Зима холодной стали. Часть 1.

28 августа 2048 года.

Слегка прохладный воздух обжигает мое пересохшее горло, а слабый ветер путается в белых волосах. Я слышу, как бьется собственное, хоть и не настоящее, сердце в такт музыке, звучащей в наушниках.
Бегу по ровной дорожке вверх, на вершину, с которой открывается невероятный вид на море. Бросаю краткий взгляд на светящийся дисплей наручного плеера.
На часах 06:05. Раннее утро. Нехотя просыпается город, собираясь встретить новый день.
На улицах скитаются считанные заблудшие души. Могу поспорить, они здорово нагрешили этой ночью.
Взрывной припев мотивирует меня бежать быстрее, тянуться вперед.
Краем глаза я вижу, как мелькают деревья и кустарники вдоль дороги, и как первые лучи солнца наполняют их пестрые листья золотистым блеском.
Просыпайся, системный город.
Я выбегаю на самую вершину и наконец-то останавливаюсь, переводя дыхание. Расправляю плечи и вдыхаю чуть прохладный воздух.
Предо мной раскидывается неповторимый вид нейронной, искусственно созданной, реальности. За долгих три года она уже стала для меня реальной, хотя к некоторым вещам я так и не смогла привыкнуть. Например, к тому, что поранившись, у здешних людей не идет кровь и чувства мы воспринимаем не так глубоко, как в настоящей реальности.
А существует ли она?
После того, как в 2045 провели первое переселение, та тонкая грань, разделяющая реальное с выдуманным была стерта...
Я стала одной из первых, на ком испытали новое открытие, перевернувшее весь наш привычный мир с ног на голову.
Мой отец был ученым, одним из разработчиков системы переселения.
Меня до сих пор терзают сомнения, была ли та автокатастрофа действительно несчастным случаем, или...
Я встряхиваю головой, пытаясь отогнать назойливые мысли.
Хотя это солнце искусственное, но мне кажется, что я могу почувствовать его тепло на своей бледной коже.
Вновь смотрю на наручный плеер — в нем вся моя жизнь, та тонкая нить, удерживающая частицу реальности.
На кристаллической панели я вижу фиксируемые цифры, одни из которых красного, другие — белого цвета. Красный — это мое жизнеобеспечение и общее состояние, измеряемое в процентах.
Говорят, когда оно достигнет ста, я смогу проснуться.
Но за три года моего пребывания в системном городе уровень поднялся лишь на девять процентов, и каждый день я вижу эти адские цифры, каждый гребанный день я мечтаю о том, чтобы что-то изменилось. Увы, но в этом проклятом месте Боги не услышат моих молитв.
— Двадцать семь, — обреченно выдыхаю и оглядываюсь вокруг.
В этом городе, так же, как и я, заперты сто десять человек.
Ровно столько приняли участие в первых опытах переселения.
Но обо всем по-порядку.
В 2044 году ученые разработали систему, способную к автономному существованию.
Это был огромный рывок в прогрессе, а именно — в медицине.
Людей, которые находились на грани смерти, можно было спасти, переселив сознание в систему.
К телу подключались специальные нейронные провода и кристаллические трубки. Стимулируя мозг специальными волнами разной длины(они подбирались под каждого человека индивидуально), ученые смогли отделить сознание человека — вещь нематериальную, от тела.
Сознание разбивалось на сотни мелких частиц, переходя в воссозданный мир, где его помещали в сосуд — новое тело, которое создавалось по меркам настоящего.
Так люди, оказавшиеся на грани смерти, перешагнули её — оказавшись на грани реальности.
Я была одной из первых, на ком испытали новую систему.
Мои воспоминания еще до конца не восстановились, по-этому все, что я помню — это в основном краткие обрывки прошлой жизни.
Я до сих пор до конца не уверена, мертвы ли мои родители и жива ли моя сестра.
Даже не уверена в том, жива ли я.
Все чаще меня посещают мысли и представления о том, что мое тело лежит где-то там в реальном мире в капсуле, и к нему подсоединены десятки проводков и трубочек, по которым поступают жизненно-важные вещества.
А может оно давно уже погибло и сейчас живо только мое сознание, да и то в этом системном городе.
За три года никто так и не выбрался отсюда.
Мы даже стали предполагать, что ученые просто не знают, как вернуть нас обратно.
Время для нас остановилось.
Запертые в этом мире, мы все ждем тот момент, когда сможем вернуться, но я уже знаю, что вряд-ли когда-то выберусь. Ровным счетом, мы смирились.
Каждый день тянется невыносимо долго и однообразно.
Бывали времена, когда в город прибывали новые люди. Спустя пол часа они забивались в угол и уходили в себя, по-этому с ними было трудно по началу.
Но потом они так же, как и мы, просто смирились.
Не подумайте, я хочу верить в спасение… но нет ничего хуже ложных надежд.
Я лениво потягиваюсь и, переключив другой трек, направляюсь домой.
Свернув за угол очередной опустевшей улицы, моему взгляду предстает длинный мост через реку.
Системный город велик по своей площади.
За три года мы изучили едва половину всего мира, в котором заключены.
Никто из нас даже границ не видел, но точно уверен, что они существуют, и каждый день группа из пяти-десяти человек отправляется в поход, на поиски чего-то нового.
Я добегаю до средины моста и останавливаюсь, вглядываясь в кристаллическую воду и легкие волны, подгоняемые ветром.
— И все таки этот мир так реален...
Слабая дрожь проходит по моему телу и я обхватываю руками плечи.
Становится холоднее.
В этом мире сохранились представления о временах года, но порой бывают системные сбои и летом может идти снег.
Я выдыхаю и мое дыхание сворачивается серым облачком, а затем и вовсе растворяется в воздухе.
Есть определенный набор чувств, которые мы можем испытывать.
И сейчас я ощущаю холод. Непривычный холод.
Мое сознание и тело, даже будучи разделенными, связаны.
Если телу причинить вред — я почувствую боль. Если же мое психическое состояние ухудшится — пострадает тело.
Замкнутый круг.
Наконец перейдя мост, направляюсь дальше — к небольшому району города.
Этот район мы называем «Реневел»(1), поскольку именно там оказываются новички, после переселения.
Тишину прерывает шелест крыльев и я резко оборачиваюсь, пригнувшись.
Надо мной пролетает черная ворона и садится на вершину столба, противно каркая.
— Чего уставилась? — раздраженно фыркаю я, тряхнув рукой, пытаясь спугнуть её, но она сидит, будто на супер-клее.
Чертовы птицы. Чертов мир.
Я уже мало чему удивляюсь.
Ровным счетом, ни на чем не фокусирую свое внимание. Все, что, так или иначе, происходит вокруг меня течет своим чередом. И какой, скажите, смысл пытаться что-то изменить? Для меня его нет.
Прошло уже три года с момента аварии, а мне до сих пор снятся кошмары...
Каждый год, каждый месяц, каждую неделю, каждую ночь. Стоит мне только закрыть глаза — и я вижу всю картину, будто все реально, переживаю заново тот день.
С тех пор многое во мне изменилось. Начиная цветом волос и глаз, заканчивая характером.
Мы все пребываем сюда, как чистые листы бумаги, и лишь спустя час система воссоздает нашу реальную внешность в новом теле.
Не смотря на светлые волосы и кожу, что кстати очень нехарактерно для жителей системного города, я не альбинос. Обычная девушка с глазами цвета кристаллического льда.
Я стала спокойнее, жестче и холодней.
Многие считают, что у меня нет души.
Но это не так.
Если бы её не было, я бы не чувствовала такой тупой боли, где-то там, рядом с сердцем.
Ах да, вы, быть может, спросите: чем я занимаюсь по жизни? Кто я? Здесь все просто: никто.
У меня нет никаких увлечений, наклонностей или способностей к чему-то, нет особого дара или таланта.
Я не люблю ждать, лживых людей и жареную печенку.
Если вы спросите, каким было мое самое увлекательное приключение в жизни — то я отвечу: "проспала почти сутки" и "мне ничего не приснилось".
Я люблю спать. Мое хобби — это сон.
Вся моя жизнь — это сон, в конце которого я просто проснусь.