Сквозь тернии

стремительно ввысь, потому что там нет ничего, что может сдержать. Там, бескрайняя бездна, сквозь которую можно «плыть» навстречу судьбе.
Так хотелось сказать: мечте.
Всё же это была истина, но мог ли Яська принять её? В праве ли он был закрывать глаза на жертву, что пришлось принести в дар небесам, – да и небеса ли разверзлись над головой? Допускал ли хотя бы мысль, что он сам так похож на заплутавшего «слепца», пытающегося на ощупь преодолеть рутину обыденности? Вопросов было много, а Яська орал во всё горло:
- Вагон! Тимка внутри!
Колька резко оглянулся. В два прыжка подскочил к распахнутой двери, но всё равно не успел. Лесенка предательски скользнула из-под ноги. Втянулась, будто живая, в стальной организм вагона. Пока Колька наблюдал за действием, синхронно хлопнули двери других вагонов. Поезд дрогнул и стал решительно набирать ход.
Застучали по стыкам колёсные пары: стук-стук, стук-стук. Брякнули рессоры: бряк-бряк, бряк-бряк. Скрипнули тормозные колодки.
Яська вскочил на ноги. Шатаясь, подбежал к идущему вслед за вагоном Кольке. Засуетился рядом, так и норовя заплести другу ноги. Однако Колька не обращал на него внимания. Он колотил посиневшим кулаком по дребезжащей двери и кричал, что есть мочи:
- Тимка! Тимка, ты там?! Ну же, ответь!
В окне рядом с тамбуром дрогнула мрачная шторка. Затем колыхнулась в сторону, давая возможность заглянуть внутрь.
Колькины глаза округлились. Он подпрыгнул, ухватился за поручни, подтянулся. Заорал пуще прежнего:
- Тимка, стоп-кран! Скорее!!!
Яська прибавил шагу. Принялся подпрыгивать, силясь заглянуть в окно.
Тимка сидела в коморке проводника, рядом с чумазой девчушкой, и грызла петушка на палочке. Девочки обменивались взглядами, что-то рассказывали друг другу и временами печально улыбались. Напротив них напыжился довольный Господин. Он потягивал чай из высокого стакана и тоже улыбался, изредка вставляя ту или иную фразу. Девочки смущённо отводили глаза и краснели.
- Тимка! – не унимался Колька. – Тимка! Останови поезд! Слышишь?! Мы без тебя не уйдём! Нам нельзя!
Но Тимка не слышала его слов.
Тогда Колька принялся истошно дубасить свободной рукой по толстому стеклу. Однако то издавало лишь монотонные упругие звуки, словно все действия несносного мальчишки его попросту не волновали. Колька замахнулся снова. Не рассчитал сил и сорвался...
Яське показалось, прямиком под колёса! Но нет. Пронесло. Колька заново вскарабкался на платформу и тут же увернулся от выпирающих букс – такой, если звезданёт, будешь лететь далеко и долго, вперёд головой, думая, что приплыл окончательно! Потом попытался заново вскочить на ноги, но лишь застонал и ухватился за разбитое колено.
Яська замер, не зная как быть. Колька тут же развеял все сомнения.
- Яська! Он же увезёт её! Разве ты ещё не понял, КУДА идёт этот поезд?! Ну же, подумай!
И Яська побежал. Стремительно, так что за свистом в ушах растворились и стук колёс, и побрякивание рессор, и скрип колодок. Остался только голос Кольки в голове, повторяющий одну и ту же фразу бесконечное число раз. Фразу, от которой стынет кровь в жилах: «Разве ты ещё не понял, КУДА идёт этот поезд?!»
Яська отмахнулся от нарисованного в сознании ответа. Сердце сдавило в тисках, а под ямочкой защемило.
Однако ответила Тьма:
«Ясь, а Ясь... Туда. Именно туда, где вы страшитесь оказаться превыше всего остального на свете, а потому предпочитаете не верить в Меня. Но там тоже можно приспособиться, и, рано или поздно, ты в этом убедишься. Потому что все Пути ведут ко Мне. От Бездны – не уйти!»
- Но можно «плыть»! – заорал на ходу Яська и прыгнул, пока его не запугали окончательно. – Тимка, «плыви» от неё!
Голова Тимки еле заметно дрогнула. Девочка вынула из-за щеки леденец, ощупала руками распущенные волосы – словно что-то ища! – скользнула взором в окно – именно в тот момент, когда Яська подпрыгнул и заорал. Она его услышала, даже привстала с полки, но успела лишь махнуть рукой на прощанье и что-то беззвучно прошептать. В ту же секунду на стекло легла тучная тень Господина. Мелькнуло зеленоватое лицо, выпирающие наружу клыки и вертикальные зрачки, будто у животного, – это был уже не человек, а что-то, и впрямь прошедшее «трансформацию».
Яська ощутил чужую ненависть, что обжигает сознание. В голове булькнул расплавленный металл, ту же трансформировавшись в покрытые окалиной слова:
«Пошёл отсюда, щенок! Они все – наши! Слышишь?! Все!»
Яська стиснул виски ладонями, зажмурился и вновь заорал во всё горло:
- Тимка!!! А как же я?! – И это всё на лету – Яська и думать не думал, что может так высоко прыгать... или попросту зависать в воздухе!
А ведь так и было.
Он грохнулся на острую щебёнку в конце платформы и взвыл не то от боли, не то от нестерпимой обиды, что, такое ощущение, завладела всем организмом. Хотелось грызть камни от безысходности, а ещё, от осознания собственной вины. Ведь во всём происходящем повинен лишь он один! Он познал истину уже давно, но почему-то всё время бездействовал, успокаивая душу тем, что ещё рано или просто нецелесообразно что-то предпринимать. Да какое там! Он просто боялся обрести истинный смысл! Точнее принять всё, как есть. Потому что, в этом случае, пришлось бы принять и Тьму, в которую никто не верит. А последняя, вовсе не бред или вымысел. Она такая же реальная, что и всё на свете. На свете... А как ещё может быть в логичном мире?
«Тьма – реальна и безжалостна; рано или поздно Она настигнет каждого из нас, как бы далеко не удалось бежать!»
Яська перевалился на правый бок. Левый превратился в один сплошной кровоподтёк. Коленки – разбиты в кровь. Правый локоток основательно стёсан – будто нождачкой прочертили. Яська оглядел остальные мелкие повреждения и заплакал.
Мыслей не было. В груди уродливой корягой разрасталось отчаяние. Хотелось просто сидеть так вечность, или до скончания времён, пока Тьма не установится повсюду, так что можно будет в неё попросту кануть. Потом пришло понимание того, что он вновь возвращается в исходную точку бездействия. В которой, помимо его жалости к самому же себе, по каким-то странным, не поддающимся логике причинам, страдают или гибнут совершенно непричастные люди. Друзья и близкие.
Тогда захотелось просто лечь поперёк колеи и ждать другой поезд, – ведь Господин сказал, что их в последнее время заметно прибавилось. А попутно, молиться, чтобы не так больно...
На саднящее плечо легла невесомая рука. Яська медленно обернулся – не хотелось, чтобы Колька видел его слёз. Хотя... Какая теперь разница? Яська поднял взор и понял, что друг тоже плачет. Тогда он зачем-то сказал:
- Она меня всё же услышала.
Колька кивнул.
- Я знаю.
Яська не стал спорить. Спросил:
- Как думаешь, что теперь будет?
Колька долго молчал. Всё же ответил:
- А что обычно бывает, когда уходят люди?
Яська пожал плечами. В груди кристаллизовалась скорбь.
- На их место приходят другие люди, – задумчиво сказал Колька. – А возможно, те же самые, просто ничего не помнящие. Они словно «спят» или находятся под «покрывалом», пока...
- Кто-нибудь один не «проснётся»...
- Или не станет «слепцом». Оба варианта ведут к обретению истины, только разными путями.
- Да. Для того и нужен Мост, – Яська огляделся. – Ты тоже думаешь, что поезда идут и в обратном направлении?
- Но ведь есть же вторая колея. Для чего-то её сделали.
- Проверим?
Колька повёл плечом. Протянул руку ладонью вверх.
- А что ещё остаётся делать? Если только...
- Что? – напрягся Яська.
Колька как-то странно наморщил лоб. Точнее даже не странно, а сосредоточенно – так уже бывало не раз и не два, в те моменты, когда он задумывал очередные авантюры.
- Что? – заново спросил Яська.
Колька вздрогнул, возвращаясь к реальности.
- Ничего. Глупости всё это. Нам нужно домой. Посмотри на себя... да и на меня...
Ребята молча оглядели друг друга. Затем Колька помог Яське подняться, и они на пару захромали вдоль колеи в обратном направлении.
- Надо бы перейти... – осторожно заметил Яська.
- Там перейдём, – Колька указал рукой на то место, где когда-то сидела Тимка.
«Когда-то... Жуткое слово, особенно, если его употребляют для того, чтобы обрисовать Путь ушедшего человека. Тем более, ребёнка».
Колька наклонился. Подобрал с платформы заколку. Повертел её в пальцах, сдул пыль. Потом глянул на Яську и протянул.
- Возьми. Я ведь знаю, что вы того...
- Чего, того? – ощетинился Яська.
- Да не обижайся ты, – Колька взлохматил волосы на макушке – по всему, нервничал, опасаясь запретной темы. – Ну, правда, видно же было.
Яська шмыгнул носом. В груди вновь обозначилась всепоглощающая пустота, в которой можно запросто кануть на века.
- Оставь. Пусть у тебя побудет, ладно?
Колька кивнул.
- Значит, идём?
- Идём.
Они взялись за руки, перешли пути по деревянному настилу и медленно побрели вдоль платформы, изредка бросая косые взгляды на мерцающие над головой созвездия. Те больше не казались столь вызывающими, как в момент прибытия и отправления жуткого поезда. Они словно утолили нестерпимый голод, насытившись детской скорбью, после чего, вернулись к своим повседневным делам. Делам Вечности.
Затем платформа закончилась, а ребята так и брели вдаль по узкому настилу, взявшись за руки, как верные друзья, столкнувшиеся с невосполнимой утратой.
- А как же поезд? – спросил, зевая, Яська. – Думаешь, остановит?
- Конечно, остановит! – уверенно ответил Колька. – Кого ещё тут везти, кроме нас?
Поезд и впрямь затормозил. Его тянул древний паровозик с чёрным тендером, белыми шатунами и красной трубой. На носу тендера был выгравирован Млечный Путь – Яська запомнил бескрайнюю россыпь звёзд на картинке учебника по астрономии, – словно символ постоянного стремления, во что бы то ни стало, вернуться домой! Из-под огромных колес, шипя, вырывался горячий пар. Скрипели тормозные колодки, лязгали шатуны, свистел во всю мочь такой знакомый свисток – он больше не походил на мученические стоны.
Яська наблюдал прибытие поезда, словно во сне. Сознание заслонилось летучим паром, а глаза просто слипались.
«Сколько я уже брожу или брежу?..»
К реальности вернул бодрый мужичий голос: решительный и добрый:
- Эй, ребятня, а вы чего тут позабыли?! – Из будки выглянул чумазый Кочегар в клетчатой фланелевой рубахе с закатанными рукавами и уставных штанах с лампасами. – Эй, Борисыч, ты глянь только! Впервые в жизни нечто подобное вижу!
Из окошечка в будке рядом с тендером выглянул толстячок в пенсне и в форменной фуражке с блестящей кокардой – что именно изображено, не разглядеть.
«Наверное, тоже Млечный Путь!»
- Раз, – кивок в сторону Яськи. – Два, – кивок в сторону Кольки. – Действительно, диво. Ну-ка, ребятки, живо в вагон! Нам нельзя долго стоять – график!
Колька с Яськой переглянулись.
- У нас билетов нет, – понуро сказал Колька. – Да ещё неизвестно, куда вы едете. Может нам не по пути вовсе.
- Эка, умный, какой, сыскался! – усмехнулся Кочегар, раскуривая папиросу.
Машинист поправил пенсне на носу.
- Путь тут один. Это там уже много. Дальше... То есть, ближе к дому. «Ритм» помните?
Колька пожал плечами.
Яська кивнул.
- Я помню.
И про себя:
«Раз, два, три, четыре, кто у нас живёт в квартире...» – А рукой – прыгалки поглубже в шорты, чтобы не потерялись.
- Вот и хорошо. Запрыгивайте в любой вагон, а Проводнику