Паук

чутко к скрипу дверей, потому что даже простой паук понимает, что существо, которое носит тебе мух, вряд ли способно тебя же обидеть. И потому, он не слышал, как на рассвете, на просеку въехали два черных автомобиля, и остановились, скрипнув тормозами. Разом распахнулись такие же черные двери, из них вышли люди, и быстро скрылись в доме, и так же быстро из него и вышли, держа под руки человека, и, не смотря на его отчаянное сопротивление, втолкнули его в машину, хлопнули дверьми, и машины сорвались с места и быстро исчезли вдали. И только легкий сизый дым еще долго висел над просекой, да запах горелой соляры доносился до убежища Паука.

Он проснулся неожиданно, от тревожного чувства. Сигнальная нить не шевелилась, вокруг было тихо и спокойно, только слегка раскачивалась на ветру паутина, и все же чувство тревоги не покидало Паука. Он вылез из своей норки, оглянулся, как обычно, по сторонам, посмотрел в сторону дома человека. Дверь в доме была не заперта, и слегка раскачивалась на скрипучих петлях. Странно, человек никогда не оставлял дверь не закрытой. Может, с ним что случилось, может, требуется помощь? А чем может помочь ему Паук?..

Он долго сидел на своей паутине и поглядывал в сторону дома, ожидая, что вот придет человек и принесет мух на завтрак, но человек не появлялся. Прошел день, за ним другой, третий… Никто не приносил Пауку мух, а в сети редко-редко попадались тощие и мелкие козявки и всякого рода мошкара. Паук все чаще ложился спать голодный. Но больше голода тревожила его необъяснимая тишина в доме человека, и этот зловещий скрип дверных петель. Где же ты, человек, что с тобой случилось? – думал Паук, ворочаясь в своей холодной постели. Он долго не мог уснуть, и часто среди ночи вылезал из норки и напряженно, до боли в глазах вглядывался в темноту, пытаясь разглядеть дом из потемневших бревен, и тревожно прислушивался, тщетно надеясь, что уж сегодня не услышит больше того зловещего скрипа дверных петель. Где же ты, человек?..

Наступил сентябрь, дни становились короче, а вечера длинные и тоскливые. Вокруг летала паутина, все меньше мух попадало Пауку в сети, было холодно и неуютно. Ко всему еще зарядили дожди, все вокруг потемнело, и Паук целыми днями сидел в своей норке и, прислушиваясь к тревожным ударам по ветке дождевых капель, грустно поглядывал на почерневший дом человека. Он ждал, что вот сейчас скрипнет знакомая дверь, и выйдет человек, и придет к нему, как всегда с угощением. Да, Бог с ним, с угощением, лишь бы он пришел, думал Паук, и все чаще вспоминал, как человек предлагал переселиться к нему, и жалел, что не согласился тогда. Но человек не выходил, и только дверь по-прежнему скрипела, раскачиваясь на заржавленных петлях.

Дни пролетали мимо, а человек в доме так и не появлялся. В один из коротких осенних дней, когда ненадолго прекратились эти надоедливые дожди, и в просвете рваных облаков проглянуло солнце, Паук, тяжело вздохнув, повис на оборванной растяжке своей сети, в последний раз с грустью посмотрел в сторону почерневшего от дождей дома, затем, перекусил сверху нить, и она под тяжестью Паука полетела вниз. Но у самой земли ее подхватили восходящие воздушные потоки, подняли и понесли над заброшенным полем, мимо облезлых перелесков и чахлых осенних деревьев. Почерневший дом человека с его скрипучей дверью постепенно отдалялся, и скоро совсем исчез за покрытым редколесьем холмом.