Майка
«Доподлинно известно, что изначально эта майка принадлежала Николаю Васильевичу Гоголю - известному русскому писателю. Также известно, что она была привезена ему одним английским лордом, который инкогнито приехал в Россию где-то в конце сороковых годов девятнадцатого века. Майка сделана из отличнейшего английского хлопка, выращенного в Египте. Мотивы, побудившие знатного англичанина к подобному дару, не вполне ясны. Не исключено, что он был большим поклонником русской литературы и, в частности, Николая Васильевича. Важно одно: Гоголь носил эту майку, не снимая, что доказано группой опытнейших исследователей. Причину подобной привязанности объяснить довольно просто: во-первых, это память о крепкой дружбе (что, впрочем, всего лишь наше предположение), во-вторых, это просто удобно.
Предчувствуя близкий конец, Гоголь завещал майку другому великому русскому писателю - Льву Николаевичу Толстому, который ею очень дорожил и носил только по праздникам. Но в 1899 году, желая, видимо, ошарашить размахом дорогого гостя из Германии, он подарил ее Райнеру Марии Рильке. И изделие, таким образом, снова оказалось за границей.
Как вы наверняка заметили, в течение примерно полувека данный предмет одежды принадлежал исключительно представителям интеллектуальной элиты, что само по себе является очень примечательным фактом. Однако в 1906 году майка была временно утеряна. Поэтому специалистам не вполне понятно, каким образом она попала к батьке Махно. Вероятно, немецкий поэт не очень дорожил реликвией, хранящей дух русских деятелей культуры.
Украинский анархист относился к майке без должного уважения. И, очевидно, именно в эту, махновскую, эпоху изделие сильно износилось. Мы знаем, что в двадцатые годы Нестор Иванович был весьма стеснен в средствах из-за разрыва с Советской властью. И в 1927 году, уже в Париже, доведенный до крайней бедности, он продал майку за семь франков Полю Элюару, заверив того, что она была частью личного гардероба его величества Александра Первого. Трудно сказать, поверил ли французский поэт в эту версию. Но, скорее всего, нет, так как уже через год он проиграл майку Пабло Пикассо в карты. Кстати, набросок, изображающий женские ягодицы, который можно видеть на спине изделия, принадлежит именно его кисти.
От фашистской угрозы майку спасает Марк Шагал, который летом 1941 года приехал в Нью-Йорк. Как она попала к нему – неизвестно. Внимательно изучив личную переписку художника, мы пришли к выводу, что майку он не носил, опасаясь испортить рисунок Пикассо. Таким образом, на протяжении где-то 30 лет майка была в заботливых руках.
Однако в 1973 году Шагал по приглашению советского министерства культуры приезжает в СССР и в аэропорту теряет свой багаж. С этого момента майка снова исчезает из поля зрения общественности. И только в 2005 году группа российских археологов обнаружила изделие в сундуке Тихона Матвеевича Лукьянчикова, уроженца города Кривой Рог, тракториста по профессии, который за определенное вознаграждение полностью отказался от прав на ценность.
К сожалению, проведя много лет в провинциальных городах советской России, майка утратила свой первоначальный цвет и лишилась левой лямки. Но работа опытных реставраторов под руководством Сергея Марковича Аджоева вернула изделию утерянную часть и белизну, не повредив рисунка великого художника. С двадцатого октября 2006 года майка находится здесь, в историческом музее России.
А теперь обратите внимание на следующий экспонат: это брюки...»
Билли Бонс
Билли Бонс открыл глаза, но тут же снова закрыл их - так ярко светило солнце. Медленно поднявшись, он огляделся вокруг. Песок. Безоблачное небо. Безжалостно палящее солнце. «Что это?» Он помнил тяжелое дуло пистолета, давящее на его висок. Яростный взгляд Флинта. Холодные стены трюма шхуны. Крепко сжатый в руке нож. Мертвые глаза капитана. «Я убил его! Я убил Флинта!» Билли помнил крики. Тяжелое дыхание. Выстрелы за спиной. И сундучок. «Карта! У меня есть карта!» Он снова огляделся. Сундучок стоял рядом. Бонс быстро открыл его и стал ворошить бумаги. «Вот она!» Он бережно достал свиток и развернул его. «У меня есть карта!» Насладившись, пират положил ее обратно.
«Нужно до заката найти город».
Билли взял сундучок и сделал несколько шагов. «А куда идти?» Он остановился. Со всех сторон его окружала палящая бесконечность. Пират всматривался в даль, пытаясь различить очертания города, но его взгляд везде упирался в горизонт. «Компас!» Он похлопал себя по карманам, затем открыл сундучок и снова принялся копаться в бумагах. Компаса не было.
Тогда Билли решил идти так, чтобы солнце светило ему в спину.
Он шел уже несколько часов, когда понял, что силы скоро оставят его. Каждый новый шаг давался ему все труднее. Солнечные лучи, словно тысячи пиявок, впивались в его плоть, высасывая драгоценную влагу. Бонс чувствовал, что вот-вот потеряет сознание. И тут он увидел их. Они были еще далеко, но он знал, что они идут в его сторону. Билли хотел крикнуть, но в горле было слишком сухо. Тогда он упал и погрузился в сон.
- Странная одежда у этого человека.
- Он одет не как египтянин и не как амалекитянин. Помоги ему, Рувим.
Рувим подошел к Билли и прикоснулся ладонью к его лбу.
- Мириам, принеси воды.
Мириам дала ему кувшин. Рувим поднес его к потрескавшимся губам Бонса, и тот, с закрытыми все еще глазами, начал жадно пить. Утолив жажду, пират медленно открыл глаза. Рувим с интересом разглядывал его.
- Ты не похож на людей, живущих в этих краях. Как ты сюда попал?
- Я... не помню - ответил Бонс.
- Откуда ты знаешь наш язык?
- Я... не знаю.
- Как зовут тебя?
- Билли.
- Странное имя. Куда ты идешь?
- Я хотел выбраться отсюда.
- Один ты умрешь в пустыне. Но ты можешь пойти с нами. Правда, Моисей?
Моисей посмотрел Бонсу в глаза и сказал:
- Сейчас ты можешь идти с нами, но когда мы достигнем горы, ты сам решишь что тебе делать. А теперь вставай. Нам нужно продолжать путь.
Засвистели хлысты, заскрипели повозки и Билли Бонс, затерявшись в толпе, двинулся дальше.
Вечером, когда солнце скрылось за горизонтом, он ел сладкие лепешки и пил чистую воду, а женщины с тимпанами в руках плясали и пели песни, славя Иегову. А потом говорил Моисей. И, может быть, первый раз в жизни Билли Бонс чувствовал что-то, чему он не мог придумать названия, но что другие люди называют счастьем, когда вместе со всеми он произносил: «Да, мы исполним все, что сказал Господь».
Ночью пират долго не мог заснуть. Он думал о прожитых годах, которые, как и карта, больше не имели значения. Он думал о людях, с которыми провел день, и о тех днях, которые еще проведет с ними. Он думал о смысле, которым так неожиданно наполнилась его жизнь. Но Билли Бонс не мог верить в пустоту. Никак не мог. Он посмотрел на скрывающую горизонт гору и прошептал: «Я должен увидеть этого Бога».
Два дня они омывали свои тела и стирали одежды, готовясь к тому, что должно было навсегда изменить их жизнь. Билли был спокоен. Он знал, что Бог там, куда так часто ходит Моисей. Ждать оставалось недолго.
На третий день они собрались недалеко от горы, над которой гремел гром и сверкала молния. Моисей запретил подходить ближе, наказав забить камнями всякого, кто осмелится ослушаться. Перед тем как уйти он произнес: «Ждите чуда».
Чем выше поднимался пророк, тем громче становились раскаты грома. Порывы свистящего ветра вздымали вверх тучи мелкого песка. Свет молний сделался настолько ярким, что все закрыли глаза, упали ниц и принялись молиться. «Вот он, момент истины». Билли медленно пополз к горе, невзирая на запрет и ужас, сковавший, как ему чудилось, все его тело. Ему еще никогда не было так страшно. Однако продвинувшись на несколько метров вперед, Бонс вдруг ощутил удивительную ясность в своей голове. Это было очень знакомое чувство, которое он неоднократно испытывал во время штормов: когда стихия разыгрывалась настолько, что, казалось, ничего уже нельзя сделать, и дьявольская пучина вот-вот поглотит шхуну, сознание неожиданно прояснялось, вытесняя страх и отчаяние. И тогда вся команда начинала работать, как единое целое, управляемое бесстрашным капитаном, окрыленным божественной искрой. И теперь Билли, как внимательный зритель, следил за работой своего мозга, который отправлял нужные импульсы в мышцы, покорно исполнявшие команды своего господина. Все вокруг исчезло, кроме этой совершенной машины, превратившей действительность в механическую работу. Острые камни до крови царапали ладони пирата, но он не чувствовал боли, продолжая упрямо двигаться вперед.
Однако через некоторое время Бонс почувствовал, как в образовавшийся мгновения назад микромир начала проникать другая сила, которая, будто неподъемный груз, обрушилась на все его существо, лишая жизненной энергии. Билли упал, но тут же приподнялся и прополз еще немного вперед, но затем снова упал, понимая, что силы окончательно оставили его. Тогда он приподнял голову и попытался посмотреть туда, где гремел гром. Но сверкнувшая в этот момент молния ослепила пирата, и до его ускользающего сознания донеслись слова: «Я Господь, Бог твой...»
Билли Бонс очнулся и оглядел комнату. Сундучок стоял рядом с кроватью, за круглым столом сидел человек.
- Здравствуй, Билли. Узнаешь?
- Черный пес?
- Да-да. Черный пес. Где карта, Билли?
Бонс задумчиво посмотрел на бывшего корабельного товарища, затем перевел взгляд на окно и улыбнулся.
- Здесь твоя карта, друг мой.
Сев на край кровати, он открыл сундучок и, найдя заветный свиток, протянул его изумленному пирату.
- Держи. Она твоя.
Вот каким замечательным человеком стал Билли. Жаль только, что цирроз печени уже не вылечить!
Хомячок
I
- Ух ты, какой хорошенький! Дай мне его подержать.
- Хрен тебе! Он только мой.
- Мама, Андрюша сказал «xрен»!
- Андрей, что это такое? Чтоб я больше не слышала!
- Ну дай же мне его скорее!
- Стукачка. Хрен тебе, а не хомячка.
- Мама, Андрюша не дает мне подержать хомячка.
- Какого хомячка?
- Тише ты, дура. Хочешь, чтоб мама выбросила его на улицу? Ма, это она игрушку хомячком называет.
- Разбирайтесь сами.
- Дай мне подержать! А я тебе дам Светкин телефон.
- Держи.
- Ух, какой хороший! Где ты его взял?
- Давай телефон.
- Зачем тебе? У нее парень есть.
- Отдавай хомячка.
- Ладно. Записывай.
Андрей записал телефон и довольный пошел звонить Светке.
II
На следующее утро, войдя в свою комнату, Андрей удивленно приподнял брови. И было от чего: хомячок был размером с крупного котенка. Он сидел в коробке и, громко фыркая, ел траву. Лена лежала на кровати, умиленно глядя на зверька:
- Может, это морская свинка? – начала гадать сестра.
- Нет, не похоже. Да и как? Он за ночь стал больше раза в три-четыре. Такого вообще не бывает.
- Он так кричал с утра, что пришлось пойти, нарвать ему травы.
Андрей сел на кровать.
- Что это у тебя там? – спросила Лена.
- Где?
- Вон, фиолетовое из кармана торчит.
Андрей потянул за лямку и достал из кармана лифчик с тремя кружевными чашечками.
- Светкин, что ли? – спросила сестра.
- Скорей всего, да.
- Быстро ты.
- А то.
- Что будем с ним делать?
- Подождать надо. Пару
