Зима холодной стали

17 февраля 2035 года.
Зима, которую я никогда не забуду.
Зима, от воспоминаний о которой кровь стынет в жилах, а сердце покрывается льдом.
В тот день мир для меня разделился на «до» и «после».
Я помню все до мельчайших подробностей:
Ясное утро и наш с мамой поход по магазинам в поисках хорошего подарка для сестры.
Джемме исполнялся двадцать один год — время, когда перед тобой открывается весь мир, и только тебе решать — покорить или покориться ему.
Джемма была одной из тех, кто без раздумий выбрал бы первый вариант. Её бойкий характер и умение стоять на своем всегда вызывали интерес окружающих.
Я же особыми талантами никогда не отличалась.
После двухчасовой вылазки в торговый центр, мы все же приобрели то, что нужно: золотую цепочку с голубым кристаллом.
— Думаю, это должно ей понравиться, — улыбнулась тогда мама, пряча подарок в коробочку и перематывая её красной лентой. В тот день она была так счастлива. Она до сих пор не могла поверить, что её дочь стала совсем взрослой. Но для родителей мы всегда останемся их маленькими детьми, нуждающимися в защите и поддержке.
— Да, Джем любит яркие вещички, — ответила я ей, уронив лицо в ладони.
Настроение тогда было не самое радужное, по-скольку много сил ушло на то, чтобы отыскать достойный подарок среди пестрого океана других безделушек.
— Пора, пора, пора, — пропел отец, войдя в комнату, — вы что, еще не собрались?
— Еще пять минут! — ответили мы с мамой хором и переглянулись, засмеявшись.
Она была такой энергичной, не смотря на свой сороковой десяток. Каштановые волосы всегда аккуратно уложены, ровный маникюр, легкий макияж, и только мелкие морщины у края глаз выдавали её настоящий возраст. В глазах же по-прежнему горели озорные искорки.
Мама часто брала нас с Джеммой с собой в командировки. Несколько дней она работала, а мы отсыпались в отеле, а потом — еще несколько дней до отъезда мы гуляли, исследуя очередной город. Тогда я и открыла для себя мир, поняв, что города — это не просто точки на карте, это судьбы тысяч людей, связанных в один узел.
Мама достала с верхней полки шкафа большую коробку с логотипом «GG» и протянула её мне.
Первые несколько секунд я не понимала, что мне с ней делать и стояла, как истукан, округлив глаза.
— Ну же, открой и посмотри, — черты её лица смягчились, и я присела на край кровати, сняв крышку и положив её позади себя.
Моему взору предстало аккуратно сложенное бежевое платье.
— Я купила его еще месяц назад, но хотела подарить именно сегодня.
Мама присела рядом со мной, приобняв за плечи. И мое обоняние восприняло сладкий аромат её духов. Аромат свежей выпечки и роз.
— Это мне?
— Ну а кому же еще, — улыбнулась она, — сегодня ведь особенный день.
Мамины слова были пророческими. Кто бы мог подумать, но этот день действительно запомнился многим, алым пятном на промерзлом асфальте...
Ровно через пять минут все собрались на переднем дворике.
Мама в спешке проверяла, все ли она выключила электронные приборы, везде ли выключен свет.
— А вода?
— Да, дорогая, я все проверил.
— А права взял?
— В бардачке в машине.
— Соседям звонил?
— Мы едем всего-лишь на два дня. Ничего с нашим домом не случится.
Тогда мамино волнение казалось нам безосновательным. Но чуяло её сердце что-то неладное, то, что эта поездка может обернуться чем-то ужасным… чего никто не мог ожидать или предвидеть.
— Смотрите, снег!
Белые хлопья сыпались с неба, устилая улицы, дома и деревья снежным покрывалом.
Я выставила вперед ладони, ловя снежинки, которые мгновенно таяли, и в моей голове промелькнула мысль о том, чтобы высунуть язык. Но боюсь родители меня бы неправильно поняли.
— Да, надо же, какие сюрпризы нам подносит погода, — папа почесал затылок, осмотревшись по сторонам, а затем, загрузив сумки в багажник, кивнул нам с мамой.
— Ну что, все готовы?
— Погодите, Соула еще нет, — отозвалась я, надеясь, что щеки не покрылись предательским румянцем.
— А, вот он, — на лице матери расцвела добрая улыбка, она кивнула отцу и они сели в машину, оставив нас на секунду.
— Привет, Арья, — он обнял меня, — прости, что заставил ждать.
— Да все нормально, — отмахнулась я, глядя на его щеки, которые, как и мои, залил легкий румянец. Его светлые волосы растрепались от ветра и я потянулась, став на носочки, чтобы пригладить их. Но вовремя вспомнила о том, что в машине ждут родители.
Соул был одет в темные брюки и черную куртку, верх которой был расстегнут, а шею обвивал синий шарф. Я подарила его ему на прошлый Новый Год.
В руках парень держал небольшую коробочку, обвернутую подарочной фольгой и золотистой ленточкой.
— Нам пора, — с этими словами он открыл мне дверь, и я села в машину, он следом за мной.
— Привет, Соул, — повернулась мама, улыбка все еще не сходила с её лица.
— Здравствуйте, миссис Мэй, мистер Мэй, — серьезно ответил он.
— Ну я могу быть и мисс, — она кокетливо поправила прическу, переводя взгляд на отца, который улыбнулся ей, положив свою руку на её.
— Моей мисс.
Даже спустя двадцать пять лет семейной жизни он не переставал смотреть на неё все тем же взглядом, каким смотрел в день их первой встречи.
По рассказам мамы, они с отцом встретились впервые в школе, когда он нечаянно сбил её с ног, а потом еще месяц ходил извинялся. А дальше — два года свиданий, школьный выпускной и яркая свадьба, которую они отмечали в Вегасе. Мои родители были еще теми сорвиголовами, оставив о молодости океан ярких воспоминаний, они делились ими с нами.
А мы с сестрой мечтали, что когда станем взрослыми, то проживем свою жизнь еще ярче, переплюнув их.
Машина тронулась с места.
Отец за рулем, мама рядом на пассажирском сидении, а мы с Соулом — сзади на диванчике.
Он склоняется к моему уху, шепча:
— Кстати, милое платьице.
Я перевожу взгляд туда, куда смотрит он, и мои щеки заливает густой румянец. Я отдергиваю край платья, оголявший мои ноги, чуть выше колен, и легонько ткну его локтем в бок. Он улыбается, примирительно подняв ладони вверх.
Спустя полчаса родители все так же разговаривали о чем-то своем, а мы с Соулом в полу-лежащей, полу-сидящей позиции расположились на диванчике. Он прислонился спиной к углу между сиденьем и окном, как ни странно, ему было удобно, а я положила голову ему на грудь, укутавшись с ним одни шарфом.
Соул и я. Я и Соул.
Мы как две половинки одного целого. Инь и Янь.
Во всем мире множество людей. Не спорю, есть лучше нас и красивей.
Но мне нужен только он, со своими тараканами в голове.
Мой лучший друг.
Мы слушали музыку, изредка перекидываясь парой фраз.
Усталость давала о себе знать и мои веки начали постепенно тяжелеть, но я кое-как боролась с этим желанием уснуть.
Тепло наших разгоряченных тел и дыхания, мерное биение его сердца, шум ветра и дороги, по которой несся наш автомобиль — все это так успокаивало, призывая посетить царство морфея.
Но стоило мне закрыть глаза...
Ужасный звук прорезал эту тишину, покрышки скользили о обледеневший асфальт, машину кидало со стороны в сторону, и меня вместе с ней.
Все голоса доносились до меня откуда-то издалека.
Последним я услышала крик матери, а затем с громким ударом о воду, машина пошла ко дну.
Бездна затягивала нас к себе.
Я была еще в сознании, наблюдая, как трескается тонкое стекло и салон наполняется водой.
Отец… его сердце остановилось еще тогда, когда машина летела с моста.
Мать дрожащими руками пыталась отстегнуть заклинивший ремень безопасности, а затем, увидев отца, бросила все попытки, умоляя его открыть глаза.
Но он бы не смог, даже если бы сильно хотел.
Я впервые видела её такой… утратившей надежду.
А Соул… он здорово приложился головой о стекло. Кровь алыми струйками стекала по его лбу, заливая левый глаз. Я быстро приставила два пальца к шее, ища пульс. Но его не было...
Я молила Господа, чтобы это все было лишь сном. Но он не слышал моих молитв.
Машина наконец достигла дна. Стекло треснуло, и ледяная вода хлынула в салон.
Я захлебывалась, пыталась расстегнуть мамин ремень безопасности, но она резко схватила меня за руку.
На секунду все вокруг замерло, сквозь
тусклый свет все еще работающих ламп я видела её лицо.
Мама улыбалась, положив свою ладонь на мою щеку. Я накрыла её ладонь своей рукой.
Я хочу умереть с ними. Потому что не смогу жить зная, что мне удалось спастись, с им — нет. Я ведь не могу спасти их… я слишком слаба.
В одну секунду произошло то, чего я никак не ожидала.
Соул «ожил», схватив меня за руку. Ему силой удалось открыть дверь.
Он потянул меня к выходу из этой смертельной ловушки.
Мир вокруг расплывался из-за недостатка кислорода, но я помню, помню, как выпустила холодную руку матери, закричав.
Но крик мой был немой, вода заполняла легкие.
Её неживые глаза смотрели мне вслед, она улыбалась...
Затем воспоминания резко обрываются в моей голове, я помню лишь то, что было потом — я лежу на сырой обледеневшей земле и смотрю на небо.
Падает снег.
Слезы выжигают следы на моих щеках, я не могу дышать.
Резко переворачиваюсь на бок, откашливаясь. Вода выходит из меня всеми удобными ей способами.
Стоило мне поднять голову и сфокусировать затуманенное зрение, как я увидела Соула, лежащего в метре от меня.
Он спас меня.
Зачем? Зачем он это сделал? Нужно было бросить меня там!
Я тянусь к нему изо всех сил, глухие стоны вырываются из моего горла, все тело изнывает от боли, а этот адский холод… заставляющий кровь стынуть в жилах.
На мамином бежевом платье расцвели кровавые розы.
Еще чуть-чуть… я касаюсь его замерзших пальцев своей рукой и крепко сжимаю их.
Теперь я могу умереть.
Пустите меня к моим родным!

Свет… много яркого света, мелькающие силуэты… кто вы?
Пустите меня!
Я не хочу здесь быть!

Свет и тьма меняются на глазах, принимая очертания знакомых предметов и вещей.
Я осторожно поднимаю тяжелые веки и пытаюсь сфокусировать зрение.
Предо мной больничная палата.
Я… жива.
Облегчение не приходит, стальные оковы все сильнее сжимают мое сердце, заставляя выступить соленые слезы.
— Арья… — слышу я знакомый голос где-то совсем рядом, но он кажется мне каким-то далеким, — Арья...
Сестра нависла надо мной, всматриваясь в мои глаза.
— Хвала Богу, ты жива! — облеченно выдохнула она, обняв меня.
Я чувствую как тяжело она дышит, все лицо раскрасневшееся от слез.
Синяки под глазами, впалые щеки — она не спала и не ела ничего вот уже несколько дней.
Да и у меня вид был не лучше… хорошо, что я не могла себя видеть в тот момент, иначе мне еще больше захотелось бы покончить с собой.
— Джем… — я пытаюсь говорить внятно, но выходит глухой стон, — родители...
Она опускает голову, сжимая мою ладонь. Я вижу как содрогаются её плечи.
— Их… больше… нет, — выдавливает она из себя и прижимается лицом к белой простыне постели, я слышу как тишину раздирает её приглушенный крик и всхлипывания, и ложу худую ладонь на её голову, гладя спутавшиеся локоны.
— Мы остались совсем одни...
Я знаю — я должна была умереть вместе с ними, но… теперь я не могу бросить Джем одну.
Она же с ума сойдет, и пойдем за нами.
А я хочу, чтобы она жила. И выполнила нашу детскую мечту, прожив жизнь так ярко и счастливо, как этого хотели бы родители.
— Джем… — осторожно начинаю я, — А Соул?...
— В реанимации сейчас, — отвечает она сквозь слезы.
Я шумно выдыхаю и