Судьба (отрывок)

...Каждый год летом родители отправляли мою старшую сестру в пионерские лагеря и тогда наступали для меня самые трудные дни – я оставалась нянькой. А нянькой я была, откровенно, никакой. На месте усидеть мне даже одной была сущая каторга, а нянчиться с младшей сестрой стало для всех сущим кошмаром.

Однажды в середине июля в воскресенье мама собрала сладостей, напекла пирожков и, оставив младшую сестрёнку Валюшку у подруги, поехала со мной проведать старшую дочь в пионерский лагерь, расположенный на берегу Азовского моря.

Приехали мы на место около десяти часов утра. Дороги я не помню, так как всю её проспала, а вот море помню хорошо. Это было моё первое свидание с таким количеством тёплой и ласковой воды. Лидочка поправилась, загорела и хорошо научилась плавать и нырять.

По берегу ходили и летали над морем прожорливые чайки, всё время норовившие у нас что-нибудь выманить или украсть. Вдоль моря не было ни одного кустика или деревца, где бы можно было укрыться от палящего солнца. Повсюду был песок, а дальше от берега росла, как столбики, красная трава с такого же цвета, прилипшими к стеблю цветками. Мы лежали на песке, ели привезённые из дома вкусности и купались в воде под пристальным взором мамочки.

Ближе к полудню объявили, что по морю организуется для детей поездка на катере, и, если кто-то из родителей захочет поплыть с детьми, то все смогут это осуществить только вторым или третьим рейсом. Лидочка, как ни просила маму отпустить её, умеющую хорошо плавать, мама наотрез отказалась от этой поездки.

На первый рейс набралось много желающих. Дети и немногие взрослые поднимались с длинного деревянного мостика по трапу на катер, и мне, грустно ковырявшей песок на берегу, был слышен их смех и взволнованные голоса. Уже хорошо загоревшая сестра, лежала на песке и читала книгу, а мама, прикрыв платьем плечи, посматривала за мной, изредка поглядывая в сторону взрослых и детей, столпившихся у катера.

Через полчаса мы с тоской и завистью смотрели на медленно проплывающий далеко по глубокой воде катер, полный радости и веселья. Из рупора доносилась весёлая музыка, эхом отражаясь далеко по берегу.

Вдруг неожиданный вопль заглушил шум моря и, как шквал, накрыл весь пляж. Перед нами уже не было катера, лишь покачивалось на волнах, как бревно, его длинное, покрытое смолой чёрное дно. Крик и вой поднялся страшный. Мы все бросились к берегу, ничего не понимая. Многие падали в обморок, кто-то их поливал морской водой, а потом снова бросался к воде. Мужчины и парни, пришедшие с близлежащих посёлков остудиться, родители, пионервожатые и школьники уже бежали по мелководью к тому страшному месту, где вокруг перевернувшейся посудины кричали, хлопая руками по воде, и пытались плыть дети и взрослые, зовущие своих потерянных детей.

Навстречу им от катера плыли те, кто умел плавать и тащил за собой на чём-нибудь или на себе орущих от страха детей. Попадая на мелководье, добровольные спасатели отдавали детишек рыдающим взрослым и снова бросались к катеру. Огромное горе, как лавина, захлестнуло и переполнило все мыслимые размеры человеческих сердец.

Лидочка, в первые секунды бросившаяся в море, была остановлена криком мамы, вцепившейся ей в обе руки. Что могла сделать четырнадцатилетняя девчушка, только первый год умевшая плавать? Теперь Лидочка сидела на берегу и тихо плакала, закрыв лицо руками. Мама стояла рядом, держа меня на руках, и всё отворачивала мою голову от страшной дороги жизни и надежды, которая вся, от берега до катера, кипела всплесками рук, брызгами бегущих, криками о помощи и плачем, обхвативим нас со всех сторон.

Потом с воем стали подъезжать какие-то машины, приехала, подпрыгивая на ухабах, «скорая», появились откуда-то одинокие лодки. Крики радости спасённых и горя не дождавшихся, накрыли, как куполом, весь длинный пляж. Многие, не обращая внимания друг на друга, молились, падая на колени, а некоторые уже тихо лежали на берегу в нелепых позах – не выдерживало сердце человеческое такого горя.

Отметившись в лагере и собрав Лидочкины вещи, мы измученные, но живые, долго не могли уехать домой. Лишь поздно ночью на попутных машинах мы добрались до города, а потом и до нашего дома, где нас с нетерпением ждал, давно уже не находивший себе места, отец.

Через несколько дней от родных, близкие которых остались живы, мы узнали, что на переполненном судёнышке кто-то крикнул «дельфины», и все ринулись к одному борту, переворачивая судёнышко, как съехавший с места балласт. Большая часть детей погибли сразу от удара о борт, но были и такие, которые захлебнулись, крепко сжав руками поручни перевернувшегося катера. Вся область погрузилась в траур. Хоронили погибших и в братских могилах, и в других местах, указанных родными. Были и похороны матери, не дождавшейся спасённого сына...