь и, по всей видимости, очень скоро. На тебя заведено политическое дело, – капитан похлопал ладонью по папке, – в моей компетенции передать его выше, но я могу и не делать этого. Ты же не хочешь разделить участь со своим мужем и закончить жизнь так бессмысленно…
– Что Вы хотите этим сказать? Что с Егором?
– За участие в